А твоя страна теперь Питер, малыш, – говорил мне телевизор

Девушка прислала юмористический ролик, из которого возникла идея написать этот слегка ностальгический текст. На видео некий юный чел, будто вштыренный, в экстазе затряхивается восклицательными знаками: «Блин! Вот я и в Питере! Это вообще! Это такая атмосфера! Это такая моя атмосфера! (Повторяет фразу несколько раз). Это вообще! Это просто! Это душа на месте! Не знаю, я в прошлой жизни точно! Точно жил в Питере! Это точно! Это точно! Реально просто! Я могу бесконечно ходить по этим улицам! Я уже хожу и хожу, хожу и хожу! Это просто великолепно! Я еще и травы выхватил! Вообще класс!..»

Вот, такое иногда случается. Парень чуть из трусов не выскочил. Ролик сопровожден титром: «Любой тип из ваших сторис, который приехал в Питер». И да, существует такой психологический феномен, особенно у людей в возрасте до тридцати (случается, и старше, но это уже явная патология): о, Питер, о, великий город, культурная столица, хочу в тебе жить! Город-сказка, город-мечта, попадая в твои сети, пропадаю навсегда и так далее. Назовем феномен просто: «питеромания», и это явление, как говорится, действительно имеет место быть. Я и сам лет в четырнадцать бродил по Питеру, вертя башкой с разинутым ртом и бесконечно восклицая: «Вот это красота!». Только смартфона для того, чтобы зафиксировать восторженный спич, тогда не было. 

Признаюсь откровенно: у меня есть сугубо личный повод недолюбливать Питер. Когда-то, много лет назад, он отбил у меня любимую девушку. Отобрал, похитил, увёл. Ну, что значит, увёл? Можно сказать, что я сам всё... ну, вы поняли. Правда, однако, заключалась в том, что любимая девушка очень любила Питер. Почти так же восторженно, как этот обдолбанный пацан на видео. Питер был для нее некой меккой, перлом создания. А наша убогая, захолустная провинция ее жутко раздражала. «О, Питер! Хочу жить в Питере! Поехали в Питер», — повторяла она все чаще и чаще. Я отнекивался: «Кому я там нужен? Что я там буду делать?». Ее оптимизм меня удивлял: «То же, что и здесь. Найдешь работу, я уверена». «Ага, — справедливо сомневался я, — так меня там и ждут, заждались прямо все уже». «Так и будешь тут, в этой вшивой провинции прозябать?», — восклицала она, плохо скрывая презрение.

У нас, на Псковщине, принято любить Питер, ездить в Питер на выходные; гуляя по набережным, «дышать невским воздухом», восторгаться Эрмитажем, филармонией, консерваторией, каналами и мостами, Летним садом, сфинксами, Невским проспектом, Пятью углами, улицей Рубинштейна, БДТ, принято болеть за «Зенит» и СКА, «ходить умирать» на Васильевский остров... а тут, понимаешь, какая-то скобарская жопа мира. Пусть и родина княгини Ольги, но захолустье — оно захолустье и есть. Даже с тысячелетней историей. 

В итоге конкуренцию с Питером я проиграл. Девушка моя поднакопила денег; по интернету нашла в Питере какую-то офисную работу. И в один прекрасный день упаковала чемодан и укатила на берега Невы. А я остался один — прозябать в своей дурацкой несчастной провинции. Так я остался и без девушки, и без гипотетического Питера, который её у меня увёл, хаха! Соблазнил девчонку, понятно, какой-то незнакомый мне мужик, но можно сказать, что и Питер постарался. Лукавый Питер отнял у меня любимую девушку (как-то приятнее думать, что во всем Питер виноват).

Ладно, всё это лирика, но удивительно, что буквально полтора года спустя — вот так бывает! — я в Питере завис аж на целое лето. По простой обыденной причине: я вдруг остался без работы, и тут-то зачем-то решил попытать счастья в неприветливом северном мегаполисе. (Видимо, мне срочно понадобилось захлопнуть гештальт). И как-то все удачно тогда подвернулось: у одной хорошей знакомой тетка как раз уезжала на дачу до октября (так, у них, питерских, принято) и согласилась сдать квартиру на Ульянке.

Я и не знал, что существует в Питере такой район — Ульянка, где в самом деле, как пел Шнур, «дома, как корабли». И вот в самом начале июня, рано утром, приехал я в Питер, поехал по адресу (вокзал — метро — маршрутка) именно на Ульянку, нашел нужный двор, нужный дом (обшарпанную панельную девятиэтажку), зашел в простую советскую квартиру, где меня уже ждала простая русская женщина за шестьдесят — она как раз курила на кухне в окно и, что называется, сидела на чемодане. «Привет, из солнечного Скобаристана», — провозгласил я с порога.

Я ей вроде сразу как понравился в роли жильца, мы минут пять поговорили «за жизнь», она мне что-то, как водится, по квартире показала, я отдал ей деньги за три месяца вперед, она вручила мне ключи и с напутствием: «Ну, чтобы в Питере было работу не найти — такого никогда не бывало!» — поехала в свою родную деревню, куда-то под Пустошку. Ну, а я остался один. В Питере.

Сразу скажу, что вожделенную работу в Питере я так и не нашел. За все три летних месяца. Понятно, что искал я работу не ассенизатора, асфальтоукладчика или менеджера по продажам входных дверей, а журналиста, но вот уж так вышло. Походил по объявлениям, прошел какие-то тесты (помню, начитывал новости в студии радио «Европа+»), потерся по редакциям, пообщался с питерскими коллегами, внешне, кстати, довольно доброжелательными... Может, плохо старался, но никто ничего серьезного мне так и не предложил, в чём, в общем-то, я сам заранее и был уверен.

Пишу сейчас об этом всем молодым да ранним: «Никто вас в Питере вот так за здорово живешь прямо с улицы не ждет». Ехать имеет смысл только по эксклюзивному персональному приглашению. Вроде бы абсолютно очевидные вещи повторяю, но тысячи молодых провинциалов повторяют мой дурацкий опыт — едут в Питер наобум, будто в каждой второй парадной их ждет открытый настежь социальный лифт, который отвезет их прямо к звездам. Вероятно, существует условный 1% счастливчиков, которые приходят именно с улицы и вдруг выхватывают джек-пот и мчатся с ускорением на 85-й этаж «Лахта-центра» (я вот лично знаю один такой случай), но это именно что один шанс на миллион. А 99% всех прочих ценителей питерских красот, быстро намотав сопли на кулак, возвращаются в свои родные городки и села.

В общем, повторюсь, с работой в Питере меня постигла неудача: сыграл в житейскую лотерею и ожидаемо провалился. Зато целое лето я провел в северном мегаполисе, число жителей которого равняется всей Финляндии, в городе, куда многие стремятся, и от которого у многих крышу сносит, и одно это кажется мне теперь большой удачей.

Понятно, что я сейчас воспроизведу некий набор банальностей, но это будут честные наблюдения: что увидел, то и спел.

Что меня поразило, и чего я никак не ожидал, когда я оказался в Питере, так это то, что Питер — это как бы отдельная страна. Во всяком случае, в медийном, информационном отношении. Не знаю, как сейчас, но десять лет назад телевизор показывал мне исключительно одну только питерскую жизнь. Москвы как будто вообще не существовало в природе. Я смотрел, допустим, Первый канал и недоумевал: а где Москва, столица нашей Родины? Но Москву, суку гламурную, не показывали. Как и всю прочую Россию. Показывали Волосово. Или Колпино. То есть московские передачи перекрывались питерским контентом более, чем полностью. На какую кнопку ни нажми, транслируют исключительно Питер, питерских людей и питерские новости. Возможно, я несколько утрирую, но это было почти так. Где-то недели через две мой мозг взбунтовался: а где страна? А твоя страна теперь Питер, малыш, — говорил мне телевизор.

Повторюсь, тогда для меня это было необычно и даже забавно. Вроде и в России находишься, но в какой-то другой, альтернативной России.

Сильно (не знаю, как сейчас, после пандемии и закрытия границ) раздражали интуристы и вообще вся туристическая сфера: толпы суровых скандинавов, говорливых итальянцев и жизнерадостных китайцев. На Невском — буквально шеренги иностранцев, готовые тебя затоптать. Но еще сильней раздражали не всегда опрятные наглые люди с мегафонами, зазывающие на экскурсии. Прямо дико раздражали своими навязчивыми мантрами: «Обзорная экскурсия и так далее». Хотелось от них убежать, а куда? Если только на тихую Ульянку.

В целом, конечно, прогулки по центру Питера, особенно вечером и почему-то с утра, действовали на меня крайне вдохновляюще. Но этого вау-эффекта хватает на день, два, неделю, месяц, а дальше что? В течение месяца я исходил весь центр вдоль и поперек, посетил наконец «Эрмитаж» и Русский музей, очаровался некоторыми неожиданными открыточными видами, побывал в музеях Достоевского, Набокова и Блока, зашел пару раз к друзьям-художникам на Пушкинскую, 10, погудел с ними, а тут — бац! — и деньги кончились.

Ну, не совсем, но надо экономить. С работой, опять же, — глухо. Какие уж тут концерты и театры? Всё. И стал я гулять по своей Ульянке, которая вдруг всё больше и больше стала казаться мне очень милой и даже родной. Такой довольно комфортабельный постсоветский российский город. Выйдешь за околицу, открываются чудесные зеленые пространства с дальними пригородами. Или с другой стороны района погуляешь по лесополосе, представляя себе скрывающегося в темноте маньяка, ух!

Что еще удивило меня в Питере? Ну, разумеется, погода. Я и не знал, что она так разительно отличается от погоды в глубинной России. Было сравнительно тепло, но почти все время пасмурно. На Псковщине градусник зашкаливает от жары, а на Ульянке облачно. И все время дует ветер с залива и приносит дождь. Когда кратковременный и мелкий, а когда и ливень. По-настоящему солнечных дней выпало два или три, да и то солнце скрывалось как бы за тонкой пленкой. При этом под этой пленкой я умудрился жутко обгореть, аж до ожогов. Стоял уже август, и я вышел немного позагорать. Как и другие питерцы, разлегся на лужайке. И пленка на солнце меня обманула. Как я выжил следующие три дня, вспоминать не хочется. А так, что я просто начал бухать. Что еще делать в Питере, как не пить? И пьется, следует признать, действительно хорошо. Даже в одиночестве. Благо, деньги на выпивку еще оставались.

Я выходил вечерами и гулял по району, по уже полюбившейся Ульянке. И ловил себя на странном парадоксальном ощущении: вроде ты и в Питере, а вроде и нет. Можно так год-два прожить на Ульянке, забить на Невский и окрестности. До Питера и пространства Невы, правда, вроде близко: маршрутка, метро, каких-то сорок минут, и ты на Васильевском острове, а ночуешь все равно в глухой провинции у моря. У местного гипермаркета тетки торгуют с деревянных ящиков дешевыми молдавскими помидорами, по улицам шатаются синяки в домашних тапках, стреляют у прохожих мелочь и сигареты, во дворах мужики затрапезного вида с энтузиазмом забивают козла. Да можно так всю жизнь прожить на Ульянке и никакого Питера в глаза не увидеть!

За оставшиеся две недели был слегка фраппирован двумя случаями. Как-то, выйдя из своего двора, зашел в арку соседнего высотного дома и увидел прямо на пешеходной зоне... огромную кучу человеческого, извиняюсь, говна. Свежую и пахучую такую кучу. Было примерно семнадцать часов дня, и вокруг, понятно, полно пешеходов. Я подумал: «Как?!.. Как возможно такое?» И попытался живо представить себе этого отчаянного индивида и то, как он произвел сей пахучий арт-объект. И у меня ничего не получилось. До сих пор эта сакральная куча — загадка моего сознания. Вот тебе и культурная столица! Хотя в Питере, как я приметил, вообще много сумасшедших, что вполне объяснимо. А вот никакой мистики в духе Гоголя я как-то не заметил. Как и знаменитого питерского снобизма. Наверное, не по тем окраинам гулял.

Другой случай был более приятным: я снова, немного взбодрив себя водкой, бродил по Ульянке накануне сентября, уже как бы прощаясь со знакомыми улицами, как вдруг навстречу мне выдвинулась группа девушек, и вот одна, что шла в центре, была топлес. Ну, то есть, представьте, совершенно без ничего. Только спортивные штаны, кроссовки, а выше талии — она была голая. Идет и гордо смотрит на меня: «Ну, что, хороша?». Да, девчонка была отличная! И грудь четвертого размера торчком будто с обложки «Хастлера» — нереально красивая. Самый сексапильный бюст месяца. Вот тебе и сеанс! Видно, у них случилось какое-то пари, и она сейчас выигрывала выпивку или блок сигарет. Вечер, голая грудь, девушка — да, это одно из самых сильных впечатлений от Ульянки.

Прошло еще несколько дней, я собрал сумку, отдал ключи племяннице моей квартирной хозяйки, и отбыл обратно, к российско-латвийской границе. Прав был Довлатов, когда написал: «Ленинград называют столицей русской провинции». Все-таки нужно быть особым, чокнутым провинциалом, чтобы податься ловить удачу не в Москву, а именно в Питер, где с залива постоянно дует холодный ветер и часто идет дождь.

Впрочем, и выбора-то у меня особого не было. А случилась счастливая оказия и географическая близость.

Юрий Шевчук когда-то спел с надрывом: «Черный пес Петербург, есть хоть что-то живое в этом царстве облеванных временем стен?» Про облеванные временем стены я понимаю, а про черного пса — нет. Эта метафора для меня — тоже загадка. Красивая и непонятная, как сфинкс на набережной Невы. Как та веселая девчушка топлес на Ульянке. Врезавшаяся в память. Навсегда. Как то далекое и дождливое питерское лето.

#creativemarket #питер #псков #своя_атмосфера #жить_в_питере