Что-то не так в отношениях...
В стране напротив упал дом. За ним ещё один. И ещё. Земля затряслась да так и осталась. На звонок в Институте вулканологии ответили: базальт, игнимбриты, трахеандезиты -- в добрый час. Танец плит. А вот это вот всё не к нам. Она и сама знала, что не к ним, а к нам, к вам. Анекдот.
Он купил бутылку вина, хотя спиртного терпеть не мог. Она пригубила из единственного на тот момент в доме наполненного бокала и сказала первую глупость за вечер: "Знаешь, если будет вода под горло, ты беги без оглядки..." -- "Бежать? -- переспросил он и тоже пригубил. -- Или плыть?"
Она же не знала, что это их последний вечер. Сказать, не сказать. Та, что всё спишет, -- всё спешит, в обиде-тесноте. Зим-баба.
Утром он ушёл и впервые не оглянулся на окна, не помахал рукой. На работе ему протянули квадратик зеленоватой бумаги, похожей на багажную квитанцию. Не убежишь. И не поплаваешь.
Через месяц он позвонил из псевдопересечённой местности с чужого номера и не своим голосом сообщил, что у него всё хорошо.
Абсурд, который всегда с тобой. "На вам сидит муха! -- Не на вам, а на вас. -- На мну? -- Не на мну, а на мне. -- Ну, так я и говорю: на вам!.."
Ещё через две недели его привезли в запаянном гробу с окошечком, гроб открыть не разрешили. А заглянуть в окошечко не решилась она. Полтора месяца -- это же везуха.
"Литопедион, -- сказал гинеколог. -- Плод остановился в развитии, заизвестковался... Нечасто, но бывает." Домой она пришла драная, как собака Джакометти. Не сказать.
Как и другим зим-бабам, ей достался миллион, которого не хватило на похороны, потому что хоронить пришлось ещё и его маму, белое ведро с гайками, шуба из шкурок покончивших самоубийством в брачный период мадагаскарских манулов, которую с неё перед новым годом сняли в переулке Монетавы. Сняли не с нас, нет, с неё.
В январе его показали по телевизору, -- среди пленённых, пленившихся, -- в третьей стране, -- там, где круглый год вкусны сыр, вино, шоколад и точны часы. Она не обрадовалась. Он выпустил книгу "Жизнь уязвлимого". Уязвлённого? Уязвляемого?
"В прошлой жизни моя подруга, -- писал он, -- тигрица, совершила прыжок в кипящий мёд. И осталась в нём с вытращенными глазами, вставшей дыбом шерстью, как на стоп-кадре." Зимбабвия в снегах.
В первый рабочий день наступившего года её пригласили в кабинет директора. "Мы вынуждены прекратить наше сотрудничество", -- услышала она, глядя, как над говорящей головой по стеклу на висящей на стене репродукции с картины Репина "Арест прозопагноста" поползла тонкая трещина... Луч солнца кольнул её в глаз.
Зимой она подходила к окну, впереди -- отопительная батарея, позади -- батарея пустых бутылок, смотрела во двор, на засыпанное снегом и строительной пылью белое ведро с гайками, на лежащие в руинах две соседних девятиэтажки, цеплялась за подоконник в обиде-тесноте и думала, что водительского у неё нет, а ходить в автошколу теперь будет впадлу...
