Пьеса «Красотка» или «Сухой дождь»

Пьеса «Красотка» или «Сухой дождь».

 

Действующие лица:

Виктор Степанович 4О лет, офицер — полковник с неординарными мыслями и поступками, сильным характером, воевал в Афганистане.

Ирина — лет 20, наркоманка, мечтательница, понимает, что одной ей с наркоманией не справиться., может шутить, очень привлекательна, эмоционально не выгоревшая.

Два парня: высокий и мелкий, наглецы

Врач — лет шестьдесят в белом халате, обыкновенный

Мария Ивановна — лет шестьдесят, соседка Виктора Степановича, обыкновенная.

Чапаёнок — парень лет двадцати, просто наркоман.

Медсестра, два санитара в белых халатах, обычные.

Место и время действия — любой город, наше время.

 

Первое явление

(Вечер. Комната. Полумрак. Виктор Степанович сидит на диване с гитарой).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. (Играет и тихо поёт. NB. Музыка на песню есть. Нужен исполнитель).

«Журавли» — десантники — звал нас полковой.
С неба и в атаку был приказ такой.
В небе было тихо. Там не шла война,

На земле в засаде нас ждала беда.

(Перестаёт играть).

(Виктор Степанович ходит по комнате).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Песня из Афганистана. Лучше бы я её не сочинял, легче было бы, а так крутится в голове и воспоминания душу долбят. (Садится, смотрит на чемодан рядом с гитарой). Жизнь не предсказуема. Всегда что — то да случится непредвиденное. Тревожно. У меня непонятное предчувствие, что сегодня что — то да будет. Нужно не загружать сознание плохими мыслями.

 

Второе явление.

(Быстрый стук в дверь. Виктор Степанович идёт открывать. На пороге соседка Мария Ивановна).

МАРИЯ ИВАНОВНА. (Запыхавшись). Виктор Степанович на лестничной площадке дворовой наркоман Чапаёнок умирает. Еле дышит. Наверное, передозировка.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Вызывайте скорую, а я попробую откачать его.

 

Третье явление.

(Лестничная площадка, на полу лежит молодой парень, Виктор Степанович, нагнувшись, усилено массажирует левую сторону груди).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. (Кричит). Дыши парень, дыши. Тяни родной. Тяни. Карабкайся, но не сдавайся. Помогай мне. Ещё немного и заработает сердце.

 

Четвёртое явление.

(Лестничная площадка, врач, медсестра. Врач осматривает Чапаёнка, слушает сердце, медсестра делает укол).

ВРАЧ. Будет жить, но, если бы не Вы. (Обращается к Виктору Степановичу). Был бы конец. Боже мой. Уже третий за месяц.

МАРИЯ ИВАНОВНА. Такой молодой, с детства знала, а пропащий. Не живёт, а мучается. Отца и мать в гроб своими наркотиками вогнал. На одного любо смотреть, на другого с омерзением. Что происходит с нашей молодью, что происходит с нами ничего не могу понять.

(Появляются санитары, поднимают Чапаёнка на носилки, уходят вместе с врачом и медсестрой. Мария Ивановна и Виктор Степанович тоже уходят).

 

Пятое явление.

(Комната, Виктор Степанович).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Слава Богу. Пронесло, но не закончилось. Что произошло с нами, что происходит? (Берёт гитару, поёт). «Журавли» — десантники звал нас полковой. С неба и в атаку был приказ такой. С высоты мы падали, чтобы убивать. На земле нас ждали, край свой защищать. (Откладывает гитару). Поменял строчки и смысл песни другой. Выйду погуляю, командировка может оказаться бесконечной и безвозвратной и прогуляться больше не придётся. Ведь говорил: не загружай. Загрузил. Теперь начнёт ворочаться. Выкинуть бы её на помойку, да ведь она всеми когтями в сознание и душу вцепилась. Заразился. Придётся с ней жить.

(Виктор Степанович выходит из квартиры. На автобусной остановке видит на деревянной скамье сжавшийся шевелящийся комок).

 

Шестое явление.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Автобусов больше не будет. Вставай.

(Комок развернулся: девушка).

ДЕВУШКА. Пойдём.

(Она встаёт, пошатываясь).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Куда?

ДЕВУШКА. (Удивлённо). Разве ты не за этим пришёл?

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Что значит за этим?

ДЕВУШКА. За женщиной.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Пьяная? Иди домой.

ДЕВУШКА. (Удивлённо). Домой?

(По лицу скользнула скошенная улыбка, она, встала, потом снова рухнула на скамью и сжалась).

ДЕВУШКА. Ты что спятил? Разве не видно, что у меня нет дома. Вернее, он есть, хороший, большой, но в нём живут беленькие, а я чёрненькая. (Тянет) Чёр — нень — кая. Понимаешь.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Догадываюсь?

ДЕВУШКА. Закурить найдётся?

(Виктор Степанович достаёт сигареты, даёт. Девушка, сделав две затяжки, закашлялась).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Бросай курить.

ДЕВУШКА. Не вмешивайся. Сама знаю, что мне делать, а что нет.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Как зовут?

ДЕВУШКА. Ирина. (Снова мостится на скамью). Иди беленький своей дорогой, а я черненькая своей. 

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. (Уходит, останавливается, возвращается). Вот что. Пойдём ко мне. Выспишься в постели, а не на лавке.

ИРИНА. Ну ты даёшь. Беленький пожалел чёрненькую.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Идёшь или нет?

ИРИНА. Один?

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Один.

ИРИНА. Теперь понятно. Беленькому погулять с молодой захотелось. Плату за ночлежку, чем будешь брать? Натурой? Я не против. Сейчас я на взлёте. Молодая. Нарасхват. А когда постарею на бабу Ягу буду похожа. К старости нужно готовиться, чтобы выдержать её и не загреметь раньше. Надеюсь, что много не протяну. Пошли. Подними меня. Это я на лавке вялая, а в постели так разойдусь, что мало не покажется. Пот рекой будет литься.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Посмотрим.

(Виктор Степанович поднимает её, берёт под руку. Она смеется).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Что смешного?

ИРИНА. Обычно мужики за другое берутся.

(Уходят, навстречу два парня: высокий и мелкий).

 

Седьмое явление.

ВЫСОКИЙ. Эй, мужик. Это наша добыча. Оставляй и вали.

ИРИНА. (Шепчет Виктору Степановичу). Не уходи. Мне страшно.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Не бойся. Ребята. Вы идёте своей дорогой, мы своей).

ВЫСОКИЙ. Не гавкай. Давай девку. Она нам подходит. Красавица. Можем заплатить.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Она не товар.

МЕЛКИЙ. Тогда пеняй на себя. Грызли махни разок.

(Высокий размахивается, Виктор Степанович перехватывает руку, сбивает с ног. Мелкий убегает. Виктор Степанович и Ирина идут дальше).

ИРИНА. Здорово. Спасибо, что заступился. Не убежал.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Я быстро убегать не научился. Ладно. Проехали.

(Идут. Ирина шатается. Голоса прохожих).

ГОЛОСА. Нажрались. Муж хоть прямо идёт, а жена в стельку. Вот мужики пошли. Жены пьют, а они с ними живут. Пьяницы. Алкоголики. Работать не хотят. Лишь бы водки и пива напиться. Выпороть бы их. Сволочи. Разве с такими страну хорошей сделаешь. Подонки. Такие по — пьяни и убить могут. Полиция их не трогает. Распоясались твари. Эй, мужик. Да разве он мужик. Он такой же алкоголик, как и она. Покрепче только.

(Ирина смеется).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Что смешного?

ИРИНА. Припечатали тебя. Беленького в чёрненького определили. А за что? Меня за дело, а тебя за то, что просто на глаза попался с пьяненькой. Пусти меня. Иди впереди, а я за тобой поплетусь. Не хочу, чтоб тебя обзывали. Ты не такой — это я знаю, а какой — не знаю, но скоро узнаю. Я люблю людей разгадывать. Все стремятся строить из себя беленьких, а на деле? Послушай, а почему ты не учишь меня, как правильно жить? Это сейчас модно.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Так я же веду тебя не для того, чтобы читать лекции, как правильно жить.

ИРИНА. Ах, да. Я и забыла. Вот память какая стала. (Она притворно вздохнула). Мы же идём, чтобы заниматься, как же тебе по — деликатней сказать. Да. Заниматься неправильным делом.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Почему не правильным. Правильным.

ИРИНА. Ага. (По детски воскликнула она). Вот тут ты и попался. Если это дело правильное, а я занимаюсь им, то выходит, что я правильная. Что скажешь? Молчишь. А мне интересно с тобой. У меня ощущение, что мы давно знаем друг друга и ведём себя, как старые знакомые. Постель может испортить это ощущение. Давай разойдёмся. У меня останется хорошее впечатление о тебе.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Я тебя не держу.

ИРИНА. Отпускаешь. Надеялась на другой ответ. Идти мне сейчас некуда. Только к тебе.

(Квартира. Виктор Степанович, Ирина. Садятся за стол).

ИРИНА. Водку! Я без водки работаю без фантазии и плохо. С водкой, как вечный двигатель и фантазий хоть отбавляй.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Водку не обещал.

ИРИНА. На сухую. Скучно. Медленно завожусь и стесняюсь.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Перетерпишь.

ИРИНА. Тогда пойдём спать. Если хочешь, я и подружку приглашу. Жизнь должна быть, как бесконечный секс с постоянным оргазмом.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Иди в маленькую комнату, раздевайся, а я потом приду. Сполоснись вначале.

(Виктор Степанович уходит на кухню, ходит, а потом направляется к комнатке, она лежит, свернувшись в клубок, как на скамье автобусной остановки, но, услышав шаги, быстро переворачивается на спину).

ИРИНА. Свет выключи. При свете не люблю.

(Виктор Степанович щелкает выключателем и выходит. Вынув ключ из кармана, закрывает дверь).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Спи. Через окно не вылезешь. Там решетка. Дверь не сломаешь.

ИРИНА. Я тебе сейчас устрою. Возьму и позвоню в полицию. (Кричит). Скажу, что ты меня силой затащил и изнасиловать хочешь. Гони бабки. Тогда звонить не буду.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Звони.

ИРИНА. Придурок.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Закрой рот, а то отпорю.

ИРИНА. Голой будешь пороть.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Нет. Вначале одену. Спи.

(Утро. Виктор Степанович открывает дверь маленькой комнаты, выходит Ирина).

ИРИНА. Выспалась. Ох, как хорошо выспалась. Снилось, что я птица. Лечу, лечу, лечу... Проснулась. Приземлилась. Обломались от наркоты и водки крылья. (Грустно и тоскливо). Сейчас сполоснусь и вернусь. (Уходит, возвращается). Чистенькая. Не заразная. Спасибо, что подобрал, а то загнулась бы. Вчера пошумела. Извини.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Бывает. Садись.

(Он берёт чайник и хочет поставить на электроплиту, но Ирина перехватывает)

ИРИНА. Сама. Чай я хорошо завариваю. Это второе дело, которое я могу хорошо делать, после первого. А в холодильнике можно пошарить?

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Шарь.

(Ирина открывает холодильник, делает горку бутербродов).

ИРИНА. Я удивлена. Впервые за несколько лет, правда их немного, я спала одна без мужчины. И впервые вижу мужчину, который не захотел на халяву переспать со мной. Я ведь моделью была. Красивая. На глянцевых журналах красовалась, а потом спилась. Ну и дальше накатом пошло, но морда и фигура пока пользуются хорошим спросом. Правда?

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Ты не болтай, пей чай и ешь.

ИРИНА. Так не пойдёт.

(Она встаёт, идёт в большую комнату и, притащив вазу с цветами, ставит на стол).

ИРИНА. Хорошо у тебя. Тепло, чай, цветы. Всё было и у меня.

(Дёргается лицо).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Не ныть. Я слёзы не умею вытирать.

ИРИНА. По тебе видно, что не умеешь. (Она долго молчит). Странный ты мужик и мне нравишься. Возьми меня замуж. Я и наркоту брошу, и водку, и проституцию. Как ты?

(Смотрит на Виктора Степановича, он молчит).

ИРИНА. Понятно. Тебе легче. У тебя, наверное, и пистолет есть. Не захотел жить. Приложил к виску. А мне. Повеситься. Как представлю, что вишу с высунутым языком и чёрным лицом, так дрожь берёт. Под машину броситься или с этажа выкинуться — калекой могу стать. Я часто представляла, как бросаюсь с высокого этажа. Секунды полёта, но в эти секунды я бы кричала? Жить, жить...

(В глазах слёзы).

ИРИНА. Как вырваться? Бросить наркоту не получается.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Получится, если захочешь. Желание.

ИРИНА. Да где же его взять? (Тихо говорит). В душе нет. Она словно камнями забита. Слушай. Ночью я обшарила твой гардероб. У меня привычка такая. Нужно утянуть что-нибудь, чтобы продать и купить соль. Это наркотики так мы называем. Ты военный? По кителю определила.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Тебе не по гардеробам нужно шарить, а лечиться.

(Ирина насмешливо улыбается).

ИРИНА. Родители пробовали. Напрасно бабки потратили. Может ты сторонник пристигнуть меня наручниками к батарее. Давай. Я после освобожусь и заяву в полицию кину. (Смеется). Закон на нашей стороне. И полиция с нами. И...

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Знаю. А ты, на какой стороне?

ИРИНА. На той, на которую такие, как ты поставили. (Зло). Пока вы в свои войны играли и за долларами гонялись, мы свою империю создавали взамен старой.

(Виктор Степанович молчит).

ИРИНА. Понимаешь. Нам нужна кайфовая, а не кайловая жизнь, а вы её сделать не можете. Раньше — от родителей слышала — были пионеры, комсомольцы. Кайфовали выше макушки. А я еду, а я еду за туманом. (Запела). За туманом и за запахом тайги.

(Молчание).

ИРИНА. У меня есть идея, как вылечить меня. Ты — военный и воевал, наверное. Страшно было?

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Дуракам только не страшно.

ИРИНА. Я по фильмам знаю, что страшно. На войне только и думаешь, как бы выжить. Другие мысли в башку не лезут. Ты послушай меня. У тебя и друзья, и связи есть, наверное. Направь меня, как там говорят: в горячую точку. Там я точно излечусь. Я за жизнь буду биться. Руками и ногами стану цепляться. Некогда будет думать о наркоте. Может мне удастся разгрузить своё сознание от мыслей о наркоте. Убьют. Ну, и что. На одну чёрненькую меньше станет. Доброе дело сделаешь. А то когда-нибудь и подохну не развернувшимся клубочком под сухим дождём.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Сухих дождей не бывает.

ИРИНА. (Зло). Это у таких, как ты не бывает. Поможешь? Я серьёзно. Если сейчас не можешь ответить, то потом позвони.

(Она пишет на салфетке номер мобильного телефона).

ИРИНА. Позвонишь?

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Ты что действительно хочешь, чтоб я тебя отправил?

ИРИНА. Да. Позвонишь?

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Позвоню.

ИРИНА. А чтоб ты не забыл обо мне, давай сделаем перестановку в маленькой комнатке, в которой я спала.

(Начинается перестановка в комнате. Виктор Степанович таскает кресла, диван, столы под возгласы Ирины: хорошо, чудесно, а диванчик косо стоит, а кресла...)

Виктор Степанович не может сам себе объяснить, почему он так поступает, но ему нравится выполнять её команды. Порой у него мелькает мысль, что она врёт о себе. Никакая алкоголичка, наркоманка, проститутка. С блестящими глазами. Улыбкой на лице, задорным голосом, рассыпчатым смехом, извинениями за неловкость... Она, словно летает по комнатке, переставляет цветы с вазами, перевешивает картины... Живая, и Виктору Степановичу кажется, что всё, к чему она прикасается, как бы дышит, светлеет... В комнатку будто ворвалось солнце. Закончив, они присаживаются на диван.

ИРИНА. А теперь давай помечтаем. Мне нравится мечтать. Это всё, что осталось у меня от прошлой жизни. Жаль только, что мечта моя не реализуется. Представь себе, что это ЗАГС. на полу красная дорожка. Я в белом, красивом подвенечном платье, а ты при параде. Мы идём расписываться. Цветы. Музыка. И я твоя жена. (Она замолкает и внимательно смотрит на Виктора Степановича). Возьми меня замуж. (Говорит тихо). Брошу наркоту, проституцию, водку. Не оттолкни. Ты мужик правильный. Сужу по поступку, а не по словам. С таким можно на ноги встать, подняться, а не на коленях ползать. Но? Ни с того, ни с сего взять замуж первостречку, да ещё проститутку, алкоголичку, наркоманку это невозможно. Это дурь на меня нашла. Кому такая нужна? Разве такую можно полюбить? Отброс.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. На себя не дави так.

ИРИНА. Я давлю, потому что надеюсь. Может прорву душу свою, стану ненавидеть себя такую. Ты не пихнул ногой и не прошёл мимо. А мы опушенные, но тоже люди и нормально жить хотим. Ещё, как хотим. Никто не знает. (Кричит). Как мы хотим вырваться, думают, уверены, что это нам нравится. Да как это может нам нравиться, если на каждом кончике иглы смерть. Так и ждёшь. Нам страшно. Понимаешь! Страшно. Зачем я говорю это тебе. Всё равно не поймёшь. Преодолеть своё отношение к нам и помочь нам. Мы же не родились такими. Не поймут и другие. Ведь легче всего обругать нас, толкнуть в ещё большую грязь. Нас ненавидят. Нас презирают. Нас готовы убить. А за что нас уважать, любить. Гнать. Расстреливать. А мы живые твари, как и вы, также дышим, как другие, испытываем боль, когда нас бьют, гонят, плюют. Замуж дурочка захотела. Ишь, что выдумала. Да не выдумка это, а мечта. Я так хочу счастья. Счастья.

(Она, поднимается и медленно, словно ожидая, что её окликнут, направляется к двери).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Куда пойдёшь?

ИРИНА. Неужели ты ничего не понял. Сорок лет. Паспорт посмотрела. Наградные книжки. Награды. А что стоит за ними. Ты же убивал людей, а ведь среди них были и невиновные, и одурманенные. Мы ведь тоже убитые. Ты что выбирал? Ага. Этот враг, а этот не враг. Этот виновен, а этот нет, этот прав, а вот тот неправ. Ты косил подряд. Заговорилась. (Слабо улыбнулась). Одно я не пойму. Я же не родилась с мыслями и желанием стать алкоголичкой, наркоманкой, проституткой, а стала. Почему? Я не знаю. Знаю, что у меня сейчас одна дорога. К пропасти. Я это понимаю, но ничего сделать не могу. Не по мне сбросить этот груз. Одна не справлюсь.

(Она пытается улыбнуться. Гримаса отчаянья. Дрогнул Виктор Степанович. Застучало сердце. Мелькнула в сознании картинка: летящая в пропасть. Пробила душу. Достала до донышка и рассыпалась).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Подожди. Ты, когда делала перестановку была другой. весёлой, жизнерадостной. Выходит, что сила у тебя ещё осталась. Её нужно не утерять. Тебе надо за что — то зацепиться, чтоб ты бросила всю эту дрянь.

ИРИНА. А за что зацепиться. Пусто вокруг. Я понимаю, что не пусто, но душа воспринимает пусто.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Постой. Дай подумать. Я, конечно, рискую, но, вот что сделаем. Я сегодня уезжаю в командировку.

ИРИНА. Счастливой дороги. Может меня возьмёшь? Походную жену.

(Зло).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Ты злость пригаси, а то сгоришь. Командировка. На сколько, пока не знаю.

ИРИНА. Что ты хочешь сказать, чем рискуешь?

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Не перебивай. Я оставлю тебе ключи от моей квартиры.

(Ирина недоверчиво смотрит на него).

ИРИНА. Ты сумасшедший? Я таких ещё не встречала. Оставлять ключи от квартиры совершено незнакомому человеку. Да ещё такому, как я. Вытащу всё из квартиры, продам, накуплю героину, позову свою банду, разгромим.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Не пугай. Отпуганный. Ты этого не сделаешь.

ИРИНА. Почему?

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Не знаю, почему, но не сделаешь. Кроме этого, есть ещё и другое. Я уезжаю не просто в командировку. Еду на войну, где воюют. Меня могут и убить, а у меня нет никого, чтобы оставить. Так пусть останется тебе.

ИРИНА. Не говори так. (Кричит). Ты не понимаешь, что говоришь. Я же сволочь, сволочь.

(Колотит себя в грудь.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Не закатывай истерику. Ты не сволочь. Ты просто потеряна. В твоих мозгах не умещается мой поступок. Да он не уместится в мозгах и других. Ключи от квартиры на тебя. — это ерунда. И квартира ерунда. 

ИРИНА. Ты сходишь с ума.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. По твоим меркам да, по моим это всё вполне нормально. Убьют. Квартира твоя. Останусь жив, другое дело. А дальше — будет видно.

ИРИНА. Подожди. (Проводит рукой по лбу). Я не понимаю, что происходит. Это сон. Ты шутишь.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Нет. Я давно отвык от шуток.

ИРИНА. А если я исхитрюсь и продам квартиру? Что делать будешь? Где жить?

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. В окопах. Я привычный. Не первый раз мне залазить в них.

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Как хочешь. Не будем больше об этом, мне пора.

(Виктор Степанович встаёт, берёт чемодан. обходит её и направляется к двери).

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Ключи в серванте. Найдёшь.

ИРИНА. Постой. Как зовут хоть тебя?

ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ. Узнаешь, когда вернусь, если вернусь. А сейчас

некогда. (Говорит, не оборачиваясь). Замыкай, чтоб я не передумал. (Уходит) ИРИНА. Ты звони, звони. (Кричит). Я должна всё время слышать твой голос. Звони.

 

7 явление. А он так и не позвонил.

Отбросив воспоминания, Виктор Степанович ещё раз посмотрел на фотографию на памятнике, ему показалось, что она улыбнулась и прошептала, что ж ты не позвонил.

Встав с лавочки, направился к машине за оградой кладбища. Он чувствовал свою причастность к её смерти.

С тех пор у него появилась привычка каждый месяц приезжать на кладбище к её памятнику. Особенно в дождливую, ветреную погоду. Он словно наяву видел её блестящие глаза, слышал задорный голос, рассыпчатый смех, который подхватывали дожди и ветры и разносили по всей округе.