Меня зовут Павел

Последней же каплей стал звонок посреди ночи.

Я схватила свой побитый жизнью и асфальтом орущий телефон, с десятого раза смахнула вправо зелёный кружок, поднесла трубку к ещё не проснувшейся голове, а там:

— Здравствуйте, Алиночка. Меня зовут Павел.

— Да пошёл ты, Павел, в жопу! — крикнула я, бросила телефон на одеяло и застонала.

Боженьки вы мои, всякие и разные! Да, я действительно с завистью смотрела, как вокруг Ольки вьются стада мужчин с огнём в глазах, с комплиментами в зубах и с непреодолимым желанием потереться некоторыми частями своего голого тела о столь же голое её. Но, посылая в космос сигнал о помощи с формулировкой «Я тоже хочу, чтоб меня настойчиво добивались!», я ведь имела в виду совсем не это.

Павел этот, чтоб мать никогда его не рожала, ворвался в мою жизнь в начале лета. День тогда выдался наиотвратительнейший с самого утра: горячую воду отключили посреди душных процедур; машину будто заразили открытой формой туберкулёза, и она, чудовищно кашляя, отказалась меня куда-либо везти; колготки под конец дня превратились в изрешечённую стрелами жертву налёта команчей. Финальным актом морального уничтожения — «а это тебе на погоны», так сказать — стала попытка самоубийства телефона об асфальт. Пациент выжил, но лицо потрескалось до неузнаваемости.

Я стояла на остановке и на грани нервного срыва и изливала душу Ольке по недобитому телефону.

— И помимо этого всего, мне ещё и трубу теперь новую покупать. А я в них ничего не понимаю, не знаю какая лучше!

Тут-то, как из Элисты на лыжах, этот рыцарь со спины и подкатил. Положил мне руку на плечо и в свободное ухо сказал:

— Девушка, ничего не бойтесь. Чугунную трубу покупайте. Чугун — это вещь, это мощь! Один раз вставишь — и на всю жизнь.

Я резко повернулась, но просьбу ничего не бояться выполнить не смогла. Батюшки! Матушки! Дядья с тётями! Круглый, потный, волосёночки местами торчат, местами пропали без вести. Улыбается, будто инсульт схватил, но ничего, всё в порядке, это не в первый раз. Смотрит на меня снизу-вверх, глазки как у собачки — карие, слезятся. Ошарашилась я, в общем. Но через пару секунд пришла в себя — ну я же всё-таки не лукистка. Может человек изнутри святой. Или просто хороший. Человек же он, во всяком случае. 

— Спасибо, — пробормотала.

— Всегда пожалуйста, — ответил тогда ещё незнакомец и протянул руку. — Меня зовут Павел.

Не знаю откуда у меня эта привычка пожимать все протянутые мне руки, но и тут я исключения не сделала, вложила свою ладошку в его влажный мякиш. И зачем-то представилась настоящим именем:

— Алина.

— Алиночка. Очень приятно. А меня зовут Павел, да. Алиночка, а скажите...

— Ой, мой автобус, простите, мой автобус! — затараторила я, пробиваясь через сочившуюся на выход толпу бывших пассажиров, которые недовольно бурчали и пихались в попытках нащупать локтями моё солнечное сплетение.

Тогда автобус с совершенно незнакомым мне маршрутом меня спас. Увёз не пойми куда, но спас. Однако на следующий день на остановке Павел уже меня ждал, держа в руках что-то длинное, цилиндрическое и чудовищно похожее на чугунную трубу. Проклиная и костеря свою гордость, я делала вид, что всё в порядке, и не перебежала в панике, размахивая руками, восьмиполосное шоссе, а уверенно шла навстречу своему новому ухажёру.

— Алиночка, здравствуйте! Меня зовут Павел, да. Вот, пожалуйста, — и он протянул мне свой полутораметровый презент.

— Это что?

— Труба. Как вам и было нужно.

— Чугунная? — зачем-то уточнила я.

— Обижаете! Какая же ещё? Чугун — это мощь, это вещь! Но у меня вопрос, а скорее уточнение.

Я беспомощно посмотрела в сторону, откуда должен был вот-вот подъехать автобус.

— И какой же у вас, Павел, вопрос?

— Подскажите, будьте добры, диаметр вашего отверстия. Возможно, то, что имеется у меня, будет для вашего отверстия великовато...

— Вы со всеми девушками так знакомитесь? — я не смогла сдержаться и скривила лицо. — При первой же встрече узнаете диаметр отверстия?

— Нет, нет, Алиночка, только с вами.

В этот раз Павел вызвался меня проводить до дома. Я, разумеется, вежливо, даже без слов «хер» и «жопа», отказалась, но Павел всё равно сел со мной в один автобус и вышел на моей остановке. Я очень убедительно, почти не умоляя, объяснила, что дальше доберусь сама. И через дворы, путая, как спасающийся от бешеной собаки заяц, следы, попыталась скрыться от назойливого нового знакомого. Но уже заходя в подъезд увидела торчащий из-за кустов краюшек трубы.

И началось.

Домой с работы, опасаясь новых встреч, я теперь добиралась на такси. Первые несколько поездок, проезжая мимо остановки, я наблюдала моего верного трубоносца, обеспокоенно поглядывающего в разные стороны, на остановке. На третий день он пропал, чему я невероятно обрадовалась, но зря. Потому что дежурившая на лавочке у подъезда боевая Антонина Павловна после дежурного «Здрасте» вдруг мне сказала:

— Жених тебя искал сегодня.

— Дурачок такой страшненький с трубой в руках? — решила уточнить я, хоть и прекрасно понимала, что других женихов на горизонте в данный момент не имелось.

— Он, он. Сказал, что его Павел зовут. Квартиру твою искал.

— Но вы же номер ему не назвали?

Морщинистое лицо Антонины Павловны скукожилось непонятной, судя по всему возмущенной, гримасой.

— Обижаешь, дочка! Нет, конечно! — но после этого уверенного ответа в глазах старушки промелькнуло сомнение, и она добавила: — Или назвала. Случайно. Я не знаю. Годы же ж уже не те, поди вспомни сейчас.

Вечер я провела в интимном полумраке, даже без свечей, в надежде не выдать своё присутствие. Гость же объявился в одиннадцатом часу. Он полчаса звонил, стучал, дергал ручку, несколько раз дверь даже попинал. А я сидела вжавшись в диван и молила все силы небесные, земные, подземные и военно-космические, чтобы он наконец ушёл.

Четыре дня я жила в режиме светомаскировки, в то время как моя дверь подвергалась физическим атакам, а психика — паническим. Но в вечер, когда я решила, что моё необоснованное терпение закончилось, прекратились и ночные визиты. Правда на следующее утро я не смогла открыть входную дверь.

Думая, что проблема в замке, я вызвала службу аварийного вскрытия, которые решили проблему очень просто: убрали от двери подпиравшую её чугунную трубу.

— С соседями дружить надо, — сказал мне освободивший меня из квартирного плена мужчина.

— Идите вы на хер со своими советами, — улыбнулась я ему в ответ и протянула деньги.

И вот, после почти недели спокойствия, когда я уже расслабилась и решила, что Павел понял тончайший намёк о моей в нём незаинтересованности, случился этот ночной звонок.

— Оль, я не знаю, что делать, — жаловалась я утром подруге по телефону. — Это же ненормальный человек, натуральный сталкер!

— А при чём тут Тарковский? — спросила Оля.

— Да какой Тарковский? Я про преследование говорю! Это же ужас!

— Слушай, Аль. А он точно прямо вот такой страшненький, как ты описывала? Может...

— Что за «может»?! Страшный, как моя жизнь! Так ещё и маньяк!

— Скорее, романтик...

— Оля!

— Ой, ладно тебе, ладно. Так вот одна и прокукуешь до старости. Ну и если он тебя так пугает, возьми да позвони в ментовку.

Чем я, собственно, этим утром, взяв на работе отгул, и занялась. Экстренная служба 112 отправила меня звонить в РУВД, РУВД сперва туманными намёками отправило меня на хрен, но потом всё же посоветовало обратиться к участковому, до которого дозвониться не получилось и к которому я уже отправилась своими ножками, прихватив с собой чугунное вещественное доказательство.

К счастью, тащить подарок Павла пришлось недалеко, участковый пункт полиции располагался в паре кварталов от дома. Входная дверь показалась мне временным порталом, пройдя через который я оказалась в декорациях то ли «Бандитского Петербурга», то ли «Убойной силы». Забитые бумагами шкафы, повидавшие не одну тысячу задов советские стулья, на стене портрет всегда актуального президента, а рядом пожелтевший плакат с уже не актуальным лозунгом «Голосуй или проиграешь». В помещении пахло старыми и пыльными делами и бездельем.

— Здравствуйте. Есть тут кто? — громко спросила я.

В соседней комнате запищала микроволновка.

— Проходите, присаживайтесь, сейчас я подойду, — крикнули мне оттуда в ответ.

— Гражданин начальник, — обратилась я, сама недоумевая откуда у меня это взялось, — спасайте. Меня преследует неадекватный мужчина: следит за мной, ходит ко мне домой, звонит по ночам на личный телефон. У меня никаких уже сил нет, я уже не знаю, что делать. Я...

— Тише, девушка, тише. Успокойтесь, — перебил меня голос из соседней комнаты, и я услышала, как говорящий стал бренчать ложкой о стенки кружки. — Начнём с начала. Представьтесь, пожалуйста.

— Алина. Селиванова Алина Сергеевна.

— Очень, очень приятно, Алина.

Послышались грузные шаги, и в дверном проёме показался до боли знакомый круглый силуэт.

— А меня зовут Павел, да.

Чугунная труба выскользнула из моих внезапно ослабевших рук и громыхнула рындой о пол. Павел улыбнулся рабочей половиной лица и поправил левой рукой то, что он, скорее всего, считал прической.

— Пришли, Алиночка, уточнить диаметр отверстия?

Все мои отверстия сжались от страха, и я спиной, аккуратно, шаг за шагом, попыталась отступить.

— Павел, вам что от меня надо? Вы что ко мне пристали, как репей и банный лист?

— Понравились, — сказал Павел и поставил кружку на стол. — Да и как бы я мог оставить беззащитную девушку в беде? Я же ведь...

— Павел вы, Павел, я в курсе, — раздражённо перебила я его.

— Джентльмен, — договорил Павел.

Я продолжала отступать к двери.

— Послушайте, джентльмен. Вы с чего вообще взяли, что я в беде? Отстаньте вы уже от меня!

— Ну как же, вы одна, без мужских рук. С трубами проблемы. Хозяйство валится.

В этот момент что-то в моей голове замкнуло, страх пропал и я вскипела.

— Слышишь, удод. Если я тебя ещё раз увижу, я сделаю так, что у тебя самого хозяйство отвалится. Хозяйство отвалится, а труба твоя, вне зависимости от диаметра отверстия, окажется у тебя там, где её быть не должно. И хрен ты её оттуда вытащишь, потому что сам говорил — один раз вставишь и на всю жизнь. Ты меня понял?

Видимо не привыкший к таким интонациям в свой адрес Павел оторопел.

— Но Алина...

— И имя моё забудь. Всё. Я всё сказала.

Я развернулась и уверенно пошла к выходу.

— Я тебе наркотики подкину! — услышала я из-за спины, и, не оглядываясь, ответила:

— В жопу их себе подкинь, подкидыватель. И утрамбовать не забудь.

Я хлопнула дверью и уверенно пошла домой. Когда адреналин отступил, уверенности поубавилось, и вновь стало немного страшно, что преследование не прекратится и лишь усилится, но эти мысли удалось заглушить несколькими бокалами вина, когда я уговорила Ольку сходить со мной в суши-бар для поднятия духа.

Там у меня, кстати, попросил номерок симпатичный, но чрезвычайно молодой, официант, что, конечно, очень ободрило. Номер я не дала, но было очень приятно почувствовать себя нужной не только маньякам.

А Павел действительно отстал. Пару раз я видела его недалеко от дома, но решила для себя, что он там вьётся по долгу службы. А через несколько месяцев я прочитала в интернете, что некоего неназванного участкового заключили под стражу за преследование жены начальника ГУВД и хранение наркотиков, после чего окончательно вздохнула с облегчением.

И ещё раз подчеркнула для себя, что, посылая свои желания и хотения в космос и в случайно подслушивающие уши окружающих, нужно их формулировать чётче, потому что каждый, в меру своей испорченности, может трактовать их по-своему. А ты потом этими трактовками наслаждайся.