Домашнее задание

Юсуф обливался потом и остановился перед дверью отдышаться, разглядывая номер квартиры. Девятый этаж, лифт сломан, а 110 килограммов веса тяжело тащить даже ногам бывшего атлета. Наконец, он позвонил в дверь и закрыл глаза. Подъезд старой московской панельки пропал, и перед глазами появилась рыжая степь. Гул машин за окном стих, и с Юсуфом остался только ветер, гудящий в ушах и шелестящий по траве. Юсуф снял белую кепку, вытер потные ладони об оранжевую спецовку, которую нёс в руках. А потом услышал скрип открывающейся двери.

— Привет! Ты из какой группы?

Юсуф открыл глаза и степь пропала.

— Из второй, первый курс, — сказал он. Перед ним стояла хрупкая рыжая девушка.
— Заходи! Ты не вегетарианец? Разувайся сюда. У нас тут пицца салями и пицца с фруктами. Ты на что снимаешь, фотик не принёс?

Юсуф не взял с собой фотоаппарат и смутился.

— А нужно было взять? Я не знал. Я тут работаю недалеко, увидел в чате, что вы собираетесь, и пришёл.
— Не, не обязательно, мы же не на студии! Пошли, мы там все на кухне сейчас. Я Аня! Жилетку можешь тут кинуть.
— Я Юсуф, очень приятно.
— Ты такой огромный! Качаешься?
— Нет, я дома был штангистом, а сюда приехал, штангисты не нужны, а работаю я...

Но Аня уже схватила огромного Юсуфа за локоть и потащила на кухню, где сидели его одногруппники из фотошколы. Он негромко поздоровался, но стоял такой шум и гвалт, что ему ответили только те кто сидел рядом. Юсуф чуть не задел головой дверной косяк, но десятки слов, вылетающие одновременно из нескольких человек и сталкивающиеся в середине комнаты, под трёхрогой люстрой, послужили хорошей маскировкой для этой неловкости. Кто-то протянул ему пиво, но Юсуф помотал головой, и через минуту у него в руках оказалась огромная оранжевая чашка чёрного чая. Молодые парни и девушки с жаром обсуждали всё то, что сложно выразить в текстовых чатах и на вечерних лекциях. Одновременные линии разговоров смешивались, особенно в голове у Юсуфа — он неплохо подтянул теорию за первые пару месяцев обучения, но не успевал учить историю фотографии. Периодически раздавались взрывы смеха, и Юсуф на всякий случай улыбался, даже если не понимал специфики шутки — атмосфера была благожелательной. Он облокотился на стену, закрыл глаза, и шум голосов, поначалу напрягающий, стал уходить всё дальше, превращаться в гул ветра, и Юсуфу снова открылась его степь, огромная, успокаивающая. Юсуф немного погулял по ней, проводя руками по высокой сухой траве, но решил не отвлекаться и вернулся в кухню, чтобы не пропустить ничего интересного.

— ...Хорнстра работал надзирателем несколько лет, естественно что у него уникальный для фотодокументалиста бэкграунд, и он каждого героя разглядывает через призму этического дуализма, Роб навязывает её каждому кто...
— ...да нет же, у Пинхасова непостановочными могут быть только фотографии на паспорт, если бы он работал в фотоателье, у него свет всегда...
— ...Алек снимал не людей, он снимал мечту каждого из них, ты смотришь не на портреты, ты смотришь на мечты Миссисипи, которая для каждого американца не просто река, а...
— ...Гронский, Гронский, а что Гронский, ты знаешь, из кого он вырос? Сейчас вообще можно хоть в чём-то не быть вторичным? Хотя бы по высказыванию, а не по медиуму?..
— ...Боряна, Боряна помните? Он ещё постоянно вместо «дедпэн» говорит «спанбонд»...

К Юсуфу повернулась рядом сидящая брюнетка в белой майке.

— Ты что за проект снимаешь? Уже показывал на семинарах?
— П... портреты. Девушка в длинном платье, сидит у стены. А ты?
— Я пока не снимаю, я на стадии ресёрча. Может, коллаж сделаю, может, фулл диджитал, параллакс на тильде... А, да, я помню твой проект! Чэбэшки, да?
— Правда, запомнила? Понравились?
— Ха, да в прошлом месяце ты как раз один домашку принёс! Трудно было не запомнить. Кадры хорошие, только тени провалены, со светом проблемы решишь — и будет чики-пики. Знакомую снимал, или модель нанял?
— Не, не знакомая, на улице встретил, предложил фотокарточки сделать...
— Фотокарточки, нормально! — Брюнетка улыбнулась старомодному слову. — Ты же на плёнку снимаешь? Мне понравилось, что фотки в чэбэ, цвет срааазу уходит на второй план, и остаётся форма, только форма! И эти светлые линии сзади, за моделью, хорошо подчёркивают лицо, обрамлённое волосами... это кстати что за линии, специально собрал для фона, Леруа или Леонардо?
— Это батарея, она сидит у батареи. Вообще я делаю мебель из дерева, иногда. А чёрно-белые потому что такая плёнка дешевле.
— О, да, цена на плёнку взлетела! Да и чёрт с ней, будущее за диджитал онли. А домашку по натюрморту ещё не делал?
— Не, а уже задали? Блин, я не видел ещё. И плёнки мало осталось, вот хочу цифровую купить, ты что посоветуешь, «Кэнон» или «Никон»?..

Юсуф и остальные вышли из подъезда, попрощались друг с другом и пошли в разные стороны. Ночной воздух и темнота стали возвращать Юсуфа обратно, к реальности. Имена однокурсников и великих фотографов, перемешавшись, стали медленно улетучиваться из его головы, за ними стали растворяться лица — слишком большой объём информации в конце тяжёлого рабочего дня. До подсобки, где он жил, идти было минут тридцать, на такси денег не было, и он пошёл пешком, изучая на ярком экране телефона новое домашнее задание. Юсуф зашёл по пути в магазин, он нёс две пачки растворимой лапши на поздний ужин, и улыбался хорошему вечеру в конце хорошего дня, и вдруг застыл. На дороге, в пятне света, лежал раздавленный голубь. Юсуф сглотнул, и обошёл птицу за несколько метров, отвернувшись и нахмурившись. Всю оставшуюся дорогу Юсуф шёл почти не поднимая головы. Он жалел птицу, жалел, что проект про животных ему не достался, жалел, что не было с собой камеры и штатива — инцидент произошёл неприятный, но в результате мог получиться интересный кадр.

Наконец, Юсуф дошёл до своего подвала, где он жил и работал дворником, и спустился по лестнице. Он зашёл, запер за собой дверь и повесил белую кепку на вбитый в голую бетонную стену гвоздь. Протянул руку к выключателю и щёлкнул им, единственная лампочка на потолке выхватила небольшую, бедно обставленную комнату. Из угла, с подстилки, донеслось поскуливание. Он глянул в угол, улыбнулся и сказал:

— Извини, я задержался! Соскучилась? Сейчас будет ужин.

Колокольчик чайника громко звякнул на всю комнату. Юсуф залил одну порцию лапши кипятком, потом достал пакет с сухофруктами с полки, подошёл к углу и насыпал сухофрукты в миску.

— Всю воду выпила? Ну, как остынет, подолью!

Из тёмного угла, медленно, появляясь как проявляется кадр под светом фотоувеличителя, позвякивая цепью, выползла девушка в длинном ободранном платье. Её грязные волосы спутались, скулы впали, под разъетыми несмытой косметикой глазами темнели круги. Она исподлобья смотрела на Юсуфа и тряслась. Девушка потянула руки к миске с едой, но Юсуф быстро выхватил тарелку и отодвинул подальше. Девушка снова заскулила. Юсуф пододвинул в центр комнаты единственный белый грубо сколоченный табурет, на него поставил свежезаваренную лапшу и миску и зарядил последнюю плёнку в старый «Зенит».

— Сначала новое задание — сегодня это социальный натюрморт! А потом поедим.

Юсуф смотрел через объектив на лапшу и сухофрукты, выбирая ракурс, и белый стул под ними стал превращаться в бесконечную, умиротворяющую, выцветшую степную траву.