Две путёвки на двоих. (Часть вторая из цикла «Жили-были старик со старухой…»)

   — Вон эти черти! В автобус влазят! — Зинка затянула потуже платок. — Поднажми, Петровна!
   Старуха взглянула вперёд, споткнулась и упала на колени:
   — Нет мочи, Зин! Ухайдокалась я совсем! Брось меня!
   Зинка обернулась, подбежала, помогла старухе подняться и подставила плечо:
   — Когда я своих бросала, дура!
   — Не, Зинк! Посади меня, вона на пень! Увезёт же сейчас иродов в блудень!
   Зинка секунду подумала, усадила старуху:
   — Сиди покамест. — и приподняв юбку припустила к остановке.
   Когда до автобуса ей осталось метров десять, тот закрыл двери и медленно стал отъезжать.
   — Нет! — в один голос вскрикнули старухи. Но водитель их не услышал.
   — Куда-а? — Зинка вытянула руку в сторону удаляющегося автобуса, добрела до остановки и без сил опустилась на скамейку. — Хоть бы носки взял про запас с труселями… — тихо прошептала она, сняла платок и вытерла со лба пот.
   Старуха сидела на пне и опустив голову горько плакала.
   — Эй, а ну-ка! — услышала она злой Зинкин голос. — Устроила тут аварийку. На-ка, утрись. — она протянула платок.
   Старуха благодарно кивнула, вытерла слёзы:
   — Как же мы это с тобой? Упустили старых…
   — Куда они хоть умотамши-то? К какому морю, знаешь, нет?
   Старуха наморщила лоб:
   — Санаторий, что ли? Кака-то Пицунда…
   — А, знаю. Туды на плацкарте надо.
   — Во-во!
   Зинка что-то во лбу прикинула:
   — У тя скока на похороны отложено?
   — На чево?.. А! Да что-то отложено.
   — Ну и у меня чего-то есть. — Зинка развернулась. — Идём!
   Старуха взволновано вскочила с пня:
   — За ними поедем?
   — Нет! — Зинка вновь разозлилась. — По грибы тя, курицу зову! Давай живче! До городу последний автобус через два часа. А ишо Трофимычу надо сказать чтоб за животиной присмотрел!
   — Иду, иду! — старуха взбодрилась. — Хоть на море краем глаза гляну!
   — У неё дед с под носу улизнул, а она про морю думает! — Зинка сердито вышла на дорогу, охнула и хромая пошла к деревне.
   Старуха семенила следом.

   Через три часа обе стояли посреди вокзала. Старуха растерянно глядела по сторонам:
   — Ты тока глянь, Зин! Что ж это такое делается? Али, весь город куда-то собралси!
   — Наших не видать?
   — Не… Ох, душно мне тут чевой-то.
   — Извиняйте. — Зинка обратилась к мужчине в фуражке. — До Пицунды когда поезд?
   — До … А, так отошёл недавно. — фуражка склонилась к часам. — Минут десять назад объявили.
   — Да чтоб у тя лапоть отсох!
   Мужчина вздрогнул.
   — Не дрожи, не тебе. — Зинка положила руку ему на плечо. — А следующую через скока?
   — Так завтра только. В это же время.
   Старуха всплеснула руками:
   — Да чтоб у обоих треснуло-то!
   Мужик в фуражке поспешно развернулся, хотел было уйти.
   — Стой! — Зинка ухватила его за рукав. — Как ишо-то до тудова добраться можно? Тока чтоб сегодня!
   Несчастный взглянул ещё раз на часы:
   — Рядом с вокзалом станция. Автобусная. Насколько я знаю, проезжает какой-то Пицунду и…
   — А ну, Петровна, за мной!
   Когда старух сдуло, мужик снял фуражку и украдкой перекрестился.

   Кузьмич первым вышел из вагона, оглянулся и глубоко вздохнул:
   — Ту то Люсю в пальму! Ничего за два году не поменявшись!
   Старик вышел следом и с удивлением смотрел по сторонам:
   — Это что ж они… Все ёлки у себя тут стригут, что ли?
   — Ну! — Кузьмич рассмеялся. — А я про что! Тёмный народ эти городские, хоть и подле моря. Растудыть то! Вроде и должно мозги-то чистить, да куда там! Они их апосля кипарисаю называют! — он хлопнул старика по спине. — Да ты вдохни-то поглубже, Митрич! Али не чуешь?!
   Старик вдохнул:
   — Море, что ль?
   — Тьфу ты, тебя в чайку! До морю отседова версты две! Рази его учуешь! Вдохни поглубже, да мозги включи, топор ты мой.
   Старик ещё раз втянул носом и загадочно улыбнулся:
   — То кизил?
   — Ну ёшкин корень-то! Вразумел, слава те Господи! Тута это вино повсюду!
   — Вино с кизила?
   Кузьмич перестал улыбаться:
   — С кипарису! Ракушку те в одно место! Пойдём!
   Они прошли через небольшой вокзал и вышли на площадь.
   — Я тута все точки знаю! — похвастал Кузьмич и вдруг просиял:
   — Во! Тут то черешню! До сих пор стоить! Глянь! — он указал на небольшой ларёк. —  И тётка тама та же! Что б меня! Как в былое вернулся! А ну-ка. — он повернулся к старику. — Глянь на меня! Не помолодел ль я на пару годков?
   Старик взглянул, покачал головой:
   — Ты… что в тридцать два, что ныне… всё плешивый.
   Кузьмич с досадой отмахнулся:
   — От тебя рази комплименту дождёсси?!
   — А я те не Зинка, -комплиментой одаривать.
   — Ладно, давай пять целковых! — Кузьмич наклонился к окошку — Дай-ка нам, милая два стакану кизилового!
   — У меня. — старик помахал путёвками. — Всё включено.
   — Ну ты колода. — Кузьмич порылся в карманах широких штанов, достал бумажку и расплатился. — Хорошо, сообразил сдачу от Зинки схоронить.
   Он взял два стакана, протянул один старику:
   — По путёвкам нам тока в санатории жрать датуть и денег не потребуют. А у тебя что ж, вообще грошей нету, что ль?! Ты ж билеты покупал!
   — Да не… Осталося чего-то. Я ж у старухи с чулка вынул. — старик горестно вздохнул. — Теперича и не знаю, как домой воротиться-то. Она ж меня…
   Кузьмич вновь наклонился:
   — И с собой две бутылочки сообрази нам, красавица!
   Старик снял с ремня мешочек, вынул купюры. Кузьмич увидел, застыл. Потом снова опустил голову к окошку:
   — Поменялась обстановочка на фронте, деточка, пять давай. — он залпом выпил свой стакан. — Гуляем, Митрич! Больше нам здеся побывать не будет возможности! Обоих по возвращении в гроб положуть. Рядышком. За раз всё вдохнуть надоть! Эх ты, Пицунда! — он взял у старика купюру, сунул в окошко.
   — Да кудыть стока-то? — испугался старик.
   — Внутрь, Митрич! Не выдумали ишо других вариантов!

   — Не могу боле! В бане такой мокрой не была! — старуха посмотрела на Зинку. Та сидела у окна и обмахивалась газетой.
   — Недолго осталося. — Зинка посмотрела на часики. — Через полчаса прибудем к месту.
   — Как же они ездют на этих автобусах в такие дали?
   — Таки городские ж… Тёмные люди.
   Старуха привстала, оглядела салон:
   — Глянь тока! Спит половина и даж не вспотемши!
   — Так привыкли, видать. — Зинка зевнула. — Откель им знать, как лес вдыхать-то?
   — Ну как же? За грибами-то поди ходют, значит знакомо!
   — Тю! Куды ходют-то?! В лес что подле города? Рази то лес?! Там и зверья-то нет, убёгло всё давно от заразы. — Зинка отпила воды из пластиковой бутылки. — Не, Петровна. Не ведом им истинный воздух, что с чистой земли, да с неба идёть!
   Старуха малость подумала:
   — Оно может и так… Тока, как же они живуть-то?
   — Так то рази жизнь? В две остановки, — на одной родилси, да на другой помер. А меж ними, — что? Сплошна бестолковщина.
   — А у нас?
   Зинка повернулась к старухе:
   — А што у нас? Ты, Петровна не захворала ль часом?
   — Не. Да я ж не к тому…
   — У нас всё так, как следоват! Мы в деревне, на природе выросли. И работали на земле и защищали её от вражины, и деток растили, воспитали. И внуков!  И кажному из нас, что положено-получили!
   Тут Зинка увидела, как кто-то проснулся и недовольно посмотрел в их сторону.
   — Чего зенки вылупил? Спи, не доехали ишо! — махнула она рукой. — Вона и колхоз путёвки нам справил не по доброте душевной же! Заслужили небось! Скока за всю жисть урожая снято?! И не сочтёшь! Щас стариков найдём, — чай не разбредшие коровы с пастушни, вернём и будем ждать потихоньку, пока Бог не приберёт!
   — Ладно, чего ты разъерепенилась-то? — старуха погладила Зинкину руку. — Я ж ничево худого не сказала.
   — А я, чтоб вперёд не сказала! — спокойно пояснила Зинка. — А то во рту ужо маячило, вот-вот выпорхнуло бы.
   Старуха улыбнулась и тоже отпила воды:
   — Фу. Тёплая… Как там наши щас? Где они?
   — Ну где свово сыскать, я знаю. — усмехнулась Зинка. — А твой, если не дурень будет подле держаться.
   — Ну, дай-то Бог быстро сыщем. — вздохнула старуха.
   Обе замолчали глядя на проплывающие за окном пальмы.