Весна

Помню как лёд на реке «пошел». Мы с пацанами аж уши заткнули, такой был треск. Я быстрей домой побежал, мать с отцом оповестить. Забегаю, мокрый весь, запыхавшийся. И прямо с порога матери, мол, мамка, всё, весна пришла! Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!

Думал, что как первая ласточка, обрадую их приходом настоящей весны. А меня мать цап за ухо. «Ты почему на речку без спроса ходил? Сколько раз тебе говорила, потонешь там со своими дружками-охламонами».

Мне так обидно сделалось, аж слезы из глаз, как весенняя капель. Давлюсь солеными ручейками и взахлеб: «мамка, мамка, я же весну встречать ходил. Не дери ухи, больно».

«Еще отцу скажу, что ты туда шастал, он тебе задницу надерет!», — был вердикт матери.

Вырвался я кое-как. Ухо как у Чебурашки, только малиновое. Сижу в сарае, реву. Весна пришла, скоро лето. Все радуются. А мне ни за что ни про что ухи накрутили. Обидно же.

Пацаны за двором слышу на улицу зовут. А мать им в ответ: «не пойдет он никуда, наказан. И вашим матерям скажу, что на реку шастаете! Вот унесет вас или льдинами подавит, тогда попомните».

Пацаны только цыкнули и побежали гомонить без меня. Мне от этого еще обиднее стало. Теперь дразнить будут, что у мамки под юбкой сижу.

Вскочил я с мешков с зерном, отряхнул пыль. Ручьи солёные вытер и домой пошел с твердыми намерениями доказать, что взрослый уже. Что нельзя вот так ни за хрен собачий ухи крутить будущим защитникам Родины. В кого я таким превращусь — в девчонку?! Нет, в армию пойду, потом водителем на ПАЗик вместо дяди Славы устроюсь. Буду бензин воровать, но в меру, курить научусь еще, чтобы все мне завидовали. Будут говорить, вот, мол, какой Николай, в люди выбился, не то что остальные, пьют только, да дрыхнут.

В дом зашел. Носом шмыгаю еще. Но это от волнения. На кухне батя сидит. Как это я его пропустил, сам не знаю. Думаю, чего же теперь, сказала мамка или нет. Оказалось, сказала. Батя сам подзывает поближе. Говорит: «чего же ты, сынок, на реку ходил без спроса?». Ласково так говорит, любя. А сам незаметно ремень стягивает.

Замешкался он, ремень зацепился. Я и дал стрекоча. Да прямиком на улицу. Споткнулся в тамбуре. Встаю, нос в крови, глаза на мокром месте. Не задался день.

Отец спустился. А сам ремень уже обратно вдевает, лыбится на меня.

«Дурак, ты еще, Колька, не буду я тебя сегодня пороть, насмешил».

Платок мне носовой дал. А я реву, как рёва-корова, тоже мне будущий защитник Родины. Такого и близко к танку не подпустят, буду как батин двоюродный брат в коровнике служить все два года, по навозу раз-два, левой-правой,  раз-два, вилы на плечо. Не весна, а черти чО.