Гензель и Гретель

Домик у темного озера рос на круче из красной глины,

Около домика — пара берез и цепкие лапы малины.

Скоро наступит злодейка–зима, мнется уже на пороге.

Пустые подвалы, мешки, закрома; снова растут налоги.

Мачеха плачет: «Погибнем все, не прокормить ораву.

Ты отведи их тихонько в лес — диким зверям на расправу».

Смотрит растерянно старый отец:

Такое во сне не приснится, — впрочем, ему уже все равно, а, может, ее боится.

 

Солнце все ниже и падает в лес — прямо в черничные сети,

Куда с ними завтра пойдет отец, слышат несчастные дети.

 «Я все придумал, скорее, бежим, Гретель, не плачь, ей богу,

Камушков гладких давай соберем, чтобы найти дорогу!»

Ветер не спит и рычит им вслед: проще вам утопиться;

Пальцы замерзли до колотья от прудовой водицы.

Утро не дышит, со страхом глядит: дали им по горбушке.

От безысходности очень сердит, шагает лесник по опушке.

Все дальше и дальше, в еловую мглу, куда не летит и ветер,

 Где рыси и совы, где между стволов качаются страха плети.

 Тоскою смертельной за сердце берет, теперь выживает сильнейший,

 И камушек гладкий на землю летит, от страха порозовевший.

 

 Все тише и мягче пружинит мох, в нос лезет горьким и прелым,

 Как в страшной сказке; «да чтоб я сдох» — старик никогда не был смелым.

Темнее и глубже, как лисья нора, все дальше отзвуки топора,

Он рубит и плачет: ему пора.

 

Луна показалась звериным зрачком и пристально наблюдает,

Как мох голодный, брызжа слюной, белые камни глотает.

И снова ветер несет беду: косматые тучи закрыли луну —

 В такой темноте не найти нам дорогу.

«Гретель, ты старше, не плачь же, ей богу!»

 

Ягоды — листья…проходит ночь, морок болотный уходит прочь,

Рядом поляна — в лучах зари что-то сверкает — «скорее, смотри!»

Из темного леса несутся бегом… Кто на полянке выстроил дом?

 

 Розовый пряник, коричные сны, сахарные одежды,

А в леденцовых окошках блестит маленький лучик надежды.

«Гретель, смотри — карамель витражей, башни из мармелада,

Пускай поджидают хоть сто смертей — такое попробовать надо!

Так сладко и вкусно, забудь обо всем: тут леденцы сияют»…

А за окошком бурлит котел, ведьма сидит слепая.

Она не торопится, тихо ждет, в когтистой лапе — застывший мед,

Катает пальцами в шарик —

Никто из детей никуда не уйдет, увидев блестящий пряник!

 

 «Как это случилось, куда ты пропал? Гензель, ответь мне, милый!

Тебя нужно вытащить из тенет, из сахарной этой могилы.

 Колдунья все потчует и не шумит, и птиц разгоняет свистом,

А вечером щупает ручку твою — насколько она мясиста.

Я буду работать, как будто слуга, тебя никогда не забуду:

 Я ей на закуску, а ты, братец мой, — как основное блюдо».

 Хоть неба не видно, но солнце искрит, течет сквозь лакричные ставни,

 И Гензель поет: «Ты меня не покинешь?»

 А Гретель в ответ: «Не оставлю!»

 

 Старуха решает: довольно тянуть, — и в печке огонь разжигает

«Эй, ты, девчонка, иди-ка сюда! — слепые глаза не моргают.

 — Ах, ты, тупица, негодная тварь, никчемная неумеха!

В широкое устье пролезешь легко, сейчас покажу, для смеха…»   

Как ярко и жарко горит огонь, как быстро в нем зло сгорает,

И воет старуха, и долбит в заслон, но Гретель ее не пускает.

Как страшно и гадко — какой кошмар, как ведьма вопила басом;

Над маленькой крышей клубился пар и пах ванилью и мясом.

 

Вот ключик заветный — открыла дверь, где братец изнемогает,

Не может подняться, ослаб, разжирел, но Гретель ему помогает.

 Все рушится — лопается карамель и лавой горячей плещет;

Бегут они по лесу, слышат людей, сердца их в надежде трепещут.

Нашли их, умыли, отдали в приют, лишь Гензель твердит уныло:

«Ты поломала мой пряничный дом — мне хорошо в нем было!»