Толстый Достоевского

Это еще тогда было, когда Гончаров с Тургеневым посрались – у кого «Дым» пижже. Ну или потом когда-то, но вроде тогда, там ваще хер проссышь, кто у кого чего трагически заимствовал под понюшку орловского табачку. Короче, вроде бы Херасков не участвовал.

Приехал Толстой к Достоевскому – и охуел. Федор Михайлович стоял у секретера, распахнув полы шлафрока своего стеганого, и в увеличительное стекло член свой рассматривал. Лев Николаевич как строевой офицер был весьма фраппирован мизансценой и хотел было уж уйти, но был замечен в зеркало и лишен был чести лицезреть дворянское гнездо.

-  За лупой – залупа! – трагикомично махнул рукой классик, словно прощаясь со своими подвигами в Баден-Бадене. – Вот скажи мне, Лев Николаевич – вот мы ж вроде с тобой заслуженные! Издатые, не побоюсь этого слова!

-  Ну, - пожевал бороду великий русский писатель, отец психологизма. – Ты куда речь-то ведешь, душа твоя каторжная? Не охолонул еще от вчерашнего?

-  Да принял лафетику – и заблазнилось! – захихикал Федор Михайлович. – Ты мне вот что скажи – тонкий у меня иль толстый?

-  Кто, Исус тебя забери?

- Да сам уж понял, небось! Тут ко мне друг твой, Антошка заходил, ух, накопали мы с ним картошек…

-  Тут газ, что ль, идет где? – недоумевал Лев Николаевич. – Федь, окстись, ты опять Антошку мне тычешь? Я не знаю никакого Антошки!

-  Вот тебе и станция «Марьина Роща»! А кто мне рассказики показывал и говорил, что они смешнее сцены самоубийства Ставрогина?

-  Федь, ты бредишь, - решительно пошел к окнам Толстой. – Ну-тко я окна-то растворю, тут уж и сам с таким духом в Антошку поверишь!

-  А я тут уже! – выпрыгнул Антон Павлович из-за портьеры. – Тщетно там все и пусто. Зря мы это затеяли.

-  Это кто такой? – оторопел Лев Николаевич.

-  Антошка твой, Чехонте, - давясь смехом, прыснул Федор Михайлович. – Рассказ принес. «Тонкий и Толстый». Будто с нас с тобой писал, смекаешь?

От накала страстей у бывалого кутилы Льва закружилась голова. Он присел на канапе подле окна и расстегнул ворот рубахи.

-  И давно вы тут удундурились? – вздохнул великий классик. Раньше он вроде любил веселую шутку, но с возрастом, прозревая неустроенность, а даже будто бы и бесприютность, а коль напрямую – так и совершенную даже почти беспросветность, если уж и не совсем прямо хтонь… Словом, не любил он всего этого.

И все ж, вдохнув полной грудью три раза, увидел Лев Николаевич интересный сюжет.

- А я новый рассказ придумал, - оживился Толстой. – «Человек в футляре» называется. Федь, тащи свой несессер, щас мы Антошку наложенным платежом в Ялту отправим!

И страшно захохотал.