Явление героя… (ежедневное)

Вчерне представляя себе героя, тем не менее, знаешь куда он должен привести задуманное повествование. План в голове «написан», исход известен. Возьмите Мастера:

Пилат летел к концу, к концу, и я  уже знал,  что последними словами романа будут:  «...пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат». (Булгаков, «Мастер и Маргарита»).

И вот садишься писать — лепишь героя, придаешь ему объем и форму, даешь герою характер, сочиняешь ему биографию. Делаешь его живым по возможности, формируя язык, лексику, выдумываешь стилистические фигуры и мысли у него в голове. С каждой страницей он оживает. И вдруг, неожиданно, он выходит из-под контроля, кладет (с прибором) на твой план и начинает жить собственной жизнью, ломая задуманный сценарий.  Ты больше ему не хозяин, он сам по себе! Тебе остается только следовать за ним, принимая все его «выкрутасы». Думал создать притчу, хотел, чтобы герой воплотил в себе., выразил мысли., стал примером, а он напивается в хлам, безобразит, попадает в кутузку, или того хуже в психушку. Ну что с ним поделать?! Задуманный план летит к чертям. Притча превращается в скверный анекдот.

Вроде бы взял за основу живой прообраз, все с ним более-менее ясно. Вон он гуляет с собачкой в детской песочнице во дворе. Этакий невысокий пузырь, и собачка у него бочкообразная, похожая на него, только юная и веселая… скачет вокруг, наматывает поводок на ноги владельца. Рядом толчется «брат» пузыря, такой же толстяк, только чуть поскромнее. Обитатели нашего двора: голуби, пьяницы, соседи и случайные прохожие — персонажи известные, неоднократно описанные, а эти пришлые, неизвестные, вызывают законное любопытство, просятся на бумагу. В какой-то момент первый пузырь (назовем его Семой) совершает непростительную ошибку. Сема из лучший видимо побуждений спускает щенка (назовем его, к примеру, Жорой) с поводка. Даже мне, стоящему на балконе, понятно, что это полная катастрофа. Сложив вместе весовые категории Семы и его брата-близнеца (назовем его условно Колей), и вычтя из уравнения стремление Жоры к свободе, исход этой драмы для меня очевиден.

Закрываем балкон и садимся писать?

Если бы я верил в бога, сказал бы, что писатель всего лишь посредник, передатчик, которому выпало облечь в слова., выразить мысли., но я не особенно верующий. И не писатель вовсе. Тогда, как это все объяснить?

Тяга к свободе выносит веселого Жору из детской песочницы. Он оббегает ее несколько раз и летит дальше в кусты под деревья. Братья-пузыри не замечают вольнолюбивые порывы Георгия, они мирно беседуют, толкаясь животами. Георгию это на руку, он рвет с прежней жизнью и устремляется дальше, в глубь двора. Тут уже Сема начинает волноваться, он громко зовет Жору обратно, окликает его по имени и по фамилии. Последний акт, кульминация, эндшпиль, если хотите. Борьба переходит в партер — зрители взволнованы.

Порвав с прежней жизнью, счастливый Георгий носится по двору, гоняется за голубями, пристает к прилично одетой собачке, которую выгуливает соседка. Семен с Николаем не могут больше терпеть, они пускаются вдогонку за беглецом. Пьеса из драмы превращается в комедию. Представьте только двух толстяков, которые переваливаясь словно куры, топотыжат по двору за собачкой. Зрители аплодируют, вызывая актеров на бис!

И вот, наконец, Георгий снова на поводке. Довольные «пузыри» пускаются в диалог (придумать!). Но тяга к свободе сильнее — Георгий рывком натягивает поводок, брат Семен валится на землю, пес тащит его за собой. Пытаясь помочь, брат Коля хватает Семена за ногу, стаскивает с него ботинок и остается стоять с ним в руке… Комедия превращается в фарс.

В финале Георгий снова сидит на цепи, Семен и Николай (антигерои) лезут в такси, громко обсуждая произошедшее. Из их речи становится понятно, что вовсе они никакие не Семен с Николаем, а скорее Аслан и Мамед, да и главный герой тут вовсе не Жора, а не пойми вообще кто.

Такая вот история. Такая вот пьеса с авторскими ремарками. Парад-Алле. Маэстро, урежте марш!