Вам это не подходит (Первая часть)

Апрель был оглушителен. Казалось, вчера ещё были мартовские морозы, с их неприятной стужей в синем полумраке раннего утра, когда так томительно ждать свой автобус, и вот, первая неделя апреля, и город не узнать.

Миллионы капель неслись с высоты крыш домов на Владимирском проспекте, превращаясь на тротуаре в микроскопические шапочки водных взрывов. Марине казалось, что город, как маленький мальчик в тазике на ярко-зелёной траве деревенского двора посреди жаркого лета. Брызжется и хохочет. Хохочет и ладонями бросает пригоршни воды на дворовую кошку и собачку неведомой породы. Она подумала о Жульке. Собачке её детства. Точнее, собачка жила у бабушки, которая каждый год, до шестого класса, принимала «городскую принцессу». То есть маленькую Марину. Маришу, как называли её деревенские пенсионерки, подруги бабушки.

Она потянула шарф в сторону, стало жарковато. Марина шла по солнечной стороне Владимирского проспекта в сторону Невского. «Надо было полегче одеться, — подумала она, — а то — многослойность, многослойность...» Марина была, как сказала бы её мама, похожа на луковицу. Под тонким пуховиком стёганый жилет, надетый на толстую фланелевую рубашку, под рубашкой футболка. Многослойность, как объясняли сетевые эксперты моды, позволяет современной горожанке одеваться легко и в то же время тепло На плечи не давит дублёнка, и так легко и свободно. Сегодня была пятница и Марина, как и положено по офисному дресс-коду, пришла на работу в банк «кэжуально».

Она немного смущалась таких дней. За время работы в гигантской корпоративной машине, Марина свыклась с мыслью о том, что практически вся её жизнь проходит, облачённая в некий стандартизированный «офисный стиль». Иногда она думала, что такой порядок ей даже нравится. Избавляет от мук выбора, как говорили те же сетевые эксперты, продвигая идеи «капсульного гардероба».

Вот и сегодня ей весь день казалось, что коллеги, сидящие рядом с ней в огромном пространстве, косятся на неё и перешёптываются. Конечно, думала Марина, это могут быть просто фобии. Страхи. Так объясняла Инесса, психолог, к которой Марина ходила уже полгода. В огромном зале, где рассадили несколько департаментов, Марина чувствовала себя потерянной. Даже подавленной. Гораздо комфортнее были старые офисные традиции. Коридорная система, кабинеты. Там было уютней. Но пришли новые времена. А с ними и новые энергичные, наглые и жуликоватые, как была уверена Марина, управленцы. Топы. Большое начальство, короче говоря. Молодые нахалы, как называли их Марина и две её банковские подруги, Лариса и Нонна, быстро стали внедрять новые принципы внутрикорпоративной работы.

Один из принципов назывался «открытый офис». То есть все должны быть видны всем. Департамент корпоративных клиентов рассадили впритык с департаментом залогов и оценки, за ними сидело плотное каре менеджеров отдела зарплатных клиентов. Диссонанс в этот человеческий муравейник вносило то, что возрастные категории были разные. В отделе залогов и оценки сидели бывалые, то есть те, кто отработал в банке более десяти-пятнадцати лет, проходили внутрикорпоративное обучение, имели выработанные годами «чуйку» клиента. Это были женщины с мощными фигурами, в консервативной одежде и с каким-то металлическим блеском в глазах. Марина, когда произошло эпохальное слияние департаментов и служб в единую человеческую свалку, стала наблюдать и систематизировать разницу возрастов, стилей и, как она про себя это называла, человеческих историй.

Офисные полупрозрачные перегородки, примерно полтора метра от пола, не спасали. Вот департамент зарплатных клиентов. Девчушки, как называла их про себя Марина. Почти все, как на подбор, с ухоженными волосиками, расчёсанными на прямой пробор, с аккуратно сделанными бровями. А главное взгляд. Марина смотрела на их мордашки и понимала, что взгляд молодых женщин совсем другой, чем был у неё или её подруг в таком юном возрасте.

Смотрели эти девы, как могло показаться при первом с ними знакомстве, очень тепло, даже радушно. Когда Марина в первый раз столкнулась с такими сотрудницами, то сначала приятно удивилась. Надо же, не вся молодежь погрязла, как выражалась её соседка по подъезду, в потребительском болоте. Не вся. Есть, есть работящие и умные девушки. Прошло несколько дней, и Марина с тоской поняла, что она ошиблась. Ошиблась в очередной раз в своей жизни. Девчули оказались ухоженными биороботами. Так называла их Марина. Вроде всё при них. Стандарт современной красоты молодой женщины. Стильная приятная одежда. Не дорогая, конечно, но было видно, что обладательницы оверсайз пальто и широких брюк следят за модными тенденциями. Трендами. Биороботов выдавал взгляд. Абсолютно пустой. Но, как видела Марина, это была пустота не отсутствия мыслей, это была другая пустота. Безразличие к миру и скрытая агрессивность была внутри этих роботов.

Марина вспомнила, как небольшой кофейне на первом этаже их офисного здания, спустившись за латте, услышала, как один из биороботов, блондинка с аккуратно расчёсанным пробором и идеальными бровями, говорила другой таким стандартным для биоробота голосом, таким мягким, с деланной сексуальной интонацией о том, что Северная Осетия находится недалеко от Бурятии. Видимо, биороботическое образование фокусировалось на более важных вещах.

В кармане пуховика заиграла мелодия смартфона. Дочь.

— Мам, привет. Ты где?

— В центре. Иду по весенней улице. Хорошо так, знаешь.

— Мам, я не успею Бале купить корм. Возьмёшь несколько пакетов, хорошо?

Ну, вот. Лиза, как обычно, не думает о Бале. Бальтазаре. Это был их кот, ухоженный красавчик редкой, труднопроизносимой породы.

— Ладно, не суетись. Ты на кафедре?

— Ага. Работы столько много. А сейчас вот убегаем на Моховую, там у Гарика спектакль их мастерской.

— Хорошо, беги. Поужинаешь в кафе потом, да?

— Ну, наверное. В центре есть где присесть. Давай, мам, позвоню, как поеду домой.

Марина вздохнула. Подумала, что Лиза традиционно возьмёт вечером десерт. Дочь любила травяной чай. И эклер с ванильным кремом. Даже два эклера. Иногда Марине казалось, что Лиза превращается в матрёшку. Дочь с детства не была худышкой, потом, в старших классах, как это обычно и происходит с подростками, она резко вытянулась, стала длинноногой красоткой. Марина даже начала думать, что вот, вот оно, вся в маму. Марина до тридцати лет имела прекрасные ноги, на которые, как говорила в свою очередь её мама, пялились все мужики. Потом офисная работа откорректировала и ноги и талию. Марина опять вздохнула. Да, была она красоткой, и вот...

Она остановилась у огромной зеркальной витрины. Увидела своё отражение. Крупная, с хмурым лицом. По носу ударила капля, Марине захотелось чихнуть. Внезапно нахлынуло какое-то отчаяние. Вот стоит она сейчас перед этой витриной и видит себя. Здоровую тётку с толстыми ногами, со ступней сорокового размера, с красным лицом. Конечно, апрель, конечно, тепло. Ещё и давление... и вообще...

Кончено, надо быть более открытой миру, лёгкой. Марина вспомнила последнюю встречу с психологом. К Инессе она стала ходить после того, как поняла, что загоняет себя в угол. Жила себе жила, да и загнала. Да и как было не загнать, подумала Марина, рассматривая себя внимательнее в зеркале витрины. Клиника красоты, кстати, подумала она. Надо бы потом почитать про них. Отзывы, комментарии. Как обычно, собрать информацию. Проанализировать. Она же аналитик. Анализируй это... Марина ухмыльнулась.

Инесса так и говорила ей.

— Марина, понимаете, вы словно загоняете себя в капсулу. Капсулу с жёсткими стенками. Представьте себе такое, — Инессе сидела напротив неё, в тонком кашемировом свитере, выгодно подчёркивающем спортивную фигуру, крепкую грудь, Марина чуть завидовала ей, — о чём вы сейчас думаете, Марина?

О чём, о чём... о том, что вот ты сидишь такая напротив меня, вся ухоженная и довольная собой, и рассказываешь мне про мои внутренние проблемы. Траблы, как говорят айтишники в их конторе.

— Вам надо открыться. Мы не разобрали страхи, которые мешают этому. Это не страхи, как вы себе их представляете. Это просто закрытые двери. Откроете их — и сразу станет свободнее. Вы почувствуете лёгкость и удивительную красоту мира.

Инесса говорила очень складно и, как думала Марина, убедительно-поступательно. Это когда каждая фраза убедительна и подталкивает к изменениям, так она «считывала» информацию Инессы.

Конечно, думала Марина, хорошо быть модным психологом. И всех учить жить. Вот кто бы научил этому искусству в восемнадцать лет... или в двадцать. А так вот вышло у неё, у Марины, что подойдя к пятидесяти трём годам, она почувствовала какую-то усталую пустоту внутри себя. Дочка, Лиза, не понимает этого. От слова «вообще», как говорят сейчас. Усталая пустота. Так определяет Инесса состояние тёток, замученных жизненной гонкой за выживанием. Или за обычным женским счастьем. Хотя, как думала Марина, сейчас женское счастье такое размытое понятие. Будь жива мама, она бы прояснила той же Инессе. Но нет, мама несколько лет как на Домодедовском кладбище в Москве.

Марина поглубже протолкнула шарф в сумку-торбу на плече. Контейнеры от тыквенного супа и гречки закрыты плотно, не испачкается. «Надо бы жилет снять, — подумала оа, — зайти в какой-нибудь магазин одежды, взять, например, что-нибудь на примерку... и снять в примерочной. Хотя, чего стесняться. Просто отойти в сторонку и снять. Никого не шокирую этим».

Марина внезапно остановилась. Это было волшебно.

Она стояла перед витриной с самыми прекрасными шляпами в мире. Такие шляпки носили голливудские актрисы в чёрно-белых фильмах в пятидесятых и шестидесятых. Тонкий фетр, изящные поля. Или вон та, с вуалью. Марина зачарованно смотрела на изящные изделия иностранных брендов.

Подняла глаза. Салон шляп, на фронтоне буквы складывались в красивую итальянскую фразу «DOLCE VITA». Марина ладонью вытерла капельки пота на жарком лбу и решительно толкнула стеклянную дверь.

Максим смотрел на собачников во дворе. Два мужика с маленькими декоративными собачками, стоя около мусорных баков, торопливо пили баночное пиво. Банка была одна, и толстяк справа в трениках с обвисшими коленями, передавал её худому, одетому в камуфляж. Максиму вдруг ужасно захотелось пива, ну, хотя бы три глотка. Прохладного, чуть горьковатого. Но нет. Нельзя. Три глотка и он опять сорвётся.

Мужики допили пиво и торопливо пошли к своим пятиэтажкам. Двор представлял из себя печальное зрелище. Снег почти сошёл и на серо-бурых газонах лежали пласты зимнего мусора. Пятна конфетти от новогодних петард, местами битые бутылки от шампанского, сигаретные пачки, упаковки от чипсов. Малая Балканская, апрель, ощущение серости и липкой, обволакивающей тоски. Максим мотнул головой. Нет, неправильные мысли. Жизнь прекрасна и удивительна, надо видеть светлые стороны. А не вот это вот всё... Максим отошёл от кухонного окна, прошёл в комнату, сел в продавленное кресло, накрытое старым пледом. Наплевать. Квартира съёмная на три дня. Можно и потерпеть протёртый плед. Телевизор новый, видимо, хозяин постепенно приводит обстановку в порядок, под требования привередливых жильцов.

Завибрировал «Redmi». Максим увидел сообщение в WhatsApp.

«Он будет с шести до восьми. Серый рюкзак. Потом по графику».

Так, скоро будет работа. Максим получил заказ два дня назад, и все эти дни сидел в запущенной однушке на Малой Балканской. Пока всё идёт так, как они и договаривались. Не дольше трёх дней. Значит, не решили с ним вопрос миром. Значит, будет силовое решение.

Подошёл к полированному комоду, который про себя называл «Привет из застоя». Открыл нижний ящик, откинул свернутый жёлтый пакет «Яндекса». Так, всё на месте. Глушитель прикручен, ствол в кобуре. Норм.

Вернулся в кресло. Нашёл, переключая кнопки на пульте, канал «Камеди Клаб». Ревва пел дурацкую песенку «Алкоголичка». Незатейливый мотив, смешные слова. До семи еще было немного времени, машина во дворе. Час у него есть, можно отключиться и просто погрузиться в «культуру ржаки».