Рай земной (глава 11)

Глава 11

В зале ожидания было немноголюдно. Мало кто встречал рыбаков с вахты, большинство из них и дома никто не ждал. Нат отыскала взглядом Дэна среди толпы угрюмых мужчин на эскалаторе, моментально отметив, каким осунувшимся и бледным стало любимое лицо, но вот он увидел её с Натаном, и оно осветилось широкой улыбкой, которая открыла нехватку зуба. На верхней губе розовел свежий шрам, а под глазом ещё видна желтизна недавнего синяка. Сердце Нат сжалось от тревоги, но её тут же смела волна радости, когда он, пройдя КПП, подбежал, подхватил на руки и закружил, зарывшись лицом в её волосы:

— Как же я скучал по твоему запаху, с ума сойти..., — он нехотя отпустил её и повернулся к брату. Они крепко обнялись и с минуту так и стояли, молча, прижимая друг друга к сердцу. Она смотрела на них, восхищаясь той особенной близостью, что была между близнецами.

По дороге домой Дэн рассказал о повышении нормы улова и новом бригадире, который при знакомстве с подчинёнными сказал: «Тот, из-за кого я не получу на ужин свои рыбные котлеты, будет иметь дело со мной, и очень об этом пожалеет».

— Вот мне и пришлось пожалеть. Мы работали на износ, а в ту неделю ещё и штормило. Пацан у нас новенький, впервые на борт поднялся, совсем ребёнок, семнадцать лет, а выглядит на четырнадцать — мелкий, щуплый, слабый, к тому же блюёт от малейшей качки, не понимаю, как этот проклятый ИИ его распределил с морской болезнью в рыбаки... И вот под конец смены этот дохляк падает в обморок, а бригадир орёт и пинает его сапогом. Я попытался оттащить его от пацана, и вот, — Дэн улыбнулся, показав пробел между зубами, — А за якобы нападение на бригадира меня лишили ужинов и минусовали почти половину соц. баллов.

— Да и пошли они нахер со своими баллами, ублюдки, пусть их в жопу себе засунут! — возмутился Натан.

— Не совсем так, ребята, нам сейчас очень нужны эти грёбанные баллы. Я сама их ненавижу, но выбора нет, шанс выиграть в лотерею ничтожен, а они могут спасти нашего ребёнка, Дэн, и вытащить всех нас из третьего класса.

И Нат рассказала о новой работе, знакомстве с Ником и его проекте по поиску творческих людей. Братья мгновенно загорелись идеей играть на сцене элитного ночного клуба во втором секторе.

— Это получается, мы там будем не просто звуковым фоном, а люди специально придут нас слушать, круто!

— Да, и это может стать первой ступенькой в подъёме. А ещё монеты и баллы. После вы оба сможете подать запрос на перевод во второй класс, а тебе, Дэн, ещё нужно разрешение на брак и отцовство. И нужно сделать это в ближайшее время, я уже подала запрос, Ник сказал, они месяцами тянут с ответом.

— И все эти месяцы мне придётся быть паинькой, так?

— Так. Никаких драк на вахте, даже если при тебе будут убивать того пацана. Послушание и почтение к начальству, даже если эти люди вызывают омерзение. Обязательная активность в Сети, даже если это до глубины души противно. И многое другое. И, хотя нам нужен каждый балл, я никогда не призову вас писать доносы, несмотря на то, что это самый простой способ заработать за один раз кучу. Только не так, не за счёт других людей. Мы сами поднимемся, за счёт наших талантов, потому что мы действительно заслуживаем лучшей жизни.

Воодушевлённые её речью, они перешли к обсуждению репертуара на возможное выступление во втором секторе, решили сделать микс из классики, рока и блюза, и обязательно дописать песню на стихи Нат. Обговорили что и как она запишет сегодня на их традиционном джем-сейшн.

А вечером в пабе Нат снова плыла на волнах живой музыки и глубокого голоса Дэна, вспоминала ту холодную ночь несколько месяцев назад, когда оглушённая утратой, забрела сюда и встретила судьбу. Поразилась тому, как изменилась её жизнь за столь короткий срок. Она записала несколько композиций, отослала видео Нику с припиской, что качество оставляет желать лучшего, музыка звучала на фоне шумного зала — окриков официантов, звона стаканов, бормотания экрана над баром. Через несколько минут пришёл ответ «Это прекрасно и достойно звучать с достойной сцены, а не в этом гадюшнике. Переслал другу».

А позже, когда ребята пили пиво, пришло сообщение, что владелец клуба весьма впечатлён, приглашает их выступить в следующий выходной: гонорар и в монетах и в баллах солидный, а перспективы в случае успеха многообещающие. Одновременно с этим на смартфоны близнецов пришли коды пропусков во второй сектор. Окрылённые надеждой братья основательно отпраздновали бутылкой самогона, особенно Натан.

— Эта девчонка принесёт тебе удачу и счастье, бро, а знаешь почему? — он икнул, споткнулся, но Дэн успел подхватить, — Потому что её зовут так же, как и меня и это особый знак. Правда, Нати? — тут его начало кренить в другую сторону, и он навалился на её плечо, — Простите, я нажрался в навоз. В навоз — ахахаха! Это у нас, у аграриев так говорят — в навоз. Рыбаки, наверное, нажираются в чешую, да, брат? — близнецы в унисон засмеялись.

— А переводчики нажираются в эмодзи, — хохотнула Нат, вызвав очередной взрыв смеха.

Придерживая шатающегося парня с обеих сторон, они дошли до дома, уложили его спать. А потом до рассвета с жадной нежностью любили друг друга. Первые лучи солнца пробились сквозь прорехи в занавеске и упали на её чуть округлившийся живот. Дэн положил ладонь на него, поцеловал и прошептал в пупок:

— Привет малыш, всё будет хорошо, вот увидишь.

И в этот момент ребенок шевельнулся. В первый раз Нат ощутила, что внутри неё растёт что-то живое. Она тоже положила руку на живот, соприкоснувшись с его пальцами. Волнообразное движение под ладонями заставило замереть, затаить дыхание. Широко открытыми глазами они смотрели друг на друга, и те наполнились слезами от чувства волшебства, чуда. Их личного чуда.

Месяц отпуска пролетел быстро. Слишком быстро для каждого из них. Концерты по выходным во втором секторе публика приняла с восторгом, после первого выступления все билеты до конца месяца были раскуплены за сутки несмотря на то, что цена после дебюта возросла вдвое. Публика второго класса отличалась от привычной, как антрекот из мраморной говядины от протеинового брикета. Люди приходили слушать живую музыку с уважением и трепетом, в полной тишине, стараясь не кашлянуть. Никто не стучал стаканом по столу, подзывая официанта, не храпел в пьяном сне под другим столом и не переворачивал в драке третий. Их слушали, им аплодировали. Стоя. Впервые в жизни. Эти аплодисменты были для братьев ценнее, чем монеты и баллы, признание воодушевляло, укрепляя надежду, что всё будет хорошо.

Но они успели отыграть только три концерта, как отпуск Дэна подошёл к концу. Натан наотрез отказался выходить на сцену без него, с приближением отъезда брата он стал неразговорчив, снова погрузился в мрачную депрессию, много пил и оживал только когда брал в руки свою скрипку. Хозяин заведения заверил, что с нетерпением будет ждать их в следующий отпуск, а пока поищет связи, чтоб попытаться перевести Дэна с вахтенной работы.

Все трое подали заявки на перевод во второй класс. Плюс разрешение на отцовство для Дэна. На это ушли почти все накопленные баллы, а ответ можно было ждать месяцами и не факт, что он будет положительным. Остатки своих баллов Нат потратила на очередную лотерею «Пять из тридцати шести» и ей опять не повезло. Она утешала себя тем, что повезёт в более важном — переводе во второй класс. Там ей уже не понадобится выигрывать право на материнство — своё естественное право, данное ей, как женщине, от самой природы.

Для неё этот месяц тоже пролетел слишком быстро. Молниеносно. Дни были заполнены массой впечатлений от интересной работы, не менее интересного общения с хозяевами, условий жизни второго класса. А ночи — любовью. Она спала всего по несколько часов в сутки, но тёмные круги вокруг глаз вполне компенсировало их счастливое сияние. В этой яркой круговерти эмоций она и оглянуться не успела, как отпуск закончился. В последнюю ночь они долго занимались любовью — то страстно и ненасытно, то с щемящей чуткостью. Потом лежали обнявшись, а за стеной пьяный Натан играл «Шторм» Вивальди. Играл так, словно водил смычком не по струнам, а по собственным нервам, рвал их в клочья — яростно, навзрыд, выплёскивая в музыку всё то, что его душило. Нат тоже ощущала это удушье, словно на грудь легла холодная каменная плита.

— Ты ещё тут, а я уже тоскую...

— И я..., — он положил ладонь на её живот, — В следующий раз, когда мы увидимся, он будет большой и круглый, как мяч, а я не увижу, как он растёт.

— Да... три месяца — это очень долго. Теперь я понимаю, почему Натан так тяжело переносит разлуку... Мне кажется, за это время я сойду с ума без тебя. И от беспокойства за тебя... Почти сто дней — за это время на вахте может произойти что угодно.

— Не переживай, Нати, я буду паинькой, обещаю. Не думай о плохом, тебе нельзя волноваться. Сейчас главное — это ты и наш малыш в тебе. Переезжай во второй сектор, дыши чистым воздухом, пей чистую воду, ешь натуральную еду и береги себя. Всё будет хорошо.

Конечно, всё будет хорошо. Они молодые, здоровые, умные, талантливые, перспективные — у них обязательно всё должно быть хорошо. Иначе и быть не может. Но тревога ледяными щупальцами сдавила горло, придушила, позволяя дышать, но не полной грудью. Не свободно.