Генриетта Лакс

Переведя взгляд со стола на узкое лицо полупереваренного, я начинаю с самого начала. Последовательно излагая, что мне от него нужно и что он за это получит. На самом важном моменте плана, Юсуф, скромно устроившийся в углу, тоненько вздыхает. В его голове не укладываются грандиозные планы скромной Беатрикс. На лице устроившегося напротив меня лавочника не дрогнул ни один мускул. С каким-то болезненным уважением я осознаю, что у недоделка железные нервы.

— Все это можно сделать, госпожа. Необходима эмуляция полной генной модификации, а это довольно опасная процедура. Обычно применяют мутаген, который подменяет генный ответ фальшивым, но его не достать, потому что каждый гран маркируют. Приходится использовать его аналог.

— Какой? — уточняю я, хотя его слова звучат форменной тарабарщиной. Единственно, что я с удовлетворением отмечаю, это то, что за пару минут Беатрикс Первая, проделала путь от уличной девки до госпожи.

— Здрамидол в смеси с химически чистой интерферирующей нуклеохрен-пойми-что кислотой композитум. Получается смесь похожая на привычный нам мутаген. В этом методе сложно составить правильные пропорции. Возможны побочные эффекты.

Привычный нам мутаген! Какое то дерьмо, название которого я не расслышала. Хотя к этому стоило бы приготовиться. К дерьму и непоняткам. Если хочешь что-то заиметь, то будь готов ко всем побочным проблемам, от которых в любом случае никуда не деться. Несмотря на все свое мужество, я чувствую неприятный холодок, пробегающий по коже.

Побочные эффекты! Последний раз, когда я слышала эту фразу, дело чуть не закончился могилой. Тогда какой-то умалишенный колдун приволок к моей башне огромную бочку с подозрительным порошком и нагло заявил, что обсыплет тут все, если я не отдам ему Мусорную Долину и не уберусь подальше со своим чешуйчатым страшилищем. Он точно знает, что от порошка у нас с Ва пойдут лишаи, а потом мы сгнием заживо к его величайшему удовольствию. Потому что это обязательные побочные эффекты великого колдунства, которое ему нашептал какой-то дух или демон. Слава бороде Матушки, как только он запустил руку в бочку, та звезданула так, что чуть не развалила башню. От противника ничего не осталось, но стоит признать, что тогда я сильно испугалась. И пришлось неделю лечиться холодным белым, закусывая его жареными креветками.

— Сколько вам нужно времени на подготовку, — собрав волю в кулак, интересуюсь я. Хозяин задумчиво покачивает плешивой головой, устремив глаза в потолок. Сопит, что-то прикидывая. Переставляет чудную трубку, укрепленную на массивном основании, всю усеянную верньерами, болтиками и занятными стекляшками. Одну из своего колдунского набора. Наконец хмыкает и сообщает, что для начала надо провести необходимые исследования, учесть все факторы. Выделить основную последовательность и составить карту изменений, затем тщательно подобрать пропорции локусов и аллелей. Пока он нам это все рассказывает, я напряженно вслушиваюсь, готовясь действовать.

Плешивый, возможно, произносит заклинания, пытаясь коварно меня обмануть. Но когда мастер Гельминтас заканчивает, не происходит ровно ничего. Он выжидательно смотрит на меня, в лавке висит тишина и слышно как толстая муха с жужжанием бьется об окно. Ослабив давление на рукоятке посоха, я откидываюсь на спинку стула.

— Когда вы можете приступить?

— Если вы готовы, то прямо сейчас, — отвечает он.

— Валяйте, мастер, — соглашаюсь я. Гельминтас кивает, как скажете, госпожа. Поднявшись, он идет мыть руки, звякая рукомойником на стене.

— Закатайте рукав, — бросает он, не оборачиваясь, — мне необходимо взять образец, для исследования.

Рукав! Черт побери! Мои браслеты из блескушки, которые привлекают внимание в любых мирах, словно все колдуны, с которыми я сталкивалась, знают, для чего они предназначены. Все знают, кроме несчастной владелицы. Тем не менее, я послушно закатываю рукав и кладу руку на стол, вызывая удивление подошедшего Гельминтаса.

— Не могли бы вы снять ваши украшения? Мне необходимо взять у вас кровь на анализ.

Подозрительно посмотрев на него, я понимаю, колдуна интересует только неудобство с которым он столкнулся, а не мои браслеты. Хозяин вопросительно смотрит на меня. Приходится покачать головой, нет, мастер, я понятия не имею, как мне от них избавится. Если бы я могла, то уже давно их сняла. Надув губы, тот пожимает плечами, хорошо, пусть будет так, он возьмет кровь из локтевого сгиба. 

Когда игла прокалывает кожу, я вздрагиваю. Ощущения не самые приятные, но в принципе терпимо. Собрав волю в кулак, я глубоко и размерено дышу.

Дышу, наблюдая как прибор, который мастер держит в руках, наполняется ярко красной жидкостью, на его панели вспыхивают и гаснут огоньки. Все это напоминает мне картину, будто кровосос присосался к руке. Противное зрелище. Инстинктивно я отворачиваюсь и упираюсь взглядом в белого как мел Юсуфа. Мелкий жулик откинулся на стуле и закатил глаза. Матушка, да он потерял сознание! Бедняга, я с жалостью смотрю на него. Отмечая про себя, что принятое для храбрости бухлишко оказалось совсем нестойким и настало время страха. 

— Вот и все, — заключает мастер Гельминтас, не обращая внимания на обморок. — Сейчас проведем пару тестов, и можно будет приступать. Но сначала, я хочу получить семьсот пятьдесят за труды.

— Семьсот пятьдесят? — переспрашиваю я, — речь шла о пятиста. Юсуф сказал, что ваши услуги обойдутся мне в полноги.

— Пятьсот, для постоянных клиентов, — отрезает полупереваренный, и теребит свои чудные трубки. В металлической пластине на другой стороне лица отражаются огоньки его колдунского барахла. Я зачаровано смотрю на них, будто они пытаются что-то мне сказать. Что-то такое, чего я абсолютно не понимаю.

— С чего вы взяли, что я не постоянная? Может мне понравится, и я буду ходить к вам каждую неделю?

Вместо ответа он берет со стола зеркало на длинной ручке и подносит к моему лицу. Я инстинктивно отстраняюсь и сжимаю рукоять посоха.

— Смотрите, госпожа, — требует мастер.

— Что я там должна увидеть? Я себя тысячу раз видела.

— У вас глаза зеленого цвета, — поясняет он. — Зеленые глаза совершенного и неповторимого оттенка.

— И что? — мне хочется пожать плечами, но я не шевелюсь, внимательно отслеживая движения собеседника. Мало ли что он задумал.

— У меня они такого цвета, сколько я себя помню.

— Ни у кого, запомните, госпожа, ни у кого в этом мире, и в других мирах, о которых я знаю, нет таких зеленых глаз. Понимаете?

— Не совсем, — говорящий загадками плешивый начинает меня потихоньку раздражать, я поджимаю губы и отвожу зеркало от своего лица свободной рукой.

— Это значит, что вы не отсюда. Допустим. Не из Нижнего Города, не из Манапы, не из Дульструма, вообще ниоткуда в нашем мире. И даже не мигрантка, у них тоже нет глаз такого оттенка.

— Может я из мира, в котором у всех зеленые глаза?

Он внимательно смотрит на меня, а потом каркает, будто у него пересохло в горле.

— Семьсот пятьдесят, госпожа. Это плата за риск. Вы скорей всего из Харидвара, я не понимаю, какую игру вы ведете, если хотите получить новый унитестер и полностью изменить свою идентификацию. 

Идентификацию! В душе не грею, что это означает. Да и вообще означает ли это хоть что-нибудь или колдун меня разводит. Впрочем, я этого не узнаю, пока не попробую. Мне нужно наверх кое-чего перетереть со своей давней подругой, а для этого нужен унитестер.

— Семьсот пятьдесят или ищите кого-нибудь другого, — трубки заманчиво покачиваются у его подбородка.

Матушка, я вздыхаю, ну да черт с тобой, принцесса Беатрикс щедра и никогда не думает о всякой ерунде. Пятьсот, семьсот пятьдесят, тысяча, на самом деле мне все равно. И весь этот разговор был затеян только с одной целью, оттянуть колдунство как можно дальше. Я дрожу, в груди растет холодный ком. Мне становится страшно. И все же я пойду до конца, чего бы это ни стоило. Бедная Трикси костьми ляжет, но доберется туда, куда задумала.

Вынув из кармана пластик, я тыкаю в него пальцем, оплачивая свои будущие побочные эффекты. Свое завтра. Свои блестящие планы, которые столько раз проваливались, безо всяких перспектив, что и сосчитать сложно.

Гельминтас аккуратно помещает колбу с моей кровью в один из своих аппаратов, а потом, смешно скосив глаза, подбирает несколько трубок из нелепого пучка. Я смотрю на его движения затаив дыхание. Так вот для чего они нужны, думаю я, наблюдая, как плешивый колдун соединяет их с отверстиями насверленными в блестящем металле. Выглядит омерзительно, но я не отвожу взгляд. Трубки вздрагивают, так же как и их владелец, который усаживает на свою плешь странную шапку почти полностью скрывающую лицо. Так, что из-под нее торчит только острый подбородок с редкой бороденкой. Видно как по трубкам пульсируя, начинает бежать моя кровь.

— Положите руку в рефазный модулятор, так, чтобы локтевой сгиб проходил точно над отверстиями, — командует он.

Рефазный модулятор выглядит как абсолютно опасное дерьмо. Требуха из проводов, трубок, маленьких колбочек, посреди которого развалилось что-то шипастое, похожее на вафельницу нечто. Несмотря на все это, я послушно сую руку в металлическую вафельницу, которая немедленно ее обхватывает. Что-то тонко шипит и в мой локоть входят иглы, я еле сдерживаю крик. Матушка, пусть твоя борода всегда будет шелковистой! Мои мысли замирают на грани паники, сердце трепыхается где-то в горле.

Проходит несколько минут, пока мастер колдует над своей техникой, нажимая на серебристом пауке то одно место то другое. В повисшем молчании слышен только писк его механизмов, тонкий вой охлаждающих вентиляторов и мое шерстяное от ужаса дыхание.

— Поразительно! — колдун вертит головой в железной шапке, — ничего не понимаю.

— Что-то не так? — осторожно интересуюсь я.

В ответ он пожимает плечами и вытирает тонкую нитку слюны, потянувшуюся из уголка губы. Стресс-тест вызывает тошноту, прошу прошения, госпожа. И он с таким еще никогда не сталкивался, никак не может врубиться, потому что, все его попытки привязать идентификационные липиды к моим кровяным тельцам провалились.

— Так мы можем это порешать? — я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. — С вашими липидами что-то не так, как я понимаю.

Сейчас, он пытается нанести связующий слой, а потом мне придется посидеть минут десять, чтобы сердце полностью прогнало препарат через мой организм, возможно, я почувствую себя дурно, но это абсолютно нормально в таких обстоятельствах. Поверхностный слой моих кровяных телец не принимает стандартные связи. 

Но я его уже не слушаю, прекращаю на слове «препарат». Перед глазами колышется мутная пелена, а в ушах стоит грохот собственного сердца, сквозь который я слышу удивленный вопль мастера Гельминтаса.

— Что вы делаете, госпожа?!!! Что это?

Что вы делаете, госпожа? Сложно представить другой вопрос, почувствовав холодный металл, упертый в самое нежное между ног. Хочется улыбнуться сквозь дурноту.

— Это посох, пожалуйста, не дергайте ногами, иначе я отстрелю вам хозяйство.

— Но зачем?!! — продолжает допытываться мой собеседник.

— На случай, если вы попутаете эти ваши пропорции, и все пойдет не так. Кстати, перед тем, как потерять сознание я по любому смогу выстрелить. Инстинктивно, просекаете?

Где-то далеко за белой мутью он недовольно втягивает воздух и выражается в том ключе, что остаться без хозяйства, совершенно не входит в его планы и это излишняя предосторожность. Полная чушь, он все сделает как надо! В ответ я, пытаясь не утонуть в шуме стоящем в голове, сообщаю ему, что любая предосторожность в колдунстве не лишняя. Каждый делает свое дело: он колдует, я страхую наши договоренности.

Слышно как мастер Гельминтас рассерженно сопит и жмет кнопки. За моей спиной вздыхает очнувшийся Юсуф, который увидав картину, тут же с грохотом проваливается в обморок. На меня это не производит ровно никакого впечатления, я сама балансирую на грани беспамятства, судорожно сжимая ребристую рукоять. Держись, бедняжка принцесса, ни одно дело в этой жизни никогда не давалось тебе легко. Даже любовь. Даже это прекрасное взаимное чувство колдуна Фогеля табельный номер семнадцать тысяч четыреста сорок восемь дробь семнадцать, третий производственный сектор. Моего прекрасного болвана, который так ничего и не объяснил. 

— Еще тридцать секунд, госпожа, — надтреснутый голос мастера Гельминтаса глухо звучит в моей голове. Несмотря на то, что я вижу только его мутный силуэт, становится очевидным: колдун тоже очень устал, и все его колдовство дается большим трудом.

— Тридцать? — каркающим голосом переспрашиваю я, и начинаю отсчет.

— Почти готово. Сопряжение почти установлено, если вы не возражаете, я ввел вас в реестр как Генриетту Лакс.

— Почему? — я интересуюсь только потому, что звук моего голоса помогает мне определить, что я еще в сознании.

— Просто мне нравится это имя, госпожа.