Скворцов и Врата рая

Скворцов лежал на кровати и пытался заснуть. Он поворочался с боку на бок, потыкался носом в тёплую хлопчатобумажную спину жены, и не получив ответа, повернулся к окну. Там мело. С минус трёх на оба глаза Скворцову показалось, что метет поп-корном. Мозг принял сигнал и передал в желудок, который откликнулся в тишину супружеской спальни «Третьей симфонией» Баха.
— Тадам! — громыхнул железной миской в коридоре кот. Превозмогая желание последовать за стуком рассыпанных на пол горошин, Скворцов снова повернулся к жене, но разглядев на её сорочке спелые виноградные гроздья, не вынес и решил выпить водки.
Окрыленный гениальностью своего решения как притупить чувство голода, не нарушая запреты врачей на чрезмерное пропитание, Скворцов бесшумно выдвинулся на кухню. Там, под одобрительный «Вальс цветов» издаваемый его желудком, в темноте благополучно вписался в угол настенного шкафчика цвета венге.

Очнувшись в какой-то тёмной узкой трубе, Скворцов огляделся по сторонам, и пополз в сторону маячившей вдалеке луны… Каждое движение давалось с трудом — руки не слушались и постоянно соскальзывали с ребристой поверхности трубы, а голова казалась такой тяжёлой и огромной, что приходилось перекидывать её на бок и тащить по одной из стен.
Преодолев последний километр пути, Скворцов оказался у маленького отверстия-выхода, откуда доносилось сказочное пение птиц и чарующий аромат ванильной выпечки.
— Эй, кто-нибудь, помогите! — крикнул он в люк.
— Чего тебе? — лениво спросили с другой стороны.
— Дайте руку, я влезть не могу, — попросил Скворцов и жалостливо шмыгнул носом.
— Ну давай, что уж, раз хочешь, — сказал голос, протягивая в люк изящную белоснежную длань, на пальце которой поблёскивал серебряный перстенёк с гравировкой «Петр навсегда».
Скворцов подтянулся и… вложил в руку апостола большой французский багет. Булка была так искусно выпечена, что на её лакированной поверхности отражались облака, невиданные райские кущи, и лицо Скворцова, вместо которого у него оказалось огромное страусиное яйцо, глаза-маслины и изогнутой венской сосиской рот. Испугавшись, Скворцов хотел закричать, но сосиска отвалилась и полетела вниз, откуда через секунду раздалось шкворчание растительного масла на сковороде.
— Петя, друг, спасай! — заорал Скворцов, неистово колотя руками-багетами по краю люка. Петр схватил Скворцова за батон, но он хрустнул и отвалился.
— Миша, Андрей, кто-нибудь, помогите мне! — закричал Петр, но было поздно. Скворцов сорвался, и теперь летел вниз, глухо постукивая туловищем-котлетой об стенки колодца, роняя на ходу хлебные крошки и остатки своего достоинства.

— Тадам, — громыхнул миской кот, и Скворцов очнулся. Свернувшись калачиком он лежал на полу кухни. В дверях в позе «сахарницы» стояла жена. Она сурово посмотрела на мужа, вздохнула, и достав из холодильника упаковку пельменей, спросила: «Сварить?».
Скворцов взял из рук жены холодную пачку, приложил её к шишке на лбу и гордо вышел из кухни под урчание «Турецкого марша» в своем животе.