Трое в стройотряде...
Когда-то, давным-давно, в стройотряде, они втроем обкладывали кирпичом финский домик. В нем же и жили. Комнат в доме было три — по одной на каждого. В один вечер их старшой, отрядный медик, по кличке Рубец, устал готовиться к очередной переэкзаменовке ( что состояло в основном в битье здоровенным томом «Патологическая анатомия» мух, неосторожно опускавшихся рядом на кровать), и привел в свои апартаменты доярку лет тридцати. Коля покурил с ними, а когда местная Афродита отвернулась, состроил Рубцу презрительно-брезгливую мину по поводу его избранницы и отправился спать в свою комнату. Он быстро заснул, но проснулся тоже быстро. Разные мысли стали его одолевать и не давать покоя.
— А не такая уж и плохая Фемина, — думал он, — Рубцу то я из зависти состроил рожу, — признался он сам себе.
— А так формы у нее по нашим колхозно-полевым условиям подходящие, и незачем корчить из себя принца датского. А главное девушка веселая, общительная. Рубец уже сорвал принадлежащие ему восторги и страсти, но может цветок любви Наташи не увял, и она навестит и его комнату?
Он еще немного поразмышлял и направился к соседней двери. Дипломатические разговоры об обмене Коля решил начать с Рубца, а то не дай Бог, не поймет коллега полета фантазии и навешает кренделей. А крендели от Рубцова Владимира могли оказаться не сладкими.
— Вовик, — тихо постучал он в дверь. Ответа не было. Тогда Агапов приоткрыл дверь и снова почтительным тоном позвал Рубцова.
— Чего тебе? — раздался недовольный голос Володи.
Думая все сделать деликатно, Агапов хотел вызвать Рубцова и поговорить наедине, не тревожа понапрасну даму.
— Володь, ну выйди, поговорить надо, — увещевал он товарища.
Стояла глубокая ночь. И по голосу Рубца было ясно, что он не доволен внезапным пробуждением и туманными предложениями говорить о чем-либо в такую пору.
— Володь, выйди на минутку, покурим, поболтаем.
— Ты что, совсем спятил, — хрипло, спросонья отвечал Рубец, — заходи, что тебе надо?!
— Володя, я тебя прошу, надо вдвоем поговорить.
Их третий товарищ Гена по имени Гез-паровоз в это время безмятежно спал в дальней комнате. Кстати, интересно происхождение его прозвища. В отряде он всех достал рассказами о своих бесчисленных любовных похождениях, которые почему-то всегда происходили в поездах. Когда у него резонно спросили, почему же он здесь такой скромный, Гена Рахман замялся. За него ответил комиссар отряда: «Выходит, он маньяк. Всем видам е*ли он предпочитает секс в эшелонах! Кому-то под стук колес приходят сны, а у этого индивидуума хрен поднимается!» Так Гена и стал Гезом-паровозом.
Наконец, чертыхаясь, из своей комнаты вышел Рубцов.
— Послушай, Володя, — ласково и вместе с тем немного запинаясь, начал Коля, — ты уже спишь, может Наташа пойдет ко мне?
— Ах, вот оно что, — улыбнулся Рубцов, — а то я не знал, что и думать. Выйди, поговорим. О чем говорить, о звездах? Или я спятил, или Агапов первый одурел в этой глуши?
— А тут простое дело. Что же ты, Ален Делон хренов, вечером мне рожи корчил?
— Ну ладно, — затянулся Рубец сигаретой, — студент студенту — друг, товарищ и так далее. Тем более Натаха, ух Натаха!
— Короче, иди, а я пошел спать на твой диван.
С замиранием сердца вступил Агапов в покои Рубцова, темнота которых скрывала желанную прелестницу.
— Наташа, Наташенька, — позвал Агапов. Ответа не было.
— Смущается дева, — думал Коля, и продолжал волнующие поиски в темноте, не желая, чтобы яркий свет нарушил таинственность происходящего. Но поиски затягивались, на мягких, теплых матрасах никого не было.
— Вот скромница, — думал про себя Агапов, а вслух бормотал самые ласковые слова, какие приходили в голову, и продолжал вслепую бродить по комнате. Хотя свет он бы и при желании не мог включить — проводку во время ремонта порвали. А в порыве страсти Агапов забыл, что они перестилали полы и несколько досок у стены не прибили.
Рубец тем временем лежал на Агаповском диване, усмехался в темноте и ждал, чем кончится ночной спектакль. Ждать пришлось недолго, токующий в ночи Коля вошел в опасную зону. Громкий вопль потряс дом. Разрываясь от давно сдерживаемого смеха, в прихожую вбежал Рубцов и включил свет. Из другой двери показалась испуганная физиономия их третьего работника — Геза. В руках он держал тяжелый лом. Наконец, на свет лампочки Ильича вышел и Коля Агапов, бледный, в одних зеленых трусах, и в кровь ободранными ногами. Рубец ржал как полковой жеребец, Гез, ничего не понимая, молча вертел по сторонам головой, но лом из рук не выпускал.
— Ах, наш бедный Руслан. Злой колдун похитил твою прекрасную Людмилу, — нараспев приговаривал Володя.
— Рубец, где она? — дрожащим от обиды и горечи несбывшихся надежд голосом спросил Коля.
— Да Натаха уже час как удалилась. Трахнул я ее, проводил на крыльцо и адью крошка на 110 килограмм. А тут явление: ночной герой-любовник.
— Ладно, посмеялись, и хватит, давайте спать, уже скоро рассвет, а завтра работы по горло, — закончил он свою речь.