Рука бога (часть вторая)
Микки протёр очки, отпил сока, поджимая тонкие губы, поморщил нос от густого дыма сигары. Ветер шевелил его лохмы, но чёлку, падающую на глаза, удерживала шляпа.
— Не будете возражать, если я включу запись?
Голос мягкий, на полутонах обволакивал будто мёдом. Аугусто кивнул. Журналист достал диктофон, положил на стол, щёлкнул кнопкой.
«Ничего себе, раритет» — Аугусто наклонился рассмотреть редкостную вещицу, видел такие в музее, миллион лет назад, ещё в молодости, серебряный корпус, внутри крутится плёнка, чёрные кнопки.
— Вас зовут Аугусто Медина, и вы служили пехотинцем-наёмником Батальона Ярости, участвовали в операциях по освоению Туманности Ирис в 2112 году, верно?
— Так точно, — Аугусто расправил плечи, хотелось соответствовать образу, сложившемуся голове назойливого журналиста, этакий бравый десантник, без предрассудков, закованный в бронежилет с пушкой наперевес. По мере сил, Аугусто старался держать форму, пробежать пяток километров и сейчас не проблема. Наверно. В животе булькнуло, и он прикрыл рот, выпуская изжогу.
«Всё же старею», мелькнула досадная мысль. «И хорошо нет вопроса, чей я сын, иначе сразу уйду».
Молодая пара присела за соседний столик. Микки скривил губы, словно не нравился их, чуть истеричный смех.
— Давно вышли в отставку?
— Лет шестнадцать назад.
— Это было ваше желание вернуться на Землю? Слышал, многие не возвращаются, десятилетний перелёт в капсуле не поездка в соседний супермаркет, акклиматизация в течение года, врачи, таблетки и прочее. Да и потом, на Альфирке куча уютных мест для жизни, почему вы вернулись? — Микки выжидающе смотрел в глаза ветерана.
«На что он надеялся, на растерянность, испуг, неуверенность? Чёрт, почему я накручиваю, ему любопытно и это нормально, журналист, это у них в крови».
Аугусто мотнул головой.
— Я не вернулся, скорее воскрес.
— Простите не понял?
— Здесь дешёвое мартини, — ветеран улыбнулся, припоминая гадостное местное пойло на Альфирк, — я не люблю жару, и сиреневые облака смущали. И ещё: те зубастые твари в море, ну вы знаете... не искупаешься в тёплой водичке. На Земле — безопасно.
Он бы добавил, что только здесь спит — как младенец, не боится шорохов и ему хорошо.
Микки кивнул на его руки, иссечённые рубцами, бронза загара не закрыла их.
— Это последствия той операции?
— В основном. Хотя, конечно, случались и другие, до неё.
— Но, именно за ту операцию вы получили звезду Героя и чин лейтенанта, не так ли?
Аугусто почувствовал, как улыбка расползлась по широким скулам, защипало в горле, застучало в висках. «Вот она — отрыжка проклятого эго, не пройдёт как простуда».
— Да. Звезда, приятная штука, как ни крути.
— Расскажите подробнее, что случилось десятого марта.
Аугусто на секунду задумался. Вскрикнула на воде чайка, пожилая пара рассмеялась, выронил вилку бармен.
«Да ладно, почему бы и нет, правительственная комиссия не наложила на меня запрета на разглашение»
Он, глотнув мартини, пыхнул сигарой, шоколадный вкус с привкусом аниса, как научились делать такие...
— Вы слышите меня, Аугусто?
— Задумался, извините. Загадочная история, можно сказать — мистическая. Я служил тогда, как вы правильно указали — наёмником в Батальоне Ярости. Записался после окончания колледжа. Начиналось освоение далёких галактик, всякий мальчишка мечтал посмотреть Вселенную, потрогать пришельцев, заглянуть в глаза неземному. Молодость и жажда приключений двигали такими, как я.
«Что-то меня понесло, вот так ляпнул — заглянуть в глаза неземному». Аугусто задумался. «Жизнь в одиночестве имеет свои недостатки, мысли зависают гирляндами, глушат сознание. Рыбаки да туристы вокруг, кому здесь продашь наболевшее, свою философскую чушь. Говорят, можно завести собаку в кредит... Да и ладно, пусть слушает, в конце концов, сам напросился».
— Кровь бурлила, адреналин зашкаливал, да и платили по найму прилично. На Земле стало невыносимо однообразно, слишком культурно, чересчур вежливо, до тошноты гламурно.
К моменту операции на Ирисе я имел за плечами пять лет боевого опыта. Стал сержантом, слыл крутым парнем, командовал взводом. Туманность находится в созвездии Цефея, что как бы неподалёку. Нас забросили в начале марта. Экопланета GNS −2112, так она называлась, символично, не правда ли, переплеталось с годом 2112. Хорошая планета, ещё живая, шутил, помню, капитан Григовец. Немного похожа на Землю, на восточную её часть. Горы, иссушенные равнины, чахлые деревья и сухие ветра. Страшная жарища от двух светил и аборигены.
— Население планеты? Вы имеете в виду, уникальное племя Стиксов?
Микки смотрел взволнованно и, кажется, позабыл про сок. Аугусто затянулся, стряхнул аккуратно пепел в чашку, принесённую официантом.
— Про уникальность нам не сказали Микки, только про аборигенов, оказывающих вооружённое сопротивление Силам Освоения Планетарных Систем, СОПС. Это, если коротко.
— То есть, вы хотите сказать, что СОПС выслали «Батальоны Ярости» на зачистку планеты?
Ветеран поперхнулся, утёр рот платком. «Вот ведь гад, подловил».
— Я этого не говорил Микки, это ваша придумка. Стиксы, возможно, и уникальны, а в то время ситуация выглядела иначе. И потом, зачем пехотинцу политика. Политика ему не нужна. Политика вредна солдату. Дали приказ — выполняй. Мы называли местных — трёхглазые черти, за третий глаз во лбу и ступни, обрезанные словно ласты, жёсткие как резина. Стиксы скакали по раскалённым камням без всякой обуви. Кстати, они тоже нас обзывали, некрасиво и громко шипели.
— У них сложный язык, — поправил Микки. — Пятьдесят две буквы алфавита, четырнадцать шипящих согласных. А третий глаз, назывался «Шуииш» что в переводе звучит как — «Глаз Бога»...
Микки осёкся, поймав изумлённый взгляд, потянулся за соком.
— Простите Аугусто. Увлекаюсь их историей. Продолжайте.
— В общем, не заладилось с самого начала. Высадились с ошибкой координат, ночью, в горах. Скалы, туман, перепад температур, как аборигены там жили, даже не представляю. Но черти, словно ждали, использовали неизвестное оружие, запускали из вытянутых сосудов в облака разряды подобно молниям, через минуту-другую нас накрывало шапкой крошечных льдинок. Поймал такую, парализация и смерть. Грёбаная разведка проморгала вооружение, и щиты мы не взяли, задание — казалась лёгкой прогулкой. На высадке потеряли человек десять, не меньше, Стиксы разбили нам двух ходоков, здоровенных роботов на пневмоходе. И атака за атакой. Дроны смело молниями, как рукавом небо протёрли, и вот мы без поддержки с воздуха, без наблюдения. На второй день от батальона осталась половина. Сухпай на исходе, воды нет. Думал, не выживу, две контузии за сутки, почти что оглох. Капитан вызвал подмогу. Штурмовые группы прилетели к утру, а в ночь, воздух остывал до минус пяти, как пересидели — не помню, крысами зарывались в землю.
Аугусто жадно допил мартини, жестом позвал официанта, попросил повторить.
— В Долину вышли к концу следующего дня. Жара, из ущелья тянуло гарью, дышать нечем. Бои почти закончились, мы шли на посадку, вели пленных.
— Простите Аугусто, другие племена оказывали сопротивление?
— Не знаю, других не встречали. Стиксы населяли высокогорную часть и боролись за каждый метр. Долго не мог понять, почему.
— Когда пришло понимание?
— Позже, когда подошли к монументам. Колонна плелась молча, человек сорок пленников, безвольные, грязные, подавленные. И тут разведка притащила шаманов в одеждах до пят.
— Проводники. — Микки вежливо улыбнулся, оголяя тридцать два зуба. — Извините Аугусто. Это не шаманы, религии в нашем понимании у Стиксов нет. Вожди, они же проводники — самые важные единицы племени, это они были в белых одеждах.
— Минуточку Микки, я не упоминал цвет халатов.
Журналист искренне удивился:
— И что? В центральном музее «Великих Планет» есть фотографии, это не тайна.
— Наверно. Простите.
Аугусто раскурил потухшую сигару, официант принёс мартини. «Читал я про этих проводников, воскресный "Йоркер" накатал, помню, целую страницу на первой видеополосе. Как быстро меняется мир — вчерашний враг оказался гением. Правда, если покопаться в истории, найдётся с десяток подобных перевёртышей».
Микки ждал, и Аугусто продолжил:
— Эти странные сооружения, мы увидели издали, две башни в виде рук из твёрдого дерева вздымались метров на сорок, мы прозвали их «Руки Бога». Помню, капитан Григовец ворчал что-то про символичность, а мы задирали головы, разглядывая бурые ладони размером с лайнер, с пальцев спускались лианы. На уровне запястий, руки оплетали проржавевшие металлические наручники, соединённые массивной цепью. Точно подсмотрели у копов из прошлого. Это шутка, откуда им знать про наручники, я и сам видел только в кино. У основания колонн чёрными дырами зияли двери и окна, чуть выше. Обман зрения, как выяснилось потом, проходы оказались закрыты.
— Иллюзорная ловушка «Браунера», — вставил Микки, — я проходил в университете. Профессор доказал, что противостояние двух светил в зените создаёт определённые условия, искажающие восприятие глазного нерва и, соответственно, вызывающее иллюзии.
— Да чёрт его знает, Микки, не слыхал о вашем профессоре, но выражение — поймать глюк, знакомо любому бойцу. Так вот, Стиксы притормозили возле скульптур, собрались в кучу, бухнулись на колени и зашипели. А вы говорите — нет религии, элементы в точности совпадают. А эти странные движения, руки в стороны, головой в песок, только задницы торчат. Выглядело смешно. Григовец приказал их не трогать, пусть молятся.
Ветеран замолчал, припоминая детали. Картинка вспыхнула, будто случилось вчера и не было бессонных ночей, запоев и бесчисленных сеансов пси-координатора. Ему двадцать, он пехотинец «Батальона Ярости», здоров, безудержно смел и отчаян, готов к освоению новых земель.
Ладони предательски задрожали, подмышки налились влагой и Аугусто опустил стакан на стол.
«Вот только убивать никого не хочу, как и умирать, впрочем. Очередь мертвецов, что выстраивалась в моих снах, подтаяла, но не закончилась, каждый желал отомстить. Столько лет подряд они безжалостно сжигали, резали и рвали на куски— мою воображаемую жену и детей. Как не сошёл с ума. Детей, сволочи. Маленькую, похожую на ангела трёхлетнюю девочку, и вихрастого мальчика лет двенадцати с портфелем в тонких руках. Их визг заставлял меня биться в конвульсиях, а крики жены, тёмно-русой метиски рвали жилы из ног, и помню, каждый раз я падал без сил. Молил о прощении, каялся, но мертвецы заставляли смотреть и изливаться слезами. И ведь никогда эти сущности не трогали моё крепкое тело, хоть я и просил. Уверен, они ждали, когда обрету настоящую жену, реальных детей, чтобы прийти в их сны. Поэтому полюбить кого-либо, я страшно боялся. Просто не смел. Даже собаку. Ведь только здесь, в бухте Диско, я научился выпрыгивать из окна спальни в кипарисовый лес, мертвецам туда не было хода, думаю, их отпугивало пение древесных лягушек. Не знаю. Но я сплёл гамак из лианы, просыпался с рассветом и возвращался домой. Вот только зачем это знать журналисту».
Микки отметил его волненье, Аугусто умудрился сломать сигару. Парочка наконец расплатилась и ушла в сторону пляжа. Микки облегчённо вздохнут, будто воздуха стало больше.
— Итак Аугусто, вы сказали, они молились, хотя напомню...
— Да, да, у них нет религии. И всё же, Стиксы уткнулись в песок. И тут шаманы побежали в проёмы. Один вправо, другой влево. Пленники повскакивали, резвые как кузнечики, раз — и нет их. Пока мы сообразили, что к чему, Стиксы выскочили наверх, столпились возле пальцев божества. Я и не понял, как они умудрились промчаться сорок метров по лестнице за минуты, уму непостижимо. Мы взяли оружие на изготовку. Григовец запретил стрелять, проворчал, куда денутся, небо под нашим контролем, летательных аппаратов у чертей не было и в помине. Короче, приказал окружить башни. Помню, мы делали ставки, выдержат монументы или обвалятся с этими голодранцами. Только я догадался, что сейчас случится невообразимое. Знаете, когда шаманы, ну проводники эти появились в бойницах, я принял это как знак, в груди застучало.
— Это не бойницы. Окна Эреиш. Пространство, генерирующее энергию двух светил, — Микки выставил ладони в знак извинения. Аугусто заметил, что пальцы его дрожат.
— Возможно, не знаю. Увидел, что шаман упёрся ногами и руками в углы, и одежда его заискрилась, а Стиксы, вбегая на изогнутые пальцы этого божества, исчезали. Вспышка, хлопок, следующий.
— И что вы сделали? — Щёки Микки раскраснелись, он заёрзал в волнении.
— Хм. Их надо было остановить, пленных брали для изучения. Нужны были живые аборигены. Так нам сказали. Я помчался в правую Башню, как проскочил — не понял, дверь мне открылась, а вот капитан потом брызгал слюной — уверял, будто я промчался сквозь стену. Мистика, да и только. Внутри винтовая лестница с каменными ступенями, а воздух наэлектризован — что волосы дыбом, пощёлкивает, не по себе. Побежал по лестнице до третьего поворота, и попал на первый этаж. И дверного проёма нет, сплошная стена. Вот думаю, что за бред. И снова вверх, пробегаю третий поворот, и снова внизу. Чертовщина какая-то.
— Короткая Спираль Шиишпра. Так проводник запирает Башню Трансформации. И как вы прошли?
— Спираль, трансформации, ши-ши-иш-ши... Где вы это накопали, чёрт возьми? Короче, я плюнул, саданул сгоряча кулаком по стене, изрезал руку, стою в крови. Повернулся и увидел окно, в нём проводника. А только что это была стена. И первое, о чём подумал — остановить гада любой ценой, и высадил в него обойму из лазера. И всё кончилось. Разом.
Ветеран замолчал. Вспышки исчезающих в искрах аборигенов стояли перед глазами.
«Кто бы сказал мне тогда, что увижу мост Эйнштейна-Медина в действии, на расстоянии вытянутой руки. Чёрт. И представить не мог, что трёхглазые придумали всё до нас»...
— Аугусто?
— Да? Простите. Воспоминания не всегда приятная штука. Ну так вот, двери вернулась. Выбежал на ладонь, там пятеро — все живые. Второй Шаман и его люди исчезли, пехотинцы не смогли пройти в Башню. Вот и всё. Монументы разрушили. Потом мир заговорил об уникальности Стиксов, об уничтожении святынь и культурного наследия.
— Значит, вы убили проводника и получили звезду Героя.
— Нет, не так. Есть задачи, которые нужно выполнить, есть задачи, которые можно не выполнять, а есть задачи — невыполнимые в принципе, за них и дают звёзды. Так вот, СОПС посчитал мои действия по высшей категории сложности.
Аугусто задумался, возникло ли у него сострадание или печаль в момент выстрела. Нутро молчало, убивать приходилось так не раз и чувства практически атрофировались. Боль, стыд, это не про него, и страха не ощущал, только усталость после тяжёлых боёв. Вернуться на базу, принять душ, опрокинуть виски стаканчик другой, потеряться в тревожном сне.
Единственное, что не мог он забыть из того эпизода — шёпот фигуры в окне, именно шёпот, а не шипенье. И он расслышал слова, и выстрелил от неожиданности, так думается сегодня, а тогда считал, что со злости, ведь жал на курок, пока бластер не выдал осечку. И долгие годы, как ни старался затереть в памяти эти слова — не получалось, но опять же, журналисту это знать ни к чему.
— И после того задания, Микки, я перевёлся на космобазу, в боевых операциях более не участвовал. После «позорных событий 2112 года», как назвали те времена либералы, планету переименовали в Стикс, представителей племени, бегущих по двадцатиметровой «Руке Бога», отлили в бронзе на Аллеи музеев в Вашингтоне. Я не поехал на открытие.
— Это был мой отец.
— Что простите? — Аугусто вздрогнул, рука с сигарой зависла над столом.
Микки смотрел в упор, в его нависающей чёлке ветеран заметил моргнувший зрачок.
«Трёхглазый, чёрт тебя побери, не может быть, как проглядел? Вот ведь болван».
Микки взял квадрат диктофона.
— Тот проводник был и моим отцом. Это он впустил вас в Башню, сами бы не вошли. Проводник позвал вас с собой, почему не послушали голос разума, голос сердца? Вам предоставили уникальную возможность — пройти сквозь время и пространство, и обрести. Хотя это уже неважно. Ваш отец был Великим контактёром, но вы не последовали по его стопам. Интересно, почему?
«Чёрт, о чём он говорит. Надо же, вспомнил папашу, которого и не помню. Что дал мне отец? Да ничего, кроме слёз и тоски матери. Да, возможно, дважды герой, придумал мосты и мотался через них по Галактикам, втирался в доверие к цивилизациям. Наверно, предотвращал войны, не знаю. Учёный, ставший вдруг миротворцем, чёрт его обери. Ну и что? О его существовании напоминали лишь поступления на счёт в банке, и маму, они не спасли от алкоголизма. Отец, что и за руку меня не держал, зачем о нём думать. Его нет. С ним покончено. Навсегда. Теперь пусть пялится на Звезду Героя в полутёмном холле. Мою Звезду, между прочим. И плевать за что её дали, награждён, значит, достоин».
Тело Аугусто пробила дрожь, кровь забурлила, выдавая испарину и он упёр лоб. Он склонился вбок, захотелось заглянуть под стол, как Микки засунул свои ласты в ботинки. Журналист заметил движение.
— Генетику в племени обычно передаёт мать, ну кроме, формирования стоп, в этом мне повезло.
— Да мне без разницы, Микки.
Ветеран глотнул виски — хороший вкус, не дешёвка. Беседа перестала ему нравиться. Он попытался проанализировать, к чему всё идёт. «Как же я прокололся с Микки, такая чистая биография у парня, три раза перепроверил».
— Вы не ответили Аугусто.
— Не понимаю, о чём вы, Микки.
Аугусто захотелось на море, окунуться в тёплые ещё воды и кролем пойти вдоль берега погружаясь носом в бирюзовые волны. Желание было настолько сильным, что пришлось сильно напрячь живот, чтобы снять спазм в голове.
Журналист всё никак не унимался со своей болтовней.
— Я ведь отлично вас помню Аугусто. Тогда вы носили волосы, такой смешной чубчик из-под каски, жёлтый шеврон на рубахе, номер «101» на значке. Вы один из немногих, кто предложил Стиксам воды, благородный жест доброй воли, учитывая ситуацию.
Аугусто не стал его разочаровывать: отдать пленным воду приказал капитан.
— Просто вспомните, Аугусто, что говорил Проводник.
— Не хочу. То был бред моего сознания, шаман не мог знать английский или испанский. Он просто шипел, это мне тогда показалось — шептал. Да и потом, прошло столько лет.
— Проводник транслировал ваше желание, воплотил образ и думаю, вы догадались о смысле, но испугались. Спасибо за откровенность, Аугусто. Если честно, я долго искал вас, хотел уяснить, что двигало вами, почему вы его убили. Так и не понял. Прощайте.
Он щёлкнул кнопкой на диктофоне.
Аугусто почувствовал холодный укол в правой ладони. Словно руку засунули в прорубь, а следом затягивает и тело. Спину прошиб липкий пот, сигара вывалилась из немеющих пальцев, и краем глаза он видел, как Микки аккуратно положил дымящийся окурок в пепельницу.
«И не поймёшь, ненависть не знакома трёхглазым, — подумал Аугусто.
Пальмы вдоль пляжа стали похожи на лестницу в море. «Жаль, не допил виски, на редкость хороший вкус», успел подумать он.
Солнечный диск медленно растворялся на горизонте, распятая фигура всплывала в окне, и шёпот, заползающий в уши:
— Вот и свиделись, сын. Дай же мне руку...