Я не забуду

Если судьба мне позволит дожить до седин,

Я напишу, непременно, свои мемуары.

Ну а пока расскажу вам про случай один,

После которого снятся мне ночью кошмары.

 

Поздний звонок. Я нащупал рукой телефон.

– Слушаю.

В трубке рыдает мучительно кто-то.

Кожа в мурашках. Мгновенно осыпался сон.

Лоб, выдавая мой страх, весь покрылся вдруг потом.

 

Нет, я не трус, вы поверьте! Я был на войне,

После – в убойке служил, до рожденья ребёнка.

Но этот вой, он навеки со мной. Он во мне.

Полный отчаянья и оглушительно громкий.

 

– Девушка! Девушка! Что с вами? Где вы? Алло!

– Я… – начинает она, но заходится в плаче, –

Мира, пятнадцать…

– Квартира?

И тут, как назло.

Связь оборва́лась. А  разве могло быть иначе?

 

Быстро оделся. Ключи. Телефон. Пистолет.

– Саш, ты куда? – беспокойно спросила супруга.

– Скоро приеду, – сказал, улыбнувшись в ответ.

– Ладно. Давай…

А сама замерла от испуга.

 

Мира, пятнадцать. Доехал за десять минут.

Дом в двадцать пять этажей спит огромной могилой.

«Где ты? Куда мне?..» – успел лишь подумать, и тут –

Крик наверху. На балконе стоит на перилах

Девушка в белом. Точнее её силуэт.

Замер. Что делать? Истошно кричу незнакомке:

– Милая! Слышишь?! Не прыгай! Пожалуйста, нет!

Делает шаг. Дальше всё, как в замедленной съёмке.

 

Хрупкое тело летит к беспощадной земле.

Бьётся со звуком глухим об асфальта перину.

Белое с красным пятно в оглушающей тьме.

С рыком отчаянья голову к небу я вскинул.

 

Двадцать четвёртый этаж. Я к подъезду несусь,

Сильным рывком открываю магнитную дверь я.

Ну же, скажите мне, Будда, Аллах и Иисус,

Как, после всех этих ужасов, можно в вас верить?

 

Лифт, не спеша, поднимается. Ну же, скорей!

Нужный этаж. Шесть квартир. Вот и та, что ищу я.

Пробую ручку. Скрипя открывается дверь.

Воздух тяжелый. И в воздухе этом я чую

Кровь леденящий и сладкий до одури смрад –

Запах, который узнав, не забудешь вовеки.

Делаю шаг – не в квартиру, а в истинный ад,

В место, где жертвы свои приносили ацтеки.

 

Светит фонарь телефона по трещинам стен.

В зал захожу, где от вони заходится сердце.

Делаю шаг. И второй. И ещё. А затем

Вдруг наступаю на что-то подошвою берцев.

 

Взгляд опускаю и вижу: на грязном полу

Вздувшийся и разложившийся бедный младенец

Без одной ручки. А рядом с ним нож и пилу.

– Кто сотворил это?! Что за больной извращенец?!

 

– Это она…  – вдруг услышал я хрип из угла,

Где на коленях стоял тощий бледный мужчина.

– Как же могла она, боже мой?.. Как же могла...

Что она сделала с Лёшей?.. Прости меня, сына…

 

– Кто вы?

– Отец его. Пётр. Неделю почти

Юле не мог дозвониться. Сегодня приехал,

Дверь открываю, и слышу как шепчет: «Прости…»

Юля моя, а потом вдруг заходится смехом.

 

Я захожу, а она рядом с Лёшкой лежит.

В белой ночнушке, в крови вся… Смеётся… Смеётся!

Видит меня, и, вскочив, на балкон вдруг бежит,

Лезет к перилам. Хватаю её – вдруг сорвётся.

 

«Так было надо, – визжит, – Так сам Бог мне велел!

Ну-ка, пусти! Не суди! Судия уже едет!

Я позвонила!..»

Но поздно ты, брат, подоспел.

Сбросил её. Не сдержался. Теперь на том свете.

 

– Юлия. Юля. Не помню. Хотя, подожди.

Мы с ней встречались полгода назад в кабинете.

Скромная. Милая. Крест золотой на груди.

Мы с ней, я помню, тогда говорили о детях.

 

Я детектив, – пояснил я Петру, – и тогда

Слёзно просила она защитить её сына.

Скоро убьют, мол…

– Какая же это байда!

Я его выкрасть хотел! – закричал вдруг мужчина, –

Видел, что Юля как будто бы сходит с ума.

Вся исхудала, вся бледная. Сын вечно плачет.

Руку тяну к нему – бросится с криком «Сама!

Не подходи!» Вот и думал – ку-ку, не иначе.

Но опоздал… Если б был тут неделю назад!

Если б приехал пораньше, то все б были живы!

Ну а теперь сын в раю, а жену встретит ад,

Как и меня… Вот такие теперь перспективы.

 

Вызвал наряд я и скорую. Вышли курить.

– Как я теперь? Что мне делать? Как вынести это?

Я помолчал и сказал:

– Ничего. Будем жить.

Солнце взошло, обжигая лучами рассвета.

                   

Я не забуду ту ночь. Никогда. Не смогу.

Плач сумасшедший, и крики, и тельце младенца

В памяти живы. И некуда, некуда деться!

Снова и снова картины все эти в мозгу…