ЧАРЛЬЗ ДИККЕНС, «Дэвид Копперфилд» / «Рождественская песнь»

Доброго времени суток, друзья. Вновь возвращаюсь к чтению любимого писателя. Который написал столько, что при нынешнем темпе чтения мне хватит его ещё года на четыре (если Бог даст). И это хорошо. Это меня искренне радует. Так что снова прошу любить и жаловать:

ЧАРЛЬЗ ДИККЕНС, «Дэвид Копперфилд» / «Рождественская песнь»

Я всегда с большим интересом наблюдаю за тем, как ранний Диккенс и поздний Диккенс отличаются друг от друга. А разница там очень существенная. Это огромный шаг. Причём, даже не сказать, что Диккенс сделался лучше или хуже — по сути, великолепным писателем он был с самого начала, буквально с первой книги. Он стал другим. Так будет правильнее сказать. И я даже затрудняюсь однозначно высказать своё мнение о том, который из Диккенсов мне нравится больше. С одной стороны, мои самые любимые его книги приходятся на самый поздний период его творчества. Но, с другой, первая написанная им книга просто великолепна.

Два произведения, которые я буду читать сейчас, не относятся ни к тем, ни к другим. Я бы сказал, что это средний «средний Диккенс». И вы, таки, будете смеяться, но от «раннего» и «позднего» он отличается примерно также, как они отличаются друг от друга. Что вдвойне интригует. Так что приступим без лишних вступлений.

«ДЭВИД КОППЕРФИЛД»

Полное название: «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». А самое полное: «История жизни, приключений, переживаний, наблюдений Дэвида Коппер¬филда — младшего из бландерстонского Грачевника, которую он ни за что и никогда не хотел публиковать». Вообще, в Англии 19-го века такие длинные названия любили. И сам Диккенс их пользовал довольно часто. Это пришло ещё из средневековой традиции, когда в названии литературного произведения вообще чуть ли не пересказывался сюжет целиком. Такая вот «аннотация». И данное название отнюдь не самое длинное. Рекорд в этом смысле принадлежит названию пьесе неизвестного автора, опубликованной в 1592 году в Англии и именовавшейся так: «Плачевная и правдивая трагедия молодою господина из Фавершема в графстве Кент, который был самым злодейским образом убит своей неверной и распутной женой, которая из-за своей любви к некоему Мосби наняла двух отчаянных разбойников, черного Уилла и Шейкбэга, чтобы убить его, в чем проявилось великое коварство и лицемерие безнравственной бабы, неутолимое желание порочной похоти и позорный конец всех убийц». Как вам такое, дорогие товарищи?

В современном мире, кстати, нечто подобное сохранилось в самом неожиданном месте: в анимэ, где названия некоторых тайтлов занимают в дословном переводе едва ли ни абзац.

Впрочем, поговорим о книге. Сам Диккенс говорил, что любит её больше всех других. И, как говорят, это самая популярная из его книг в принципе. И, могу сказать, что «Дэвид Копперфилд» довольно серьёзно отличается от всех остальных его произведений. Что обусловлено его жанром — это эпопея. И в самом деле история жизни, рассказанная от первого лица. А ещё это, пожалуй, самый спокойный и никуда не спешащий роман Диккенса. Пронизанный атмосферой светлой ностальгии, чего лично мной раньше у него не наблюдалось. Что ж, я где-то слышал, что он содержит некие автобиографические элементы (только элементы). Если это так — то и не удивительно. Большинство из нас вспоминает собственное детство и молодость с теплотой.

Книга эта, впрочем, вызывала и вызывает полярную реакцию. В том числе и у коллег по цеху. Толстой, Достоевский и Кафка ею восторгались. А вот Джеймс Джойс — как раз наоборот её недолюбливал и даже спародировал в одной из глав «Улисса». Что ж, причины популярности я понимаю. В каждой великой литературе есть такая вот культовая эпопея. У нас это «Война и мир», у французов — те же «Отверженные», а у англичан, вот, «Дэвид Копперфилд». Но, всё же, я, как заслуженная Баба Яга, которая всегда против, разделю мнение Джойса. Вы удивитесь: как может такой фанат Диккенса, как я, говорить подобные вещи. Именно фанат и может. Ну, как минимум, я не сказал, что книга мне не понравилась. Но в число моих любимых она точно не вошла. Объясню почему. Тот же упомянутый Джойс критиковал её за рыхлость повествования и отсутствие сюжета, как такового. Абсолютно с ним солидарен: сюжета у книги действительно нет. Главный герой просто рассказывает про свою жизнь и всё на этом. Максимум, что там присутствует — это мини-сюжеты, сплетающиеся в общую канву. А ведь я, помимо всего прочего, ценю Диккенса именно за его мощные сюжеты. Которых здесь нет. Ну, так и чему же мне радоваться?

Впрочем, есть другое: диккенсовские персонажи! Вот именно так — с восклицательным знаком. И от них как всегда глаз не оторвать. Это и бабушка главного героя: эксцентричная бодрая старушенция (кстати, у меня по ходу возникло упорное ощущение, что именно с неё Фёдор Михайлович Достоевский рисовал «Бабуленьку» из романа «Игрок»). Это и Стирфорт, приятель главного героя — яркий пример того, как может испортить мужчину женское воспитание. Того, как, в принципе, неплохой изначально парень от вседозволенности и внушения, что он есмь пуп земли, превращается в эгоистичного мерзавца, которого не волнует ничего, кроме собственной прихоти. Эдакий «мамин пирожочек» на максималках. Ну, и конечно же гвоздь программы: персонаж, само имя которого слышали если не все, то очень многие — Урия Хип. Главный подонок произведения. В одном из недавних обзоров я говорил, что Диккенс — один из немногих, кто умеет изображать действительно колоритных мразей. И вот Урия Хип — как раз пример такого. Это такая тварь, что его даже сравнить мало с кем можно. Эталон персонажа, который без мыла влезет в любое место, при этом ударит в спину, как только сможет. Извивающаяся скользкая змея. Или мерзкий червь. Это уже по обстоятельствам. Знаете, в романе «Два капитана» есть такой персонаж — Ромашка. Тоже известный в своём роде. Так вот это самый натуральный Урия Хип. Более того: я практически уверен, что Ромашку с него и рисовали. Уж больно схожие эти два ублюдка.

А ещё я в очередной раз не понял поведения главного героя. Ещё один странный человек, который странно себя ведёт. Абсолютная гнида Урия Хип делится с ним планами козней против близких Дэвиду людей, а он ничего не делает. Даже не предупреждает их. Только возмущается тем, какая же тварь этот Урия Хип. Ну, да, не поспоришь. И дальше что? Да если б его в самом начале хорошо отпинать, так, чтоб он подняться не мог — может и не наделал бы людям столько бед. И герой мог. Почему он этого не сделал? Не «по-благородному»? Ну, ну. Или другой пример: практически у него на глазах его подругу детства буквально втаптывают в грязь, морально уничтожают и запугивают, а он стоит за дверью и не вмешивается, «ибо не считает себя в праве». Чего? Вы серьёзно? Н-да. Тоже «не по-благородному», видимо. И ещё хорошо, что в итоге всё там более или менее нормально закончилось. А ведь вполне могло дойти и до суицида. К тому всё шло. Ну, не знаю. Может я чего-то не понимаю по жизни. Впрочем, я простой «пацан с района», куда мне до них, до светлых эльфов. Правда, в отличие от Гюго, отпустившего своего Тенардье подобру-поздорову, да ещё и с полными карманами денег, здесь Урия Хип за всё ответил. Что не может не радовать.

Ну, а ещё Диккенс как всегда отлично оттоптался по тогдашнему викторианскому обществу. Которое не так уж сильно и поменялось с той богоспасаемой поры. По его лицемерию и ханжеству. По феодальной пакости: всем этим разговорам, про «голубую кровь», которая только и имеет значение, а не какие-то эти ваши «заслуги». А ещё по фундаментальному неравенству: по отношению к бедным, как к неодушевлённым предметам, которым можно даже больно делать без особых эмоций — они ж не чувствуют, ведь правда.

В общем, хорошая книга. Пусть мне и не вполне по душе.

А вот следующая...

«РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ПЕСНЬ»

Пожалуй, это будет одна из книг года, друзья мои. Говорю это вот так безапелляционно и сразу. Потому, как с самых первых абзацев впечатление моё было однозначным: это великолепно! Просто упоительно. Причём, во всех смыслах слова. И литературном (в стилистическом плане, по красоте и насыщенности слога Диккенс здесь буквально превзошёл самого себя). И в смысле содержания (сюжет практически сразу же стал классикой рождественского жанра). И в плане смыслов (это очень глубокая притча, облачённая в мистическую, почти сказочную обёртку). Я уж не говорю о такой многократно упомянутой мною сильной стороне Диккенса, как его колоритные персонажи (а здесь один главный герой мистер Скрудж дорогого стоит). Но что-то я на этот раз слишком разогнался и вот так сразу начал выкладывать на стол карты. Неправильно это. Ну, наверное.

В отличие от «Дэвида Копперфилда», о сюжете которого я знал только имя главного героя и имя условного «главного злодея», в данном случае содержание книги мне было известно совершенно точно и сильно заранее. Ещё бы — это одно из самых знаменитых и, что характерно, одно из самых популярных произведений мировой литературы из числа написанных на английском языке. И я, как минимум, ещё в подростковом возрасте видел сразу несколько фильмов, созданных, что называется, «по мотивам». Причём, сильно «по мотивам». Этот любимый людьми сюжет то осовременивали («Новая рождественская сказка» с Биллом Мюрреев в роли Скруджа), то вообще помещали на «дикий запад» (где Скружда играл то ли Кирк Дуглас, то ли Клинт Иствуд — я не смог сейчас найти этот фильм). Про сериал «Утиные истории», где «дядя Скрудж» — явный оммаж главному герою «Рождественской песни» не стоит и вспоминать. Тем более, что все дети моего поколения и так его отлично помнят. И это всё не говоря уже о совершенно безумном количестве классических кинопостановок. Собственно, тоже ничего странного: кроме всего прочего, эта не самая большая повесть Диккенса поразительно кинематографична — практически готовая раскадровка. Раньше я такое встречал только у Мураками (и снова я их друг с другом сравниваю).

Сюжет же таков. Главный герой — старый жмот, скряга и мизантроп, который любит только деньги и всё в своей жизни обменял на них. Он — хозяин меняльной конторы и, как я понял, биржевой делец. И вот как-то раз в канун Рождества к нему приходит призрак его компаньона, умершего в этот же праздник семь лет назад. Плохи его дела — он в Аду. Что, в общем, ожидаемо. И вот этот призрак предупреждает мистера Скруджа, что тот окажется там же. Но ему будет дан шанс всё осознать. И в этот праздник к нему явятся три духа: рождественского прошлого, рождественского настоящего и рождественского будущего. Которые покажут ему всю его жизнь, начиная с детства, дабы он всё понял. А дальше начинается настоящая фантасмагория, описанная такими яркими и насыщенными красками, и такими широкими масками, что я не отрывался до самых последних слов «песни». И снова говорю в который уже раз: Диккенс — гений описаний. И этим всё сказано.

Ну, и плюс всё тот же диккенсовский добродушный юмор, которого здесь просто тонны. И которому в английской литературе так старательно потом подражали. Ярчайший пример здесь — Терри Пратчетт. Кстати, не удивлюсь, что его фэнтезийные миры в чём-то навеяны «Рождественской песнью». По стилю — уж точно.

Ну, а если смотреть совсем уж глубоко... Ведь это книга о спасении человеческой души. Не больше, не меньше. И в ней он даже мимоходом изрядно пнул «протестантскую этику» со всем её фундаментальным отсутствием гуманизма и зацикленностью на богатстве. Благодать — она ведь не на банковском счёте.

Если вы эту книгу не читали — я её вам не просто рекомендую, а прямо даже настаиваю. Мнится мне, что она из тех, которые должны быть в обязательной программе у каждого, кто читает.

Как, впрочем, и Диккенс в целом. Хорошего вам чтения, друзья.