Бабуся из чёрной деревни
Труп моей бабушки уже давно вызывал у жителей деревни чувство страха, тревоги и неопределённости, создавал напряжённую атмосферу ужаса или мучительного ожидания чего-либо ужасного. Но, я настолько сильно любил бабулю, что не мог придать её земле. Руки не поднимались. И поэтому бабуля лежала в своей кровати, потихоньку разлагаясь на плесень и на липовый мёд.
Уж как меня не уговаривали соседи и председатель, и сельский староста, и участковый. Я держал бабулю от холодной земли подальше. Сама сгниет, — отвечал я, — а в землю не положу, не отдам.
Дом мой обходили стороной. Запах от гниющей бабушки проник в каждый дом в деревне. И поэтому меня решили убить. Всем скопом. Потому что всему, как оказалось, есть предел.
Был сход. Возле почты. Решили. Постановили. Назначили ответственных. Всё коротко и по существу. Как в тридцать седьмом.
Убийцей-карателем назначили участкового. Потому что только у него было огнестрельное оружие. У остальных вилы, косы, топоры да ножи. Стрелять, видите-ли более гуманно. Председатель попросил от себя лично на всякий случай выстрелить в голову мёртвой старухи. А вдруг.
Выпили для храбрости. И пошли к моему дому.
Почему я рассказываю эту историю от первого лица, да потому что все остальные легко могут соврать о подробностях. А я расскажу всё как было. Хоть и нет меня уже на белом свете. Пусть история эта живёт. История обо мне и моей бабушке из чёрной деревни.
Пришла толпа к моему дому. Вечерело. Смердило. Участковый шевелил ушами, отгоняя назойливых зелёных мух. Калитка не заперта. Толпа, молчаливым ручьём протекла через двор и подошла к дому. Участковый достал из кобуры пистолет и вошёл в сени. В сенях было практически пусто. Только вёдра с мочой и калом.
Он отворил дверь в основное помещение. Сразу пахнуло гнильем. Участковый пошатнулся, как от толчка в грудь, но устоял. Он зажал нос форменным галстуком и продвигался вглубь.
Я сидел на стуле рядом с бабусей и вслух читал ей вчерашнюю газету. Раздел «садоводство». Там говорилось, что при посадке саженцев молодых деревьев, нужно обрезать ствол после шестой почки. Чтобы дерево не шло в ненужный рост. То есть, на седьмой почке всё и заканчивается, бабуся. Больше я ничего не успел сказать.
Участковый, от слова участие, молча приставил пистолет к моей голове и произвёл выстрел. Ошмётки черепа и мозга оказались на бабусе. Я упал на пол и умер.
Участковый произвел второй выстрел прямо в голову мёртвой старушки. Всё. Теперь точно всё.
После этого участковый пулей вылетел из вонючего дома на улицу. Он упал на колени, спазмы одолели его желудок. Он жадно задышал, а потом его начало рвать всякой снедью, съеденной накануне. И пока он всё не выблевал, никто не произнес ни слова. Так славили героя в нашей деревне.
На следующий день было двое похорон. Моей бабушки и меня. Нам даже вырыли две отдельные могилы. Уважили напоследок. Но крестов не поставили. Не сошлись во мнениях. Особенно раскричался председатель. Но потом выпил, обмяк и кинул по три кома земли в могилу каждому.
