Гламурная сказка со счастливым концом

Черт, черт, черт! Все же случилось! Заканчивается моя веселая разгульная пора. Хоть будет, что вспомнить. В этот раз не отвертеться. Женюсь! Иначе – все! Родители грозятся с денежного довольства снять, из дома выставить, проклясть… Да сами знаете, что в таких случаях обещают. Надоело им, вишь, меня, двадцатидевятилетнего красавца, кормить-поить, пора за ум браться. Может, и правда, пора, пусть и не хочется. Ладно, я готовый, новый опыт будет, жизненный. Еще, может, понравится, за уши не оттащишь.

Невеста уже давно для такого случая припасена. Наши папаши один бизнес мутят, только с разных сторон грызут. А тут прямо семейная корпорация светит: слияние, совокупление, преумножение и прочие ништяки на пользу отцов и детей. Лизка, она, в принципе, ничего так, тоже из нашей тусы бездельников и дармоедов. И внешне все при ней. Мы с детства знакомы, даже в Лондоне вместе образовывались, так родители наши порешали. Но как, образовывались, иногда, больше местные пабы и клубешники осваивали. На пару клубились. Все бы ничего. Но я недавно с такой девочкой познакомился зачетной. Певичка начинающая. Как глянешь – не на что больше смотреть не хочется, того и гляди, трусы лопнут. У нас с ней еще конфетно-букетный период не закончился. Пока только в гляделки играем. Я на ее формы смотрю, млею, а она в моем бумажнике свой кайф ловит. Теперь этим, видать и закончится, не совместить.

Сватовство, а одновременно и помолвку, решили в дорогом ресторане спраздновать, в узком кругу, так сказать – мы с Лизкой и родители. Впрочем, там запросто и без нас бы обошлись, лучше бы еще погуляли напоследок. И так все решено. Но надо же соблюсти обычаи: вечерние платья, смокинги, кольцо с брюлем в пять каратов. Руку с сердцем просить на коленях, цветы. Всем известно, как оно все положено. Папаша мой речугу толкнул назидательную.

- Вы, - говорит, - наше новое поколение, надежда и опора, детки! Идеальная просто пара: красивые, умные, образованные, все у вас есть. Не жизнь будет, а рай!

Он эти слова произносит, заученно так, как автомат. А сам у Лизкиной мамашки в декольте глазками любопытными, как у суриката, шарит. Говорят, у них когда-то что-то было, то ли в юности еще, то ли потом налево сходили, я особо не вникал, ни к чему.

А Лизка сидит вялая, как ящерица на солнце. И цвет лица нежно-зеленоватый. А на шее справа засос большущий из-под шарфика выглядывает. Да знаю я, она сейчас с Витьком Бодишефом мутит. Они вчера в клубешнике до пяти утра резвились, потом исчезли куда-то, сам видел. Нюхнули что-то или выкурили. А потом в койку. Витек, говорят, без заправки уже не может. Кстати, а почему их не оженить? Папа Витькин в нашем регионе цветными металлами заведует, тоже личность известная. Но у родителей другие планы. Жаль, хорошая пара могла получиться, правда, сторчались бы по-быстрому. Но хоть покуролесили до этого. Ладно, мы тоже, если повезет, еще свое взять успеем. Говорю же, Лизка баба вполне внятная. Пока суд да дело: привыкание, обживание, вхождение в родительский бизнес – еще погуляем, может. И с певичкой, и с Бодишефом разберемся, время есть еще, пусть и мало. Заканчиваются наши золотые деньки.

Свадьбу нам родаки отгрохали – это что-то с чем-то, вообще! Жаль, настрого друзей запретили приглашать. Не с кем было такую пышность разделить. Дорогущий загородный ресторан под это дело сняли. Гостей – человек тысячу нагнали. Все такие чинные, серьезные, будто не свадьба, а похороны, в самый раз. Я никого из них толком и не знал раньше, иногда только фейсы в газетах мелькали, вспомнил. Мы с Лизкой замучились встречать: стоять у входа, улыбаться, благодарить за поздравления и подарки, руки пожимать. Мне кажется, я теперь таким Гуинпленом с резиновой улыбкой до конца дней останусь. И рука правая на десять сантиметров длиннее стала, протягивал для рукопожатий.

Расписывали нас в саду под обвитой розами аркой, как в американских фильмах про красивую жизнь. Теперь Лизкин отец жгет. Доченьку к алтарю ведет, а сам блудливыми взглядами тоже вокруг кидается, новую красотень, похож, себе присматривает. Бабы от этих его зырков млеют, томные такие становятся, до тошноты. А чего там ловить? У него еще ни одна интрижка миром не закончилась, сплошные скандалешники всегда, на радость желтой прессе. Да и жадный он как Гобсек, если и дальше классикам мировой литературы соответствовать. Альфонс еще тоже!

Лизка пока шла, тоже куда-то не туда загляделась, и со всей дури каблучищем своим, острым как спица, и весом немаленьким, прям ему на ботинок от Church's ляпнулась. Ботинок насквозь пронзила, а может, и ногу тоже. Он завизжал как свинья на бойне, или еще громче, я так-то за всю свою жизнь на бойне не побывал, но говорят. Все забегали, засуетились. Потом ничего, вроде, успокоились, опять про свадьбу вспомнили. Расписали нас, но уже лениво, без особого пафоса. Гости устали от волнений, расслабились, а может, оголодали. Кормиться весело все потянулись в другой конец сада.

А там тоже все, как в высшем свете принято. Столики, стульчики, зонтики, оркестр, официанты во фраках и перчатках спиртное разносят на подносах, кланяются. Мы с Лизкой тоже хотели расслабиться, но родители опять тут как тут – блюдут. Ну да ничего, у нас там под кустом было малек на такой случай припасено, прогнозируемый.

Между столиками постройки прикольные изо льда стоят. Хрен знает, где они летом лед взяли, и почему не таял. Словно старинные замки, насквозь прозрачные, но маленькие, как игрушечные. На них бутылки с водкой расставлены, хрустальные вазочки с икрой, соки, фрукты. А в одном, внутри, даже моделька сидела в купальнике, золотыми блестками расшитом. Всем улыбалась, когда ее со всех сторон ходили-рассматривали, а у самой губы от холода трясутся. Такого я, признаюсь, и в фильмах не видел. Изрядно предки мошной тряхнули, постарались. А удовольствия все равно никакого: все тенями бродят, типа, беседы светские ведут, а сами примериваются, как бы икры побольше заглотить и крабов, от других не отстать. Мы с Лизкой пару раз под кустик сбегали, тоже догнались, веселее стало. А то сдохнуть от скуки на раз можно.

Посредине фонтан с шампанским устроили, тоже по приколу, чтобы гостей ошеломить, типа тюльпан такой на высокой тонкой ножке. Рядом стойка с бокалами. Под конец вечера Лизка туда голову засунула, в чашу, под струю, типа, топиться. А обратно вытащить не может, неудобно тюльпан сделан. Захлебываться начала. Охранники еле ее достали, чуть шею не сломали. Гостям развлечение перепало неожиданное, а мне это знак был, на будущее, только не понял тогда. Оно так бы и ничего, только ругалась невеста  сильно, когда ее из фонтанной емкости выкручивали. Не по-великосветски отнюдь. Ну и шампанского наглоталась, совсем сомлела. А у нас программа впереди обширная. Мои родители путевку в круиз по Карибам подарили, в апартаменты для новобрачных, самые дорогие на корабле. Хорошо хоть самолет наняли отдельный, куда нас с молодой женой и погрузили, а то еще куда не туда бы улетели.

И счастье, закончены все эти протокольные процедуры. Теперь и расслабиться можно. Правда, на борту спиртного нет, меня родители специально вчера предупредили. Ну и ладно, завтра на месте будем, там и погудим, надо же в себя после свадьбы прийти, отвлечься на хорошее. Лизка дрыхнет уже поперек кровати, бревно пьяное. Вперед, к приключениям!

Полет незаметно прошел. Утром проснулись – позавтракали. Опять икра и ананасы, надоело. А там и посадка. Лизка Майами как свои пальцы с маникюром – насквозь знает. Багаж на корабль отправила, а меня потащила в какие-то трущобы, я аж струхнул: прирежут, и не заметит никто. В забегаловку крошечную сунула кофе испить, обещалась через четверть часа вернуться. Когда пришла, смотрю, глазки у нее заблестели, щечки порозовели. Правда, качается слегка, будто мы уже на корабле. Но это она от старых дрожжей, может, в себя не до конца пришла.

Да, моя семейка тоже не пожмотилась. Апартаменты нам достались – чистый Виндзор, я там на экскурсии когда-то был. Все белое и в позолоте. Кровать под балдахином широкая, как теннисный корт. В ванной джакузи, вулканический гейзер прям. И наконец-то холодильник с бухлом, шампанское в ведерке со льдом на столе – комплимент молодоженам - фрукты, торт. Жить стоит!

Поплыли, наконец, от берега только полоска темная осталась на горизонте. Лизка в ванную шмыгнула, а я на балконе устроился, окрестности озирать. Красота, конечно, не дома. Правда, как вспомнишь, что женат теперь – на сердце не кошки, мопсы скребутся. Но так надо, ничего не попишешь.

Лизка тоже на балкон выплыла в шелковом халатике до пупа лилового цвета. Завалить ее на наш сексодром, что ли, побаловаться? Неохота, она еще пару дней назад с Бодишефом трахалась после девичника. Друзья добрые доложили. Пусть отстоится пока, отвисится или там отлежится, не знаю, как правильно будет. Женушка на мое хмурое лицо взглянула, хитро сощурилась.

- Не боись, сейчас поправим все, - и умчалась в комнаты.

Вернулась с пластиковой бутылкой от воды и ножницами. В блюдце шишку накрошила, у меня шары от удивления чуть не выпали, вот зачем мы по трущобам лазили. Еще пара минут – и бульбулятор готов, как волшебной палочкой взмахнула. А на балконе посреди океана так славно.

Время уже и к ужину подкатилось. Приоделись мы и двинулись, потом вернемся - еще повторим и может, если повезет, зажжем на всю катушку.

В ресторане народ нарядный такой, цивильный: церемонно кушают, культурно выпивают. А глаза, видно, горят, все в предвкушении праздника по поводу начала круиза. Я огляделся по сторонам. За дальним столиком стайка девушек, штук пять подружек, сразу видно. И среди них пухляша такая имеется, как раз все, как я люблю. Вон, кажется, и она меня заметила. А Лизка в другую сторону смотрит, похож, на негра глаз положила, что один ужинает. Ничего такой, годится.

После трапезы мы еще догнались и отправились к бассейну на верхней палубе, там вовсю гремела музыка. Птички мои уже в клетке, веселятся. К ним и поспешил. Девчушки оказались из Голландии, колледж только что закончили, отмечают. Развеселые такие, прелесть. С ними и затусил. Они какие-то таблы все глотали, мне тоже попробовать дали, сразу горизонты расширились. Весело!

Лизка тоже своего не упустила, пару раз видел, как она в знойном танце извивалась, к тому негру прижималась. Ничего такая парочка, он рядом с ней как Годзилла выглядит. Народ тоже постепенно расковываться начал. Уже на диванчиках парочки сосутся, в мужском гальюне драку спроворили, весь кровью залили. Аниматоры стараются, к гостям взывают, как могут. Но куда там, понеслась развлекуха снежным комом, не остановишь. Часа в три утра кто-то в бассейн шлепнулся, то ли столкнули, то ли сам прыгнул, теперь не разберешь. За ним еще попрыгали, смехота, дамы в вечерних платьях вылезают мокрые как курицы. Все просвечивает, что надо и не надо. А нам другая идея в голову пришла. Все из-за негра этого, он на меня злобно посматривал весь вечер, видать, Лизка сказала, что с мужем тут. К борту меня подтащил, нырнуть предлагает, кто дальше. А я что, я ничего. Не вопрос вообще. Люблю это дело. Разделись мы с ним и прыгнули. Кто дальше прыгнул, не особо и поняли. Зато дивно, как в сказке: море, звезды, пароход наш разноцветными огнями светится, будто елка в новый год. А там с поручней птички уже мои свисают, руками машут. И Лизка с ними. Я им тоже махнул, мол, сюда давайте, круто же. Они и попрыгали, снизу казалось, чисто ласточки или стрижи. Красиво!

Вдруг корабль наш загудел, у меня аж уши заложило. Тревога, оказывается, люди за бортом! Забегали там, засуетились, круги спасательные в воду покидали, шлюпки спустили. Выловили нас, на борт подняли. Дальше я как-то слабо уже помню.

Проснулся на нашем сексодроме в каюте. Вокруг птички мои спят в живописных позах, в разной степени одетости и раздетости каждая. По полу бутылки от шампанского катаются, фантики, еще какая-то дрянь. Славно, похоже, оторвались. Птичек я разбудил и выставил, пусть к себе идут. Только пухляшу оставил, еще поваляться. На обед мы с ней вместе отправились. Корабль, кажется, вымер. Одни пенсы кушают, молодежь спит, даже птичек не видно. Лизки тоже нет. Наверное, у негра в каюте торчит, расстаться не может. Ладно, пусть развлекается.

До вечера я проспал, а потом опять понеслось: птички, рыбки, бухло, танцульки. Только утром в себя пришел. Смотрю, негр завтракать пришел, один, между прочим. Я к нему подсел, спрашиваю, где жена моя?

- Так я ее после нашего того купания больше не видел.

- Как не видел, разве она не с тобой с тех пор тусила?

- Не, я вылез и сразу спать пошел.

- А где же она?

- Не знаю. Твоя же жена….

Моя, да. Значит, мне и искать. Отправился к администраторам, объяснил. Они капитану доложили. Команда весь корабль обшарила. Нет нигде Лизки. Выяснять стали: кто спасал, кого. Кажется, ее не вытаскивали. Не помнит никто. Вот, финт, что же я теперь родителям нашим скажу? Подожду денек, может, все ж объявится, еще у кого спит. Но странно.

Лизка не появилась ни на следующий день, ни еще через. Твою ж мать, больше ждать нельзя, накрылся мой круиз, баста. Придется звонить родителям.

Дальше подробно рассказывать не буду. Наши папахены прилетели. Три дня прочесывали море вертолеты и спасательные корабли. Все без толку оказалось. Нет Лизки, как не было. Еще пару дней я ждал, пока отцы местные бордели пробовали. Потом мы в Москву отправились, в полиции сказали – нечего больше ловить, погибла Лизка наверняка, раз до сих пор не нашлась.

Дома траур полный, все как призраки бродят в черных одеждах, скорбят. Я к себе слово «вдовец» примериваю, и никак понять его до конца не могу. Может, это от того, что мы еще толком мужем и женой стать не успели, сразу вот такое. Короче, ацкий ад вокруг, куда взгляд ни кинь. Если бы не та певичка, что-то она подозрительно уступчивая стала, я бы не выдержал, спился или чего похуже. А так ничего, отвлекаюсь.

Родители еще своими стенаниями напрягают - все пошло не так, как им хотелось и планировалось. А я что поделать могу? Ничего. Пусть сами как-нибудь разруливают. Потом, вроде, нашли какие-то точки соприкосновения, по бизнесу в смысле, общий язык и общие интересы, подуспокоились. Ну и ладно, ко мне не лезут и хорошо. Уже пара месяцев прошла, утрясается все.

Как-то лежим мы с певичкой у меня дома в спальне, ее записи слушаем. Чистый вой собаки на кладбище, я вам скажу.

 

Как любил меня вампир с острыми клыками

Рвал под простынью меня прямо на куски.

Испотелась тогда вся я, посудите сами –

Разве ж есть еще средь нас чудо-мужики?

 

А как бросил он меня, нечисть мохноногая,

Я в постели шелковой сплю всегда одна.

Пусть подруги говорят: Стала недотрогою.

Просто жду, когда взойдет красная луна!

 

Мне как-то даже погрустнело, разная чертовщина в голову полезла. Вдруг мобильник зазвенел, я даже вздрогнул. Номер невнятный, я таких за всю свою жизнь еще ни разу не видел. Ответил, а там треск, помехи на линии, и голос женский бормочет что-то, далеко так, почти не слышно, и словно бы Лизкин это голос, как будто из преисподней прям. Я звонок сбросил, певичкины завывания вырубил немедленно, она обиделась, конечно, ужас как. Ну да и ладно, пусть домой топает, надоела, да и не нанимался я такое слушать, после которого невесть чего мерещится. Выставил ее и спать лег. Через два часа опять такой звонок. Я остерегся отвечать. Но, увы, так и вовсе не заснешь, под звонки эти, да и бесовщина разная в мысли прет. В третий раз нажал на ответ и осторожненько молчу. А там, и правда, Лизка, да отчетливо очень.

- Чего молчишь? Я это, я, жена твоя. Забыл уже, что ли?

Я с трудом себя в руки взял, даже как-то не до конца. Стал расспрашивать: где она, как так вышло, чего домой не возвращается? А она мне:

- Прилетай, сам все увидишь. Только родителям молчок, не выдавай меня.

Координаты я записал на всякий случай и задумался. Чего там с Лизкой стряслось? Интересно. Надо посмотреть самому, я же муж, заботиться обязан.

Родакам наврал, что в Израиль по святым местам в паломничество хочу. Они на меня вылупились, будто первый раз в жизни встретили. А что еще придумать, чтобы субсидировали? А это путешествие богоугодное, духовное даже, пусть среди нас особо религиозных и нет. Поверили, и ладно, я рад.

Лететь теперь пришлось обычным самолетом, бизнес классом, никто мне персональный не подал. Потом еще катером несколько часов трястись. Наконец, впереди замаячил остров. По виду –  необитаемый. Неужели моя Лизка в Робинзона играет? Слабо ее представляю как-то без горячей воды и ледяного мартини.

Пристань деревянная, словно в деревне. На ней дед старый нас встречает. Руку мне подал, выбраться помог. Катер отчалил. Блин, куда это меня занесло, непонятно! Может, подстава какая? Внутри сжалось все. А дед улыбается, рукой машет, типа за собой зовет. Ладно, посмотрим, что здесь такое. Прошли мы с ним метров пятьдесят по пляжному песку, а там дальше дорога асфальтированная, и лимузин стоит, меня ожидает, шофер в ливрее дверцу распахивает. Чудеса! Уселся я, дед на берегу остался. Покатили. Недолго совсем, минуты три ехали. Я думал, там джунгли непролазные, а нет, ни фига. За поворотом открылась ровная такая площадка: парк, газон и дом, скорее даже замок посредине. Вот это пердимонокль, я вам скажу, неожиданность. На крыльце дворецкий с ноги на ногу переминается, видать, меня встречает. Внутри круче, чем в Эрмитаже, потолок такой высоты, что и не виден. Везде камень, свет, картины на стенах. Привели меня в библиотеку с книгами от пола до потолка, на кожаный диван усадили. Пепельницу и ящик с сигарами подвинули, на столик с напитками указали. Жестами приказали ждать. Я себе виски со льдом спроворил, пятидесятилетней выдержки Dalmore, между прочим, утонул в диване, разнежился.

Чу, дверь скрипнула. Баба какая-то вперлась, в абайи и хиджабе. Ключ в двери повернула, дверь заперла. Чего ей от меня надо, интересно? Платок скинула, на диван плюхнулась, к роксу моему руку тянет. Матерь божья, да это ж Лизка моя! В жизни бы не узнал! Да я уже и забыл слегка, зачем приехал.

- Это ты? Как ты здесь оказалась? И где мы вообще?

- Привет, муженек, что, не ожидал? Бросили вы меня все, забыли. Да и ладно, мне и здесь неплохо.

- Как? Расскажи.

- Ну как… Помнишь, мы тогда с корабля прыгнули? Вас вылавливали, а я поплавать немного решила, охладиться. Бухая, конечно, была. Отплыла в сторону, где света уже не было, поныряла, обратно к кораблю отправилась. А там уже убрано все. Я махала руками, кричала, никто не заметил, уплыли вы. А я осталась.

- Да ну! А дальше что?

- Два дня в воде провела. Из сил выбилась, сознание потеряла, очнулась уже здесь.

- Да где, здесь-то? Где мы вообще сейчас?

- Ты ж видел сам, остров это, в океане.

- Да, но странный, благоустроенный такой.

- Здесь шейх живет, богатый, страсть просто. От дел уже ушел и вот жизнью наслаждается, остров себе купил.

- А ты что тут делаешь? Почему не отзывалась так долго?

- А мне здесь нравится. Любовь у нас. Мне хорошо.

- Но… он же старый, наверное.

- Да не особо так, нормальный, сорок восемь ему.

- Так у них, говорят, гаремы, целая армия баб.

- Есть. Но он сейчас большую часть домой отослал, сыну. Только восемь нас здесь осталось с ним.

- И ты все это терпишь?

- А мне хорошо, понимаешь ты или нет? Он тебе и Бодишефу, вместе, сто очков вперед, как мужчина, даст. Надоели мне ваши пацанские игры и игрушки. Вы так, даже не щенки, вши, а он мужик. Короче, я тебя позвала сюда, чтобы ты сам увидел, мне хорошо! И не комплексовал, что в смерти моей виноват. Живая я, и как видишь, счастлива.

- Но… А твоя семья, они же тоже должны знать…

- Ни в коем случае! Иначе спокойно жить не дадут! Поклянись, что никому ничего не скажешь! Обойдутся без меня пока.

- Ладно, обещаю.

- Все, теперь вали. Тебе здесь нельзя быть, и так с трудом эту встречу выпросила. Прощай! И не забудь своего обещания.

Всю обратную дорогу на землю я думал о том, что увидел. Вот, Лизка дает! Хотя, если ей хорошо там, пусть наслаждается, пока можно. Надоест – сама вернется, никуда не денется. Конечно, я никому не скажу. Оно мне надо? Я теперь, вроде, уже женат или был, в следующий раз повторить такую попытку родителям, надеюсь, не скоро захочется. Пусть Лизка развлекается, я тоже буду. А дальше потом посмотрим.