Вестерн

Вечер красит предметно липкой и жирной сажей,

время врать, сулить и бессовестно отпираться.

Всё что ночью вечно, с утра окажется лажей,

грудой хлама, дешёвкой, пластиком декораций. 

 

Это как игра — выбирай пока, кем ты будешь,

у какой красотки взаймы попросишь личину,

что за парень спасет тебя и весь мир от чудищ,

просто чтобы найти для постельной сцены причину. 

 

Ты, конечно, умна и изысканна, ты за артхаус —

Ларс фон Триер, Мортье, в крайнем случае Вуди Аллен,

твой герой — не какой-то упоротый Микки Маус,

А как минимум Рурк — бит и пьян, и слегка печален. 

 

Двадцать три ноль две. Уже тишина, пока прохлада,

пара дней июня — и небо выбелит суховей...

Пыльный Иствуд, касаясь небритой щекой приклада,

будет целить в злого, и злой ему скажет: «Бей!» 

 

Благородную бледность скрывают разводы грязи

и на старые юбки нашиты атласные банты,

по законам жанра тебя насилуют мрази —

богачи в манишках или беглые арестанты. 

 

Ты кричишь мелодично под хриплое фортепьяно,

призываешь бога, имея в виду ковбоя —

он мечта для девиц и шлюх, кумир содержанок,

отобьёт у злого и заберёт с собою. 

 

Каждой ниткой своих давно нестиранных джинсов

он стремится под юбки к спасённым прекрасным девам,

он куда как лучше изнеженных пресных принцев,

он уйдет от тебя в закат, а не как иные — налево! 

 

...Старый пастор гундел, что надо б узнать сначала,

протестант он или, может, напротив — католик,

а хозяйка салуна, надсаживаясь, кричала:

«У него не стоит, он — потомственный алкоголик!» 

 

Ты швыряла в сундук лихорадочно лучшие платья

и шипела: «Заткнитесь! Мы с ним будем счастливы скоро!»

 

Это да. Только помни: чтоб не проебать своё счастье,

объезжайте десятой дорогой Горбатую гору.