ТРИ ПОЭМЫ ПРО ЛЮБОВЬ В ЭПОХУ ПОСТМОДЕРНА

От автора:
Это отрывки и довольно сокращённые. Завязка и кульминация.

Пикник состоялся на траве возле озера. Позднее время перед закатом и этот день недели были выбраны не случайно. На берегу, особенно в выходные, полно людей. «Хорошо, если большинство просто глазеют, плохо, что некоторым приходит в голову просить автограф, хуже только любители селфи». Так жена Коровина объяснила нам свой скромный наряд. Натянула Баку кепку на глаза и тёмные очки.

Несмотря на красивый закат людей почти не было. Пока было светло, гости гоняли мяч под соснами, мочили ноги в воде и наконец улеглись у большой скатерти на траве. Когда уже распаковали снедь и достали запотевшие бутылки, появился молодой человек. Ну, не очень молодой и с собакой. Все его узнали, жали руку, хлопали по плечу, а кто-то просто крикнул — «привет!» Он покивал возбуждённой толпе и улёгся рядом с Коровиным. Его собака тут же подбежала ко мне, страстно обнюхала, посмотрела прямо в глаза и ничтоже сумняшеся потрясла своей мокрой шкурой, обдав брызгами с ног до головы. Она, оказывается, купалась, а отрястись ей нужно только у человека, которого она уважает. Этим человеком оказалась я.

— Ко мне! Ко мне! — крикнул хозяин. Вообще-то поздно кричать, дело сделано. Моя прекрасная туника, надетая на купальник, промокла и запахла псиной. Хорошо, что до дома десять минут. Я ушла, переоделась и вернулась. Хотя была не в духе и возвращаться не хотелось. Однако перед глазами маячила скатерть на траве с такими напитками и яствами… В общем, вернулась. Народ уже выпил, был весёлым, мне замахали, подняли за меня тост. Собака сидела вдали от толпы, привязанная к дереву. Я выпила два раза, одну штрафную. Улеглась опять на своё место, рядом с Настей. Она извинилась за Максима. Этот человек с собакой оказался их братом. Не совсем родной, от прошлой жены Бака. Работает солистом в оркестре. Довольно успешный скрипач, иногда на гастролях, даже за границей. Как я поняла, они не очень дружат. Бак купил ему коттедж, тут рядом. Может, поэтому и не дружат, у них-то просто квартирка в городе.

Всё-таки не лето. Сразу после красивейшего заката подул ветер. Народ начал расходиться. Кто парами, кто по одному. Максим подошёл ко мне. Одет по-простому, нечесаная шевелюра, нелепые кроксы.
— Извините, Марина, за собаку. Это моя глупость не привязать её сразу. Я сожалею, на вас было хорошее платье.
Вот гад, платье он заметил.
— Да ничего, это же собака.
Решила, что такого ответа мало, надо добавить девичьего презрения, чтобы не зазнался:
— Я тоже знаю, как вас зовут, Максим.
Так, теперь оглянуться, сделать вид, что меня позвали.
— И-иду-у!
Кинуть быстрый взгляд на растерянного лохмача:
— До свидания.
Быстрым шагом догнала толпу уходящих, оставив этого Максима с собакой в недоумении.

****

В окно шуршит моросящий дождь. Отодвинула занавески, там серое утро. Всегда завидовала людям, кто может проспать до обеда. Пойду гляну, что делает Маша. Маша носила постельное из пустых спален. Гости разъехались. Кто на своих машинах, кого-то отвозит её муж. Я помогла справиться с этой кучей, заправили могучую стиралку в подвале. Через час мы опять спустились в эти комнаты с переплетением труб.
— Гладить буду завтра!
Тётушка Маша захлопнула круглый люк большого барабана сушилки, и мы выбрались на свет божий.
Маша постарше Бака, её возраст выдаёт скорее пополневшее тело, а не лицо, даже вблизи морщины не заметны. Хотела бы я состариться как она. Толстовата, да и фиг с ней, с фигурой. Уж всё лучше, чем быть тощей селёдкой с печёным яблоком вместо лица. Данедайбоже!
В общем, она оказалась уж не такой старой клушей. Достала из запасов открытую бутылку коньяка и мартини. Смешала в графине со шкурками апельсина.
— Дорогая, хочешь лёд?
— Давай, Маш.
— Извини, я не люблю эти трубочки.
— Я тоже, Маш.
— Вот чувствуешь, там ромашка, шалфей, тимьян. Как выпью, так хорошо в желудке. И кишечнику помогает. Я, конечно, не покупаю эту роскошь, у них всё остаётся на столе. У меня там в кладовке запасов на год.
Она рассмеялась. Да и у меня стало легко и просто на душе после первого же стаканчика. Словно окутало мягким пледом в эту мерзкую погоду. Я рассказала о случае с собакой на берегу.
— Максим он такой, затворник. К нам редко приходит.
— Да, он не похож на младшего брата. Да и на сестру тоже.
— Ведь это я вырастила Максима, — призналась она. Оказывается, Маша в этой семье очень давно.
— Остался без матери в два года, — сказала, как пропела.
— Они с теперешней женой дом строить затеяли, тот, где ты сейчас. Нас с Пашей приглядывать за стройкой наняли. До этого у них тут дачка небольшая была, и у нас тоже домик рядом. Они по гастролям своим, а Максим на даче, со мной.
Я расспрашивать не решилась, просто сделала удивлённые глаза. Но, кажется, для неё это не было сакральной историей и спрашивать не надо было. Я узнала всё и про первую жену, и о второй.
— Чего в жизни не бывает! — повторяла каждую минуту.
— Не то что она была шалавой…
Я поняла, что она так и думает — шалавой.
— Да ведь и Бак не подарок.
Она так и назвала его по кличке — Бак.
— С кем спуталась? Не знаю, говорят, уехали за границу. Ничего больше неизвестно с тех пор. Бак вскоре опять женился, кажется, удачно, до сих пор живут.
Она подлила из графинчика этой смеси. В комнату вошёл её муж.
— Ну что, развёз господ? Налей себе чего хочешь, сам знаешь где.
— Я ваш компот не буду.
Паша достал другую бутылку. Налил полную рюмку, выпил, закусил солёным груздем.
— Избалован, вискарь принимает.
Они сидели рядышком счастливые.
— Паш, а откуда у Максима собака?
— Шут его знает. Может, от какой бабы осталась, он их каждый месяц меняет.
— Собак? — спросила я.
— Баб, — просто ответил Паша.

****

Теперь у меня три дня оплачиваемого безделья! Паша обещал отвезти в город. Но не сегодня, сегодня отличная погода.
Рюкзачок на плечо, прошла через проходную, привет дяде у шлагбаума! Немного по лесу по тропе к озеру. О, наконец урны для мусора поставили. Выбрала место около упавшего дерева, на траве расстелила необъятное полотенце. Конечно, не пляжи в Барселоне, зато прямо у работы. Руки за голову, затычки в уши, айфон, спотифай, хорошо! Жаль, вода так и не разогрелась для купания. Bон там плывёт кто-то. То на спине, то дельфином. На помост вылез. Высокий, явно не атлет, ну хотя бы без живота. Лохматый какой! Сюда идёт. Ах, это же Максим! Сегодня без собаки…
— Марина! Вы здесь?! Привет!
Я в душе закатила глаза, а вслух сказала так нейтрально:
— Здравствуйте, Максим.
Да ладно, немного флирта не повредит. И вежливо, как смогла:
— А где ваша собака?
Я помнила, Паша его бабником назвал. Интересно, какие у него приёмчики для пикапа? Он стянул полотенце с ветки, вытер лицо и свои лохмы.
— Мне её на время подкинули, вернул. А вы звукорежиссёр у папы?
— Да нет. Я просто микрофоны расставить, пульт настроить. Звукорежиссёр… это музыкальное образование, оно есть, в музыкалку ходила, но до режиссёра не доросла, опытом не успела набраться. Некоторые по пять лет учились… — замямлила я. Куда только моя природная наглость делась.
— Тот, последний диск вашему папе, это его я с моим напарником делала. Поэтому и пригласили поработать.
— А напарник?
Чёрт!
— Теперь я с ним не работаю.
Уф, нашла как сказать и не выругаться. Максим надел джинсы, футболку.
— Я не загораю, поплавал, теперь домой, — сказал он, словно мы сто лет знакомы.
— Я тоже, — почему-то сказала я. Накинула свою злосчастную тунику, которую еле отстирала от запаха псины. Пока шли, ничего лучшего не нашла, как рассказывать о студии и возведении будочки для барабанов. Максим оценил:
— Ого, там у вас всё по-серьёзному. Приду посмотрю.
— Через три дня приходите, раньше эту стройку не закончат. Я там всегда с утра.
Он свернул в своему коттеджу, а я подумала: «Эй, ты, кажется, назначила свидание!»

****

Но тут пришёл Максим.

— Привет! — обрадовалась я. Мы зашли в студию, я всё показала.
— Марина, я не только посмотреть. Давай попробуем записать? Можно?
— Это что, скрипка?
Я посмотрела на футляр в его руках. Он засмеялся:
— Нет, это я с этим за пивом хожу.
Я тоже немного хохотнула. Вообще с ним легко разговаривать.
Он встал посреди студии, поставила перед ним стереопару. Это гитаристов во время игры вовсю мотает, но не думала, что и скрипачи такие же. Видела, в оркестре они ровненько сидят. Пришлось микрофоны отставить подальше. И это всё испортило, комната просторная, скрипка размазалась.
— Хотелось бы, чтоб шорохи от смычка… и не звонко как-то…
— Для этого надо микрофон прямо в скрипку, а вам стоять смирнёхонько. Смычком не махать.
Я прокрутила запись ещё раз, поигралась микшером. «Опозорилась, это тебе не попсу под минус», — подумала я. Максим смотрел на мои манипуляции с надеждой. Будочка! Конечно, будочка нас спасёт.
Втиснулись в эту комнатку три на три. Барабаны занимали почти всё место. Мы вдвоём осторожно их передвинули, чтобы хоть немного освободить пространство. Максим держал свою скрипку на поднятых руках, я с микрофонами протискивалась между ним и стеной. Пока всё расставляла, касалась его руками, плечами и даже грудью. Поймала себя на мысли, что нравится быть в этой тесной комнатке с Максимом.
«Дорогуша, тебе этого только и не хватало», — сделала выговор себе. Надела наушники, включила запись. Максим поднял скрипку, посмотрел на потолок, вздохнул и заиграл.
Сказать, что я обалдела, этого мало. Это было то, что пишут экзальтированные дамы после концертов их кумиров — благоговела.
В голове плохо умещалось, что вот этот человек, в мятой футболке, вытянутых в коленях штанах, которого я двигала туда-сюда и ругала, когда он задевал микрофон, может извлекать такие волшебные звуки. Он играл Медитацию из оперы «Таис». Шесть минут пролетели, Максим с заметно побледневшим лицом вошёл в аппаратную.
— Ну как?
Я со страхом, что опять напортачила, включила воспроизведение. О боги микрофонов, слава вам во веки веков, запись получилась чистой, чёткой, каждая нотка звучала.
— Погоди-ка!
Я, окрылённая успехом, скопировала два раза дорожку. Добавила им ревер, задержала на четверть секунды каждую. Таак, теперь развести по каналам. О чудо! Скрипка Максима вползала прямо в душу из середины сцены и мощно летала среди огромного пространства зала. Мы отошли подальше от колонок, Максим, кажется, был потрясён моим умением. Он не удержался, поцеловал меня в щёку.
— Великолепное звучание, ты мастер!

****

Всё это записалось, слегка подправила. Никто не ожидал, что запись получится, просто дурачились.
Колонки затихли, все зааплодировали.
— Марина, в нашей студии рождаются шедевры! — сказала Настя.
— Благодарите своего папу за такую студию, — сказала я.
— Аппаратура и звукоинженер делают чудеса, — сказал Максим.
Я вся наполнилась счастьем.
Когда Настя и Тимофей ушли, Максим так, с серьёзным лицом:
— Марина, я проголодался.
Тикающие на экране компьютера часы показывали восемь.
— Тётушка Маша уже ушла, пойдём, я что-нибудь соображу на кухне, — сказала я и исполнила глиссандо вниз. Мы вдруг перешли на ты. В одной руке Максима скрипка, в другой смычок, нагнулся ближе, я уже закрыла глаза, а он всего лишь сказал вкрадчиво:
— Нет, теперь моя очередь!
— Пожаришь картошку? — съехидничала я.
— Ухожу домой, через пятнадцать минут возвращаюсь на машине, а ты будь готова к ужину в лучшем ресторане!
Моё второе «я» всегда всё портит, я скорчила рожицу:
— Нуу, пробки на дорогах.
— Обещаю, будем в городе быстро, я знаю объезды!
На самом деле люблю всякие неожиданности. Даже не ожидала, что и Максим так лёгок на подъём.
— Приключения, это моё любимое! Мне нужно хотя бы полчаса, чтобы собраться.
— Дарю вам эти полчаса, Марина!

****

Проснулась второй раз за это утро. Незабываемое ощущение пятизвёздного отеля — когда ты просыпаешься на ровных, без морщинки чистейших простынях, матрас не давит и одеяло как облако сверху. Теперь этот звонок, высунула руку из-под одеяла к тумбочке с ретро телефоном.
— Да-а.
— К вам посетитель, назвалась Катериной.
— Пусть заходит.
Опять спряталась под одеяло и закрыла глаза. В дверь постучали. По пути зашла в ванную, надела белоснежный гостиничный халат.
— Мари-и-инка! Месяц не виделись! — запела Катька. Джинсы, тишотка, худи, расплылась в улыбке.
— Заходи, заходи, а я хоть умоюсь.
Мрамор и золото ванной уже не показались дурным вкусом.
Катерина открыла шторы:
— Ух ты, какой вид! Когда ты позвонила, я сразу с работы отпросилась, поняла, что в хорошее место зовёшь.
— А я мобилу под подушку и опять уснула, извини, — сказала я, потягиваясь. — Сейчас завтрак организую, за двух уплачено. Максим в семь уехал, спешил, самолёт у него.
Накрыли на балконе, вернее, такая терраска с маленьким столиком. Принесли приборы для завтрака, положили перед нами меню. Катя оттянулась по полной, водила пальчиком:
— Круассан, пол-кружочка камамбера, сок, фрукты… А икру можно? — спросила она официанта.
— Всё, что в меню, можно, — гордым голосом отчеканил молодой паренёк в белой курточке. Как-то они чувствуют, что мы первый раз в таких местах.
— И пожалуйста, пашот с авокадо и спаржей. А это что? — она показала на рисунок бутылочки.
— Просеко брюни брют, — произнёс официант с чувством превосходства. Катю на этом не проведёшь, она скривила губы:
— Я не пью эту шипучку.
Наш официантик сразу так, услужливо:
— Может, Гранд Кюве?
— Две маленькие бутылочки, пожалуйста.
Я заказала фруктовый салат, политый йогуртом, и чашку кофе.
Официант ушёл, а Катька испуганно:
— Это ничего, что я шампанское? Это же бешеные деньги!
— Ну он же сказал, в завтрак входит всё. Будем надеяться.
После вчерашнего в голове и в животе было тоскливо. Начали с шампанского, стало легко и приятно. Утренний прохладный воздух, солнце светит на разноцветные крыши, сияют золотые шпили.
— Такой вид, и во Францию не надо, — сказала я.
— Ага, здесь денёк провести, по цене как раз как билет до Парижа бизнес-классом.
Мы доели, забрали кофе и перешли в комнату.
— Марин, ну расскажи, каким ветром тебя сюда? Что за Максим такой появился?
Мы уселись на стулья с подлокотниками перед столиком на кривых ножках. Карикатура на стиль Людовик четырнадцатый. Катька оценивающим взглядом обвела комнату.
— Вы что, на разных кроватях спите? Это модно так сейчас в высшем свете?
— Ой, Кать, тут всё непросто. Вот ты удивишься, и я удивляюсь, но мы просто друзья.
— Марин? Так вы что, между вами…
— Да, Кать, ещё ничего не случилось!
— Ну… а вот он утром, когда уходил, и не поцеловал даже?
— Поцеловал. Руку, — пробурчала я. — Вот смотри, какой текст прислал. — Я показала утреннюю эсэмэску:
«Марина, ты, наверное, не проснёшься так быстро после вчерашнего, я доплатил за поздний отъезд. Пока. До встречи, наберу воцап после концерта».

****

Перед сном, лёжа в кровати, полистала мобилку. К сожалению, вторая неделя, а из Японии так никто и не воцапит. Залайкала постики в Фейсбуке, уснула. Воцап порадовал утром: «Привет! Так уставал после концертов, не хотел, чтобы ты меня видела хмурым. Соскучился ужасно, прилетаю завтра, приходи встречать, если сможешь».

Моя надежда на долгожданную интимную встречу в аэропорту жила недолго. Позвонил Бак и, блин, радостно сообщил новость. Сегодня из гастролей возвращается Максим, они все едут встречать тремя машинами, и есть местечко для меня. Ничего не оставалось, как согласиться. Ближе к отъезду привезли роскошные букеты, раздали, расселись по авто, и кавалькада помчалась по шоссе. Настроение, конечно, испортилось. Одна надежда — начинается лето, теперь, возможно, встретимся на озере.
В аэропорту наша живописная группа с цветами вызывала всеобщее любопытство. С ноги на ногу переминались несколько фотографов. Я встала позади толпы родственников и близких, решила изображать скромную поклонницу таланта. Не могла сообразить, в какой момент и как вручать этот дурацкий букет. Открылись ВИП-двери, вышло немного людей, Максим один из последних. Наша толпа подвинулась ближе, кто-то отодвинул столбик с ограничительной лентой.
Максим, ни на кого не глядя, быстрым шагом, можно сказать бегом, направился ко мне, обнял и поцеловал при всех! Я инстинктивно ответила. Вставила в его руки надоевший букет и незаметно показала пальцем на толпу за моей спиной. Он слегка помахал ладонью, типа — да, вижу. Толпа приблизилась, громко поздравляли, обвешали его букетами, встали вокруг, фотографировались. Спряталась за их спинами, и кажется, щёки горели как светофор.
У машин Максим взял меня за руку, усадил рядом. С другого края Бак, его жена впереди, у водителя. Я сидела молча, остальные всю дорогу обсуждали гастроли и делали вид, что не замечают руку Максима на моих плечах.
Приехали, сразу за стол. Шампанское, поздравления и всё, что принято тут у них. Все старые пни уселись с одной стороны, напротив дети. Максим, Настя, а потом уже я. Ну, слава богам чревоугодия, всё получилось естественно. Я боялась, что после этого случая у меня два варианта: или вообще не пригласят, или, того хуже, посадят вместе, как жениха с невестой. Всё-таки Максим молодец, правильно себя ведёт. И остальные хорошо воспитаны. Ни одного хитрого взгляда, никто не подмигивал, не намекал. Он долго не сидел, пожаловался, что очень устал, девять часов полёта, ушёл к себе. И я не засиживалась, поднялась в свою келью на чердаке. Собиралась успокоиться разговором с Катькой. Она всегда всё объяснит и расскажет, как быть дальше. Но не успела, воцап динькнул, появилась голова Максима:
«Пойдём погуляем».

Конечно, я пошла, и мы гуляли. Дошли до озера, повернули обратно. Никакой романтики не получалось. Жаль, уже тепло, прижиматься и обниматься нет причины. Говорили про всякую ерунду. Хорошо, что нашлась общая тема. Я посплетничала о делах в студии. Бак записал девять песен, осталось три. Настя с мужем-гитаристом приходят поболтать, хотят на сцену. Нужно новое, яркое, а с фантазией у них проблемы. Посоветовала попробовать Новую Классику, сейчас в тренде.
— Neoclassical?
— Ну да.
— Среди гламурной интеллигенции это круто. Попсу они не потянут, да там музыканты и не нужны.
Как медленно не иди, всё равно дом рядом. Может, на скамейке посидеть предложит.
— Я даже одну такую вещицу сочинил, для новой классики очень подойдёт, для скрипки, гитары и барабанов.
— А скрипача найдут?
— Я с ними сыграю, — засмеялся Максим. — Пойдём покажу!
Мы повернули к его коттеджу, я осмелилась и взяла его под руку. Это же ничего, не пристаю, да и дорога не слишком ровная.
Его новенький коттедж изнутри произвёл впечатление гостиницы. Всё чисто, наверное, уборщиков тётушка Маша присылает регулярно. Не было такого жилого уюта, прикосновения руки хозяев. Мы поднялись в комнату, тут было похоже, что живут — просторная, высокая, дверь на балкончик. Одежда то тут, то там. Наверное, он и спит здесь, вот на этом раскладном диване.
— Извини, тут такая мужская нора.
Максим стряхнул одежду со стула. Прямо на полу лежали несколько футляров и ноты. Полистал листы на пюпитре, достал одну из скрипок, понастраивал. Она радостно отозвалась и засветилась потёртым янтарём. Я сидела на стуле, слушала звуки настройки. Совсем как в концерте, вот сейчас захлопаю от нетерпения.
Заиграл. Похоже на барокко, а звучит как рок, мощно даже и без динамиков. Представила, вот тут вставлю риффы на гитаре, а здесь место для ударника.
Пауза, Максим вдохнул, поднял смычок, и опять! Так легко и просто, как только могут мастера. Его такие живые и длинные пальцы, мужественные и грубые, легко и уверенно двигались по деке. Я не могла отделаться от мысли, что хочу, чтобы он схватил меня этими руками. Мне захотелось их ощутить.
Отыграл, манерно поклонился. Ноги сами подняли меня со стула, а руки обняли его. Мы стояли так в объятиях, как два потерявшихся ребенка.
— Погоди, — тихо сказал он. Аккуратно положил скрипку в футляр, и мы обнялись уже как следует, как надо обнялись. Упали на диван и, кажется, не выпускали друг друга всю ночь.