Свадьба мертвецов

Шаянар приходил в себя волнами, как человек, пытающийся удержаться на плаву. Первое, что он почувствовал — ветерок пробежавший по коже. И снова погрузился в беспамятство. Следующий всплеск сознания принёс воспоминание, как он пил из бутылки. Но почему так плохо? Вода была отравлена? Сознание снова нырнуло в пучину. Парень чувствовал, как страх оплетает его холодными щупальцами. Чего он боится? Шаян не помнил, но что-то подсказывало — лучше не тревожить воспоминания, которые словно тёмные каракатицы прячутся на дне памяти. Но больше его пугала неопределённость, немного разогнав обрывки слов и образов, выудил из памяти — девушку, лежавшую в лесу. 

И воспоминания, словно нашли брешь в плотине — ворвались, затопили, закружили сознание парня. Он застонал от накативших образов, попытался схватиться за голову, но руки не слушались, словно к ним был привязан груз. 

 

Шаян вспомнил, что поднял с лица девушки платок. И похолодел, встретившись с мёртвым взглядом выпученных глаз. Ужас, застывший в её широко распахнутых глазах, сковал его тело. Некогда красивые губы Тояны перекосило в последнем крике, делая девушку почти неузнаваемой. Почерневшие синяки на тоненькой шее, красными широкими лепестками прикрывал цветок. Он был похож на рваную рану. Что это? Последний подарок от убийцы? Шаянар, не мог пошевелиться, и лишь глаза блуждали по телу Тояны, отмечая застывшую позу, синеватый оттенок кожи и скрюченные в смертельной судороге пальцы. Она была так не похожа на ту приветливую девушку, какой была при жизни. Он судорожно вдохнул, вспоминая, что подумывал на ней жениться. А теперь она в лесу, мёртвая.

Треск хрустнувшей ветки привёл его в чувство. Убийца мог быть ещё рядом. Паника придала сил, и Шаян рванул с места, как трусливый заяц. Он бежал очертя голову, не придерживаясь тропинки. Ветки хлестали по лицу. Ноги в сапогах скользили по раздавленным ягодам красной калиники, которые казались ему каплями крови. Сердце в истерике билось о рёбра, а дыхание вырывалось хрипами. 

Шаянар убегал не только от убитой Тояны, он бежал от предсказания безумной гадалки, которую когда-то сожгли в его родной деревне. Эта старая карга одарила предсказаниями всех присутствующих у её костра. Она продолжала пророчествовать, даже когда старческая кожа начала вздуваться пузырями от нестерпимого жара. Всем досталось, никого не обделила седая ведьма. Шаянар содрогаясь вспомнил, как голубой, почти прозрачный глаз уткнулся в него, и старуха засмеялась, разбрызгивая кровавую слюну:

— А тебя невеста погубит, сама умрёт и тебя в могилу утащит.

Всем в ту ночь было не по себе. Но костёр сожрал старуху, её прах развеяли в море и случай с безумной вещуньей канул в небытие.

 А потом пророчества стали сбываться. Сначала решили, что это совпадение. Но с каждым сбывшимся предсказанием, с каждой новой смертью люди становились угрюмее и по деревне поползли шепотки, что зря они сожгли старуху. Соседи стали отгораживаться от соседей, пытаясь не пустить скверну в свои дома. Кто-то не выдерживал довлеющего над ним проклятия, заколачивал окна избы и уезжал из деревни, кому была предсказана жуткая судьба — накладывал на себя руки. А потом в деревню пришло море, и тех, кого не достали пророчества, забрали высокие волны.

Шаян тогда возил мать в соседнюю деревню, а вернувшись, они нашли только остов дома. Море унесло отца, трёх братьев и двух младших сестер, матушка от горя поседела за ночь и в горячке скончалась к концу недели. Пришлось Шаянару переехать в небольшой городок, к старому дядьке, который уже долгое время жил бобылём. Пять лет прошло с тех пор, и в прошлую зиму его единственный родственник тоже ушёл в заоблачные чертоги.

И вот Шаянар мчался не разбирая дороги, бормоча молитвы, пытаясь объяснить богам, что Тояна — не невеста ему, а мысли, остаются просто мыслями. Но холодок, словно дыхание смерти, всё же скользил по позвоночнику. 

 

Он пришёл в себя от страшных воспоминаний и открыл глаза. Вокруг была темнота, он снова попытался провести рукой по лицу, но пальцы лишь дёрнулись, руке что-то мешало. Он прикован? Ноги тоже не подчинялись, хотя он начал их ощущать. Что-то тяжёлое давило на грудь. Шаян скосил глаза, но темнота была густой и вязкой, что взгляд растворялся словно в бездне. Он попытался крикнуть, но сухое горло смогло воспроизвести только негромкий хрип. Но Шаянар пытался снова и снова, пока силы не иссякли, и сознание накрыло тьмой. 

 

Волны воспоминаний подхватили и закрутили в череде образов. Он вспомнил, как добежал до дома, как достал припрятанную бутыль матушкиного снадобья и надолго присосался к горлышку. Крепкая лечебная настойка выбила слёзы, он пил алчно, торопясь, словно засыхал от жажды. Хотелось смыть привкус смерти и страха, и выкинуть из головы мысли, о проклятье, что идёт за ним по пятам. Когда бутылка кончилась, он почувствовал слабость в ногах, сил хватило только скинуть сапоги и завалиться на сундук. Завтра он проснётся и не будет помнить этот страшный день, матушка умела готовить дурманные настойки. 

Но блаженная темнота продлилась недолго, она словно вспышками озаряла пугающие картины. Площадь, толпа людей. Мёртвое тело Тояны лежало на деревянном помосте. Себур, городской глава в мятой рубахе указывал на тело. Одноногий отец убитой, утирал глаза рукавом. Братец Тояны, бился в приступе на земле. И снова суровое лицо Себура, и его слова:

— Убийца не одну жизнь забрал, а семью жизни лишил! Тояна была добытчицей, отец калека, брат падучей болен, кто теперь им поможет?

Недовольный ропот горожан, как рокот волн. Братья-охотники на помосте что-то показывали людям. Шаян с усилием сфокусировал взгляд. Сапоги, они показывали  его сапоги. Шаянара словно волной потащило к помосту. Он оглянулся и увидел фигуры стражников, грубо проталкивающие его вперёд. Сумбурный допрос, на котором он выпадал из реальности от лечебной настойки. Его рассказ, как нашёл Тояну. Слёзы, катившиеся градом по щекам. И качающего головой Себура. 

Теперь на толпу горожан Шаян смотрел сверху. Озлобленные лица, гневные окрики, кто-то метнул в него огрызком яблока. И басовитый голос городского главы:

— Всё указывает, на то, что именно он виновен в смерти Тояны. Охотники сравнили отпечатки сапог рядом с телом. Его набойки с другими не перепутать. 

Шаянар слушал и не верил в происходящее. Он попытался объяснить, что просто шёл по тропинке, но язык его не слушался, получалось косноязычно. Его постоянно перебивали выкриками.

— Так, он он за Тоянкой ухлёстывал, то ведро с водой из колодца поднимет, то корзину с грибами донести поможет.

— Девчонка поди себя блюла, а он силой захотел взять.

— Он из утопленной деревни, все они там нелюди, вот боги их и наказали морем.

— Чужак он и есть чужак.

— Глаз у него недобрый.

Шаян обернулся, Себур разговаривал с пятёркой городского совета, кивнул собеседникам и вернулся на помост. Толпа притихла. 

— Чтобы боги не взяли правосудие в свои руки и не обрушили гнев и силы на наш город, совет, невзирая на позднее время, рассмотрел все свидетельства, — Себур сделал паузу.

Толпа затаила дыхание, было слышно, как вдалеке плачет ребёнок. Все уставились на городского главу, пожирая его глазами.

— Совет города Селер, признаёт Шаянара Шайлена, виновным в смерти Тояны Огрив.

Раздались одобрительные возгласы и жидкие хлопки. Но Себур поднял руку:

— Убийство Тояны Огрив, единственной опоры семьи, совет города решил наказать особым образом. 

Толпа подалась вперёд, все глаза снова сошлись на мрачном лице городского главы. Жадное любопытство мелькало в каждом взгляде.

— Шаянар Шайлен будет обручён!

Толпа ахнула. С задних рядов раздался женский вскрик, тут же заглушённый ладонью. Кто-то хмыкнул, раздался сдерживаемый кашель. Все бросали виноватые взгляды на парня и опускали головы. Раздался неуверенный старческий голос:

— Не слишком ли жестокое наказание для мальчишки? 

Себур поискал в толпе говорившего, но не найдя ответил:

— Совет решил, что нужно показать всем отчаянным головам, какие последствия ждут их после смертоубийства. Город должен быть чист перед богами!

Все молчали. Шаянар пытался понять, что его ожидает. В мозгу, одурманенным настойкой, вяло возникло предположение, что его пошлют на самые тяжёлые работы, а деньги будут отдавать отцу Тояны. Но что-то не складывалось, слишком мрачные лица были у горожан. Он попытался спросить, но губы лишь кривились, не выдавая ни звука.

— Подготовка к обручению состоится ночью. Сегодня вечером вы можете попрощаться с покойной, — Себур сделал знак, и стражники уволокли повисшего на руках парня, он впал в бессознательный дурман.

Шаянар очнулся, ночь ещё не кончилась. Он услышал, вдалеке крик петуха, где-то проскрипел проржавевший флюгер, как ветерок шуршит листвой. Парень попытался почесать нос, но рука не согнулась. Испуг, что ему раздробили суставы, кольнул и пропал. Боли Шаян не чувствовал, он пошевелил пальцами рук, потом ног, они отозвались. Вздохнул с облегчением, он ещё одним куском. Пошевелился всем телом и понял, что лежит на спине и привязан крестом, раскинутые руки и сомкнутые ноги. Для чего? Может, его должны наказать кнутом? Или выжечь калёным железом на груди метку убийцы? От таких предположений мурашки побежали по коже. Шаян чувствовал, что на него давит какой-то груз. Может, на него положили бревно, чтобы он не смог двигаться? Или мешок с камнями, чтобы привязать перед утоплением? Он не помнил, чтобы говорили о смертной казни, значит надежда есть. Но что же будет наказанием? Парень старательно затолкал страшные домыслы в  дальний уголок. 

Он откупится, отработает, если надо — сбежит. У него прикопаны деньги в погребе, пусть немного, но хватит заплатить стражнику, чтобы он отвернулся в подходящий момент. Лишнего дня в этом городе не задержится. Шаян повернул голову и отпрянул. Что-то коснулось его носа. Он осторожно повернул голову и принюхался, пахло полевыми цветами. Вытянул шею и травинки коснулись его лица, да это же мята, её освежающий аромат. Шаян вдохнул и откусил листок, во рту сразу похолодело, прогоняя вкус дурманной настойки. Надо будет объяснить Себуру, что он испугался, когда увидел мёртвую Тояну, поэтому сбежал. И про проклятье надо рассказать тоже.

Небо посветлело, и Шаян смог разглядеть странное. На нём лежала гора цветов. Вернее, это были цветочные венки, которыми девушки украшают голову, на праздники богов. И чем светлей становилось, тем больше было недоумение парня. Венки были разных размеров, некоторые были украшены лентами, как на свадьбу, другие были простые из луговых ромашек и подвявших колокольчиков, третьи — из колосьев ещё зелёной пшеницы с фиолетовыми васильками. Шаян решил свалить с себя этот стог подношений и наконец, вдохнуть полной грудью. Упёрся ладонями в деревянный помост и рванул тело из копны. 

Крик ужаса вырвался из его горла. На груди у него покоилась голова мёртвой Тояны. Её затянутые бельмами глаза смотрели ему в лицо. Шаян попытался согнуть руку, но ему это не удалось. Он взмахнул скованной конечностью, пытаясь понять, что его держит и заметил, около своей руки, тонкую девичью ладошку. Парень всхлипнул и извиваясь как мог, полностью выполз из-под груды цветов. Теперь он увидел, что мешало ему двигаться. Мёртвая девушка была привязана к нему по рукам и ногам. Шаян несколько раз попытался перевернуться, и когда это удалось, он понял, что привязан к трупу живот к животу. Что за сумасшедший обряд?

— С мёртвой невестой забавляешься? — послышался глумливый голос.

Послышался звук подзатыльника:

— Не дело потешаться над мёртвыми, — раздался негромкий, спокойный голос. — Бог смерти может быть обидчивым.

Послышался шёпот оберегающей молитвы, а к железной клетке подошёл городской палач. Он был высок, худ и костляв:

— Воды хочешь? — голос палача не совпадал с его внешним видом, мягкий, обволакивающий, сочувствующий, он больше бы подошёл служителям богов.

— Х-хочу, — заикаясь произнёс Шаян.

Скрипнула дверь клетки. И Шаяна перевернули набок, девичьи пальцы взмахнули, повторяя движение его руки. Ко рту приблизилась бутылка, вода была холодной, ключевой.

— Отвяжите меня, — тихо проскулил Шаян, стараясь не смотреть в лицо мёртвой девушки.

— Не могу, — печально ответил палач. — Вас поженили, служитель богов произнёс брачные молитвы. Теперь вы мёртвые муж и жена. 

— Но я живой, — в отчаянии голос сорвался на писк.

Скрипнула дверца и спокойный голос ответил:

— Ненадолго.

Шаянар зарыдал, он не был в таком отчаянии, с похорон матери. А теперь ему приходилось оплакивать свою нелепую кончину. Когда слёзы закончились, пришла злость и ярость, он метаться, крутиться, пытаясь освободиться от мёртвого тела. Раздался хруст и на руке девушки появилась рана, откуда выглядывали кости. Это его отрезвило, но он смог согнуть свою руку и утереть лицо. Огляделся.

Железная клетка стояла на помосте городской площади. Было ещё рано, но он слышал шёпот нескольких людей. Он неуклюже развернулся и встретился глазами с мальчишками. Поди убежали спозаранку, чтобы поглазеть на мёртвую свадьбу.

— Дядь, а дядь, а в твоей невесте червяки уже шевелятся?

К горлу подкатило и он изогнулся, выблёвывая воду, что была в желудке. Мальчишки с хохотом убежали. К Шаяну пришло ужасное осознание, что девушка будет разлагаться рядом с ним. Сейчас он боится смотреть в мёртвые глаза, а дальше будет только хуже, трупный запах, жидкости мёртвого тела, посмертные газы, кучи насекомых. Он сам начнёт гнить заживо и сто раз пожалеет, что ему не отрубили голову. Его начала бить крупная дрожь, дыхание стало прерывистым, сердце бешено колотилось о рёбра, словно пытаясь покинуть обречённое тело. Холодный пот потёк по позвоночнику, он хотел вздохнуть, но ком в горле не дал этого сделать. Шаянар начал задыхаться, зрение сужалось, словно он смотрел в дырявый кувшин, и в темнеющем сознании он просил одного — быстрой смерти.

Очнулся он оттого, когда жидкость побежала по ногам, он дёрнулся, подумав, что обмочился. Но нет, это текло с его невесты. Шаян попытался вывернуться из мёртвых объятий, но сделал только хуже, к содержимому мёртвого мочевого пузыря добавилась ещё вонь опорожнения. Парень взвыл и перекатился. Под трупом неприятно зачавкало. Он начал отдирать руки от трупа, но палач хорошо знал своё дело и верёвки не ослабли. Изо рта покойницы стала подниматься зеленоватая пена, Шаянар перекатился набок, чтобы мертвецкая дрянь не попала ему в лицо.

— Ты гляди, а девка уже того, — голос был мужской. 

Шаян изогнулся, чтобы увидеть зрителей. Ими оказалась пара купцов из городского совета.

— Пощадите, — в глазах парня стояли слёзы. — Я не виновен.

— Конечно, не виновен, — согласился тот, что был потолще. — Все вы на плахе так говорите. Надо было думать, когда девчонку душил.

— Я не душил, я нашёл, — в голосе Шаяна была мольба. — Жениться  на ней хотел, — пытался он растрогать купцов.

— Твоя мечта сбылась, — ответил второй, доставая надушенный платок и прикладывая его к носу.  

— Пощадите, — провыл Шаянар, — я отработаю её отцу потерю дочери, а её брата приму как родного.

Но купцы не стали слушать мольбы и причитания того, кого считали мёртвым, и направились навстречу палачу. Шаяну было слышно их разговор:

— Следи, чтоб всё было пристойно. Здесь проходит казнь, а не ярмарка, путь люди смотрят и проникаются, а не потеху устраивают. Особо насмешливых можешь кнутом приголубить, но не усердствуй, больно у тебя рука тяжёлая.

Раздался тихий звон монет и купцы пошли прочь разговаривая на ходу.

— Видать, придётся мне столоваться на другом конце города. Дни обещают жаркие, думаю, мертвецкий дух и до моего дома дотянется.

— Ну а что поделаешь. Люди должны видеть, что кара не только от небес идёт. Надо бы со служителем богов поговорить, пусть на площади несколько назидательных наставлений проведёт. Чтоб всем неповадно было.

— И то верно.

А Шаян тихо плакал, не обращая ни на кого внимания. Он понял, что помилования не будет. В клетку зашёл палач, вынес свадебные венки и уложил их поверх клетки.

— Ты это, сходи под себя, если хочешь, сейчас водовозы бочку прикатят, я водой вас окачу.

Парень кивнул, он был благодарен ему за заботу. Приходили зеваки, обсуждали Шаянара и Тояну, палач не зевал, и особо глумливых охаживал кнутом. Но парня не беспокоили насмешки, он впал в ступор и лежал неподвижно, уставившись пустыми глазами куда-то вдаль. 

А ночью Тояна встала, подошла к дверце и тихо сказала:

 — Даже после смерти убийца рядом со мной.

— Я не убивал тебя! — крикнул Шаянар и проснулся. 

Он застонал, осознав, что это был сон. Девушка мёртвым грузом оставалась привязанной к его телу. Лицо её распухло и стало похоже на скисшее тесто. Шаян попытался подняться, В животе мёртвой девушки что-то зашевелилось и из её открытого рта на него дохнуло смрадом. Парня чуть не вырвало, но в желудке было пусто. Болезненный спазм пробежал несколько раз к горлу и затих. Шаянар встал, цепляясь за решётку, мёртвое тело было безумно тяжёлым. К чему этот сон? Она хочет указать на убийцу? Кто это может быть? Нужно завтра приглядеться к зевакам. А как понять, кто из них душегуб? Шаянар не выдержал тяжести и опустился на помост, он облокотился спиной на решётку и посмотрел на чистое, утреннее небо. Оно виднелось сквозь свадебные венки, разложенные на верхней части решётки. 

Шаянар замер. Он осторожно двинулся по клетке, в обнимку с мёртвым телом. То, что он увидел, могло помочь в опознании убийцы. Цветок, с красными широкими лепестками, что был похож на рваную рану. Такой же лежал на груди Тояны в лесу. Шаян протянул руку и выдернул цветок из плетёного венка, и как только не завял на такой жаре? А разглядев поближе, понял — не завянет. Это цветок жёлтой ёлки, распустившись, он пропитывается смолой и становится практически вечным. 

Шаянар воткнул цветок в растрепавшиеся девичьи волосы. Ярко-красный на льняных волосах, его невозможно было не заметить. Любопытные горожане приходили и уходили, но парень прикрыв глаза внимательно смотрел за каждым. Наступил жаркий полдень и зевак прогнали знойные солнечные лучи. В клетку вошёл палач с бутылкой воды, он наклонился, чтобы напоить Шаянара, и застыл. Медленно сглотнул и спросил:

— Откуда это в волосах?

Внутренности Шаяна, словно инеем обдало, он удивлёнными глазами смотрел на палача. Он не мог поверить, что единственный человек, который относился к нему по-доброму, мог оказаться убийцей. 

— Тояна ночью приходила, — тихо ответил парень.

Мужчина выпрямился и злобно отчеканил:

— Глупости говоришь!

Шаянар смотрел на него снизу вверх и видел, как в глазах палача зарождается страх, как ходит ходуном его кадык. Он словно давился вопросами, готовыми сорваться с языка. Шаяну терять было нечего, и он рубанул:

— Она сказала, что это вы её убили. 

Палач качнулся, зажмурился, постоял молча несколько минут, словно собираясь с мыслями. Потом оглянулся по сторонам, присел и улыбнулся парню:

— Попей холодной водички, тебе солнце напекло голову.

В его голосе была забота, но в глазах застыла зимняя стужа. Взгляд почти прозрачных голубых глаз, был как у старухи вещуньи, сгоревшей на костре. Шаянар испуганно покачал головой и сделал попытку отползти. Палач ударил без замаха по болевой точке. Шаян вскрикнул, и тут же в глотку воткнулось горлышко бутылки и потекла вода. Другой рукой палач накрыл его нос, одновременно прижимая голову к полу клетки.  Его голос изменился, в нём больше не было сочувствия и доброты. Он больше походил на шипение ядовитой змеи:

— Палачей боятся все, от мала до велика, люди нас обходят десятой доро́гой. Даже коснутся нас — считается плохой приметой. Но Тояна была не такой. Она не боялась меня, могла пошутить или помочь по хозяйству. В лесу, два дня назад, я сделал ей предложение. Но она отказалась, — он плотней прижал руку к лицу парня, — Из-за тебя!

Шаян захлёбывался, он тонул на суше. Дыхания не хватало, он дёргался, но привязанное тело девушки мешало дать отпор убийце. 

— Я не хотел её убивать, это вышло случайно, — прошептал душегуб. — А вот тебя я убью с больши́м удовольствием.

Это были последние слова, которые услышал Шаянар Шайлен, перед тем как жизнь покинула его тело.

Пророчество проклятой ведуньи сбылось.