72 часа

Удивительное дело — город казался вымершим. Крупные, хоть и редкие капли дождя, словно натужно просачивались сквозь мрачное небо, шлёпали Антона по макушке, затекали за шиворот. И никого вокруг! Этот дар небес для него одного. Хотелось скакать по лужам и орать во всё горло. Вспомнился старый трек со времён основания Роя:

Над головой твоей свинцовый смог.
Да, этот город грязен и убог.
Но в лужах вспыхнет зеленью неон,
Безликий измарав бетон...

 

И никнейм солист выбрал подходящий — Пророк. Спустя каких-то тридцать лет пророчество сбылось — корпорация Swarm заполонила своим логотипом все фасады бетонных «ульев». Обитатели многоэтажек страдали от головных болей из-за круглосуточного мигания огней, пока заботливые отцы–учредители не предоставили всем желающим в рассрочку светонепроницаемые панели. Минимальный первый взнос, платежи можно погасить за два года — это ли не щедрость?

Антон в сердцах чуть не сплюнул, но вовремя одумался — под каждой неоновой пчелой скрывались камеры Роя с круглосуточным наблюдением. Данные обрабатывала нейросеть; мало ли, как она интерпретирует такое поведение, лучше не рисковать.

Воодушевление, принесённое дождём, сменилось привычным равнодушием. Иногда Антону казалось, что равнодушие сродни болезни, передающейся половым путём. Впрочем, это был его осознанный выбор...

 

♦ ♦ ♦

В тот вечер Бэлла, явно подкараулив его, втиснула пышные бёдра в узкую кабину лифта. Антон демонстративно разглядывал потолок, потому что иначе пришлось бы в упор смотреть на соседку или пялиться в её откровенное декольте.

— Тоша, ты давно не заходил, я соскучилась...

— Да что-то работы много навалилось, сильно устаю, — прозвучало это максимально равнодушно, но желанного результата не принесло.

— Так я и предлагаю тебе отдохнуть и расслабиться, — лифт стал ещё меньше, а декольте ещё ближе. — У меня бармен новый, такие коктейли смешивает — в жизни не догадаешься, что голая синтетика. Я захватила парочку. Ну, не будь букой!

Достоинства Бэллы не ограничивались эффектной внешностью, она владела популярным баром. С кем ей пришлось переспать за патент, оставалось лишь гадать. Иногда Антон корил себя за то, что избегает настырную соседку, но перебороть брезгливость не мог.

 

— Я пас. Не закончу код к утру — останусь без премиальных.

— Если пойдёшь со мной и закончишь лишь к утру, то премиальные с меня! Увольняйся, Тош. Я помогу с патентом вольнонаёмного.

Антон с трудом сдержался, чтобы не заржать. Вольнонаёмный! И волен будет наняться в качестве неутомимого трахаря, к пчёлам не ходи!

— Бэлла, ты красотка. И коктейль наверняка невероятный. Прости, я дорожу своей работой.

Бочком–бочком протиснувшись мимо обильной плоти, несостоявшийся вольнонаёмный выпал из лифта и нырнул за дверь своего бокса.

Один раз он позволил себе выпить лишнего — и вот уже полгода старается не попадаться Бэлле на глаза. Может, найти подружку? Появится достаточный аргумент против похотливых поползновений.

С одной стороны, Антон не страдал от позывов плоти; разнообразный контент 14+ ежедневно вываливался в сеть, как и пополнялся выбор всевозможных приспособлений. Но силиконовая кукла не сделает его отцом, тогда как близился тридцатый день рождения, пора бы уже задуматься о потомстве. Шанс стать родителями давался паре лишь единожды, следовало подойти к вопросу ответственно.

Вскрыв бутылку питьевой воды и запустив все мониторы разом, Антон авторизовался в «Lust». Вряд ли обещание «вожделения» привлекло на сайт потенциальных матерей, но начать стоило с этого популярного вертепа, маскирующегося под приложение для знакомств.

Скролля по шесть девиц разом, он чуть не пропустил её...

Худощавая девочка в странной бандане смотрела с монитора одновременно печально и строго, что совсем не вязалось со всеобщей разнузданностью. Профиль оказался скудным — фоток больше не было, в разделе «О себе» значилось:

Ника (красивое имя).

24 года (вот так девочка! А на вид не больше семнадцати).

Здоровье 96% (обалдеть!)

Отношение к субкультурам — положительное.

С субкультурами — это затык, конечно. Ладно, будем надеяться, что речь о чём-нибудь безобидном, приверженность к наркотрипам или неотатуированным отняло бы больше четырёх процентов здоровья из ста.

Быстро набив сообщение с предложением встретиться, Антон откинулся на стуле, попивая воду, и приготовился ждать. Но ответ пришёл через пару минут:

«Ты симпатичный. Я буду у распределительного центра завтра в семь вечера».

Всё просто идеально — сдержанная симпатия, людное место, никаких попыток выяснить о нём «заочно» больше, чем указано в профиле. Не девушка — мечта!

 

Той ночью Антону в последний раз снились безмятежные сны. Он шёл по бетонным улицам и щурился не от неона, а от заливающего всё вокруг солнечного света. Смеялся, указывал рукой вверх: «Смотрите, никакого смога!», но серые люди сторонились его, обтекали жужжащим роем. А с неба смотрели печальные глаза Ники.

И на первом же свидании всё пошло кувырком...

 

К распределительному центру они подошли одновременно.

— Ты не против, если мы получим паёк прямо сейчас? — девчонка в бандане доверительно взяла его за руку. — У меня строгое расписание, но мы бы поболтали по дороге к ульям... Что скажешь?

— Скажу, что ты отлично выглядишь. И только это спасает меня от разочарования. Я думал, мы погуляем... — Антон не совладал с обидой, и последняя фраза прозвучала вульгарно–трагично.

— Не сердись, Антош, — Ника улыбалась, но взгляд оставался серьёзным. — Я по пути расскажу тебе о себе, а потом определимся с планами на вечер, идёт?

Можно подумать, у него был выбор.

Затолкав в рюкзаки недельные пайки, они, всё так же держась за руки, отправились к бетонным многоэтажкам. Шли рядом, но явно чувствовалось, что Ника, словно выпущенная тугой тетивой, спешила, задавала темп, неявно поторапливала спутника.

Антон хмурился, но держался рядом, подстраиваясь под стремительную девчонку.

В конце концов не выдержал:

— Мы не разговариваем.

— Ой, прости. Я спорю с Оракулом.

— Что?! Ты свормнутая? — Антон развернул её к себе: — Сними бандану!

— Нет смысла, ты и так знаешь, что под ней...

Да, чёрт побери, он знал! На лбу этой прелестницы красовался знак Оракула — символ субкультуры Sworm. Знак проявлялся при первом же подключении к нейросети Роя, выглядел безобидным, но по сути таким не являлся. Обладатели «третьего глаза» не испытывали никаких эмоций, нейросеть всегда направляла их выбор в пользу рассудка.

— Просто объясни, зачем? Зачем ты это сделала?

— Мне скоро двадцать пять. Я хочу успеть реализовать своё право на потомство.

— Твою ж мать! Зачем тебе потомство, если ты не полюбишь этого ребёнка? И меня... — Антон задохнулся, но тут же исправился: — И отца его не полюбишь?

Ника упрямо отчеканила:

— Оракул говорит, что ты идеальный кандидат по сумме характеристик, не только в части генетики. У нас всё получится. Могут только...

— Могут что?

— Могут возникнуть идеологические разногласия.

Своих родителей Антон помнил смутно. Точнее, об отце не думал вовсе, а воспоминания о матери были настолько размытыми, что иногда он считал их ложными.

«Антоша, в паре всегда один любит, а второй позволяет себя любить, это нормально» — кажется, так она оправдывалась за уход отца.

Уход Ники ему не грозил, Оракул счёл бы такой поступок эксцентричным. Тогда чем он рискует?

И Антон отвёл девчонку в свой бокс тем же вечером, чтобы ночью осознать две простых истины: «третий глаз» не мешал Нике отдаваться с неподдельной страстью; отпустить от себя новую знакомую он не в силах.

В отличие от Бэллы, в Нике не было ничего вульгарного или похотливого, но стоило девчонке заглянуть ему в глаза — и Антон умирал от желания. Каждую ночь яркая смерть в пучине удовольствия — да, ради этого определённо стоило жить!

И он жил, жил ради Ники, хотя вне постели её равнодушие сначала обескураживало, а затем стало привычным, передалось ему самому. А затем появился ещё один смысл существования — Ника забеременела.

 

♦ ♦ ♦

Антон ускорил шаг. За пазухой, спрятанное от недавнего ливня, грелось яблоко для его девчонок. Почему-то он верил, что Ника родит ему именно дочь. Оракул ещё три месяца назад определил пол ребёнка, но Антон запретил делиться с ним этим знанием. Он хотел испытать радость узнавания в момент рождения, раз уже его подруге это чувство недоступно.

Удивительно, но яблоко ему достала Бэлла. Соседка давно перестала домогаться, и бросала в его сторону не фривольные, а тоскливые взгляды. Антона это не занимало. Его беспокоило, как явную контрабанду скормить Нике, чтобы Оракул не забил тревогу. Сделать пюре? Отжать сок? Проклятая нейросеть! Матери его ребёнка нужны витамины!

Ника встретила его на пороге, трогательно придерживая округлившийся животик.

— Яблоко съем так. Ты будешь?

Антон закашлялся:

— Нет, это моим девочкам. Но откуда...

— Куртка топорщится, а на прошлой неделе я говорила, что мечтаю о яблоках. Если ты не отрастил грудь, как кормящий отец...

Она даже шутила с серьёзным видом. Как бы он хотел услышать её смех!

— Слушай, Ник... А что, если отключиться от нейросети? Ты же хотела найти идеального партнёра, и мне лестно, что твой выбор пал на меня. Но сейчас Оракул больше не нужен, правда?

— Это невозможно.

— Возможно, когда твой парень не только идеальный самец, но и талантливый кодер. Я тут написал кое-что...

— Антош, побрейся налысо, стань веганом и устройся в центр распределения.

— Зачем это? Я что, длинноволосым кодером–жукоедом тебя не устраиваю?

— Устраиваешь. Но почему-то тебя не устраиваю я.

Антон хотел сказать, что Оракул мешает Нике влюбиться, но вместо этого выпалил:

— Ты не испытаешь счастья материнства!

— Поверь, я уже счастлива. Возможно, счастливее всех в Рое, — и она потянула его в постель.

И была нега, и безудержная нежность, и ненасытность, и смертельно–яркая вспышка...

А затем на Антона навалилась темнота и тишина. Стараясь не разбудить Нику, он добрался до компа и запустил на минимальной яркости один из мониторов.

 

Код действительно был готов. По задумке, он мог отключить Нику от нейросети навсегда, сделать её ласковой и любящей. Нет, не так! Конечно, никакой код не сделал бы её любящей, это задача самого Антона. Но ещё утром его переполняла уверенность, что уж с этим он справится.

Теперь же он смотрел на бегущие строки, выискивая изъян, пока не понял — изъян не в коде, не в Нике. В нём самом. Он не готов принять свою подругу такой, какая она есть. Он не пытается меняться сам, он хочет изменить её.

Причуды памяти вытащили из подсознания мамин голос:

«Любовь — это компромисс. Успех зависит от того, ждёшь ты жертвы от своего партнёра или готов жертвовать сам».

Готов ли он жертвовать сам? Возможен ли компромисс?

Да!

Нужно всего лишь изменить аргументы на противоположные и задать срок жизни кода в 72 часа. Трое суток он сможет смотреть на мир так же, как и Ника. А когда таймер его вернёт, то Антон примет решение, становиться ли ему свормнутым насовсем.

Внеся корректировки, он на секунду замешкался, а затем подключил USB к разъёму на руке.

И мир вокруг изменился.

 

Оракул ворочался в его сознании, устраиваясь поудобнее, пуская корни, выпирая на лбу третьим глазом. И стало видно всё — цели, смысл, задачи Роя. Громоздкость кода, который он считал идеальным. Угловатую девочку с нелепым животом в его постели.

И тогда Антон ещё раз изменил код. Без подключения к USB — Оракул просто уловил его желание и стёр строки таймера. 72 часа не нужны.

 

Новый представитель культуры Sworm подхватил рюкзак, покидал в него свои вещи, повязал на голову бандану и вышел из бокса. А затем распахнул соседнюю дверь — Бэлла скоро должна вернуться из бара. И это оптимальный выбор, ведь Оракул не ошибается.