Мой друг Клаузинец

Утро. Солнце тормошит тебя, липнет к лицу. Ты тянешься, хрустя суставами. Потом поднимаешься и трешь руками лицо. Рядом шелест дыхания девушки. Девушки?! Да! Тебе семнадцать и ты далеко от всех, кто мог бы, что-либо сказать.

Легко... Лето... Осуществленные мечты. Сигареты, кухня с тщательными порезами клеенки и крошками хлеба. Сидишь, подвернув под себя ногу, смотришь на шорох листьев.

Куришь...

Из окна тянет чем то свежим. Шумят машины. Завтра, какой-то экзамен. Завтра. А тебе все равно...

У тебя зашибенское печенье «Спорт» и банка абрикосового компота. Тебе девять. И каникулы, и лето во дворе. О таком ты и не мечтал. Все как-то само образовалось. Сошлось в одну точку. Никого вокруг. Пусто. Шуршание позолоченных листьев. Родители на работе. А у тебя целая банка! И мультик. Долго размышляешь по поводу названия. Болтая эту мысль в вихрастой девятилетней голове.

«Соната»

Мультфильм. Дааа! Вот чего не хватало для полного счастья. Диван и солнце квадратами от рам на полу. Сейчас начнется. Смотришь на усатого дядьку в нелепом пиджаке, из которого торчит пузо. «Сельский час», блииин. Удои молока в Вологодской области. Еще пара мгновений твоей маленькой жизни. Тогда тебе так кажется, что мгновений. Потому что есть печенье. И кислящий компот. И ожидание чего-то. Потому что каникулы. Все разъехались к бабушкам, а ты один...

Но у тебя есть мультик. Ты счастлив, а это немаловажно. Кораблик на экране. Свердловская студия. Трясущиеся серые линии на экране. Музыка. Какая то, блин, музыка, под которую дрожат эти гребанные линии. Титры — наивно думаешь ты, первые пять минут. Ну, ничего. Есть компот в кружке с отбитой ручкой. Подождем. И ждешь оставшиеся двадцать минут. Двадцать минут дрожащих серых линий под музыку.

А потом. Потом — все. Режиссер Клаузинец... Мультипликатор... Оператор-постановщик...

Дальше, ты не читаешь. Тебе девять и ты уже понял, что Клаузинец — это твой враг. Враг всего, что у тебя есть. И будет. Лета, каникул, зашибенского печенья «Спорт», банки абрикосового компота, телевизора и тех двадцати пяти минут украденных у твоего существования. Нет, ты не швыряешь кружку в экран. Ты просто сживаешь кулаки и смотришь. Может, покажут этого Клаузинеца? Прям вот сейчас, возьмут и покажут эту гнусную рожу. Что бы ты запомнил, эту гниду. Отложил его в синапсах на будущее. Окончив школу, поехал в Свердловск. Потом когда-нибудь. Чтобы сказать ему прямо в лицо: «Ох, как ты был не прав, Клаузинец»

Но это потом, не сейчас...

Сейчас лето и солнце... и никого вокруг. Тебе уже почти сорок. И ты сидишь в тени, слушая шорох золоченых листьев. Рядом нет дивана, впрочем, и дом твой уже давно не существует, сгинул вместе с карандашными записями номеров на обоях у телефона. Родителей нет. И друзья твои у бабушек, по большей массе.

Насовсем...

Колька без ног в воняющей мочой комнате. Его медаль. Простая железка с надписью «За отвагу». Он тоже уже у бабушек. Может даже и пьет по-прежнему, сжимая зубы от фантомных болей. 

Юрка Меерсон, тот да... тот вообще где-то в другом измерении. «Меерсон Мортгедж Инвестмент» — так оно называется. Это место.

Вика, ушедшая по передозу.

Санька исчезнувший просто так. «Что ты понимаешь, за пару рейсов — подъем в сто тонн баков!». Где он и где его мечты? 

Живые и... живые. Все там... Где-то... А ты здесь. Сидишь и думаешь о лете и банке абрикосового компота.