В сыром бору, в урочище глухом, среди тайги, укрывшей сердце Коми. Над мёртвой топью и болотным мхом, где выпь-бугай о злой судьбине стонет,
Где риск - любой неосторожный шаг, и воздух мёртв, и жизнь из междометий, в дупле сосны живёт седой Лешак, един как перст на целом белом свете.

Он здесь поставлен с самых давних пор, забыт богами, никому не нужен. На завтрак - жабы, в полдень - мухомор, и грибники безвкусные на ужин.
Тоска и скука целый божий день, куда ни глянь, одни лесные рожи. В друзьяках Ош, такой же старый пень, но лет на триста всё-таки моложе.

Зимой в дупле уютно и тепло, но одиноко, как в сыром остроге. Топтыгин спит, как будто бы назло, в укрытой снегом горнице-берлоге.
Но по весне, когда взорвётся лес безумством красок и волшЕбством песен, Яг Морт в делах, ведь столько разных мест его зовут и он везде полезен.

Поднять из почвы робкий первоцвет, пустить ручьи по дну сухого лога, вплести капель, как солнечный привет, в победный звон берёзового сока.
И потому все сотни долгих зим, бездонных лет, звено, частица кармы. Он на посту и тем необходим, седой хозяин и хранитель Пармы.

Гиблое место

В самом сердце чёрной пармы, от заката до зари,
Марамойкино болото испускает пузыри.
Филин ухает, рыдает, глухо щёлкают клыки.
По ночам огни блуждают, чьи-то слышатся шаги.

Злые блики когте-лезвий, рык свирепый всё слышней.
Пробирается Исчезник между спутанных корней.
Здесь живёт лихая сила, спит Чугайстырь под сосной.
Даже днём в лучах светила бродит Вакуль-водяной.

Над болотами из ступы, созывая бесов рать,
Потось Чикишь точит зубы, чтобы путника сожрать.
Злые лярвы дремлют в гротах, насылая сонный мрак.
Марамойкино болото, запределья чёрный зрак.

Гундыр

Из скалы, из тьмы пещеры, по ночам в подлунный мир.
Лезет враг людства и веры, многоглавый змей Гундыр.

Глас его подобен грому, словно печь кровавый рот.
Он приплод старухи Йомы, что на кладбище живёт.

Ровни нет ему в двубое, но боится старый чёрт
Острых стрел с Ловпу-ольхою, вечной стражи коми-морт.

Лесные жены

Тайга над Пожвой страхами полна.
Дрожит охотник у костра, не спится.
В уреме бродит чёрная жена,
Таёжный демон, Горностай-девица.

Войдёт в зимовье, словно бы во сне,
Стройна, мила, не то, что Ёма в ступе.
Наварит каши, чаю на огне
И заколдует, закружит, залюбит.

Утащит прочь в лесную глухомань,
Где Ош играет в кости с горностайкой.
Забудет коми дом, жену и нянь,
Обёрнут злом в Бадь-вужья или Айку.

Быкобой

Над Онолвой, ближе к ночи люди замерли толпой.
Ждут обряд «Большая Коча», по прозванью Быкобой.
Чтоб мычало, пело, ржало, рыбой полнилась волна.
Мать-земля хлеба рожала, стол ломился от вина.
Вот выводят из загона бугая, ножи блестят.
Бык, он жертва батьке Ёну, так велит седой уклад.
Старый кам поёт во славу, рёв взрывает глухомань.
И руда шипит кроваво, слава Небу, будет нянь!

Петук

Встаёт заря в волне над старой Пожвой,
А вид такой, захватывает дух.
И как будильник по команде «Можно»!
В селе орёт ликующий петух!

Бежит в пещеры, в чёрные распадки,
Вся злая сила, Банник, Шева, Кысь.
А дух земли по-утреннему сладкий,
И так бездонна голубая высь.

Хрустящий нянь печётся в каждом доме,
Мычат коровы, разгоняя тень.
Пропел петук! А ну, вставайте, Коми!
Встречайте Шонды-солнце, новый день!


Ён - Верховный бог Коми.
Нянь - Хлеб.
Ош - Медведь.
Яг Морт - Леший людоед, хранитель Пармы.
Чугайстырь - одно из названий йети, лесного человека.
Потось Чикишь - злая ведьма.
Лярва - Злой женский дух, вселяющийся в женщин и понуждающий их к прелюбодейству.
Йома или Ёма - Баба Яга.
Горностай-девица - Оборотень принимающий облик жены охотника.
Бадь-вужья, Айка, Банник, Шева, Кысь - демоны, колдуны и вся Шувгей-нечисть.