Городок

Красивое всё-таки было место, а.

Тот случай, когда в городе есть немного деревенских домиков, немного советского панельного монолита, Ленин на главной площади, а напротив Ленина — один торговый центр, в который вся городская современность и умещается.

Администрация ещё стоит на площади. Мэр — человек важный, ему в Мухосрани жить не по статусу. Отгрохал себе отдельный коттедж, оттуда и на работу ездит. Ну и Бог с ним. Не мешает и ладно.

Вон Пятёрочка. С одной кассой — зачем больше-то?
Кассирша сидит та же, что и в сельпо была, с ней дядя Миша, охранник-грузчик-подростков за воровство гонятель. У него ружьё с солью. Не стрелял он уже лет десять, но кто получал, те побаиваются и учат молодое поколение на дядю Мишу не нарываться. Задница помнит.

Дворец культуры ещё есть. Хоть маленький, да свой. Крутят всякие городские новинки с месячным опозданием в прокате. Иногда какой-нибудь коллектив ложкарей-тарелочников народа болотных мокшан выступит проездом. Писят рублей за вход и сиди хоть до вечера.

Через улицу библиотека. Никто туда не ходит, библиотекарь в ней исчез ещё при Горбачёве. Не закрыта, заходи кто хочет, смотри что нравится. Вряд ли чего-то своруют — кому Пушкин нужен, запыленный, в старом советском издании?

Ну, ментура имеется. Важная такая, краснокирпичная, во дворе уазик в синюю полоску и с мигалкой. Начальник — майор Такойтов. Державный, суровый, в мундире, но ровно в шесть вечера превращается в Леонтича. Поехали завтра на рыбалку, Леонтич, погоду хорошую обещали.
Обезьянник при ментуре. Алкашей городских, если особо буйные, туда сажают, пока жена не заберёт. Ну или пока сам не протрезвится и не подумает о своём поведении. 

Есть школа. На все предметы — пять учителей. Тех самых, советских. Кто учителю нахамил или не помог — делается самым презираемым человеком в городе.
Ничего нет, кроме доски и комплекта старых учебников на всех, но девяти классам учат и квадратные уравнения вбивают в голову.

Детский садик есть для тех, кому лень детьми заниматься. У всех одна большая группа и одна вечная воспитательница баба Нина. Любит она очень мелкую породу. У самой пятеро внучат живёт. Двое в саду, трое в школе.
Родителям-то, её сыновьям, водка интереснее да на зоне отсидеть.
Добрая баба Нина, но строгая. У неё не забалуешь. Кто громко шумит на тихом часе — хлясть офицерским ремнём по попе. Через штаны, чтобы не до крови.
Хорошие в КГБ ремни делали, не то что это ваше нынешнее.

Автовокзал есть, он же станция железной дороги, пазики до облцентра ходят, да поезда иногда мимо гоняют. Продают вкусные чебуреки, но только по билетам, гады.

Фельдшерско-амбулаторный пункт поставили, он же и аптека. Положена при нем буханка-неотложка, на ней и за лекарствами ездят, и больных в область отвозят. Правда, их не то что бы много. Аппендицит тут и сами вырезать наловчились, от белочки лечат, от соплей капли отпускают, активированным углем кормят, а больше тут и не болеют толком.

Такой вот городишко. Не знаю, чего ему статус города присвоили, пэ-гэ-тэ чистый.
Травой весь зарос, дороги где асфальтированные, а где и грунтовка простая. Козы вон на площади пасутся, всю брусчатку расшатали уже.
Населения здесь было — дай Бог тысяч десять, и такой он был тихий и неприметный, что его существование совсем затерялось в оружейно-победной суматохе.

Только после испытания вспомнили, что тут кто-то жил.

Были протесты, требования об отставке правительства, расследования, судебные процессы, марши, манифесты, тюремные сроки.

Всё было.

А городка больше не было.