Афганский капкан

    Ему удалось уйти от преследования, застрелив моджахеда: почти мальчонку, который, отделившись от своих, в горячке, не остыв от стрельбы, бросился за ним, чтобы подсечь его автоматной очередью. Ему хотелось даже остановиться, обернуться и крикнуть мальчонке что — то вроде: остановись, пацан, отстань, иначе убью, но было ли это честное желание души или просто слова, вызванные страхом, он не разобрался, да и задумываться было некогда. 

   Он уже выходил из густых почти полностью заполненных теменью  зарослей, в которых  блуждал часа два, бормоча: чужая земля, не своя, зачем пацана убил, пытаясь выйти на  знакомую тропинку, ведущую в расположение воинской части, как вдруг почувствовал, что на его спину обрушилось что-то неимоверно тяжелое и сильное, опасное и яростное, заклинило дыхание, сбило с ног, и, завалив  лицом к земле,  стало разрывать кожу на просоленной  спине, вонзаясь когтями все глубже и глубже, ломая рёбра, обломки которых, сваливаясь в низ живота, набивали его, будто раскалёнными камнями.

   Боль полосовала его, туманила и кромсала голову, нагоняла волны страха, выбивала желание сопротивляться, жить, заполняя его одной мыслью: скорее бы конец, он не успел даже собраться к защите и в первые минуты закрыл лицо руками: только бы не добрался до глаз: порвёт.

   Боль усиливалась, но вместе с ней усиливалась и неожиданно вспыхнувшая   ярость: вырваться, убить. Драться.  Растерявшись, он забыл о пистолете, и вместо того, чтобы вытащить его, поднял руки вверх, закинул их назад и почувствовал, что захватил обросшую шерстью шею неизвестного ему зверя. Это была удача. Сработал животный инстинкт. Напружинившись, он сильным рывком (страх порой придаёт силы, порой обезволивает) сорвал его со спины и бросил на ствол дерева. Минут пять он лежал безразличный ко всему, кроме тревожного ожидания очередной атаки, закрыв глаза, но она не последовала, и тогда он открыл глаза и сквозь застилавшую их мутную пелену увидел на расстоянии протянутой от себя руки корчившегося зверя, который пытался подняться, но ему не позволял перебитый от удара об дерево позвоночник.

— Сука, — сказал он. — Я не жилец уже, ты тоже, но подохнуть просто так я ни тебе, ни себе не дам.

   Упираясь на локти, он пополз к зверю, который, увидев его, стал царапать землю и двигаться навстречу ему. Оба понимали, что схватка уже ничего не решит. Живым никому не выбраться, но добить первым и умереть вторым было бы победой.

   Прочёсывавшие заросли солдаты нашли его вечером. Голова лежала между лапами, которые, словно обнимали его, впритык к морде зверя.

— Что это за зверь, такого ещё не видел, — сказал лейтенант полковнику, который командовал поиском.

   Полковник не ответил и вздрогнул. Ему показалось, что на месте зверя лежал мальчонка — моджахед в крестьянской одежде.