Женщина, которая не любит ушами
...Это можно сравнить с ревом старого свиноподобного дракона, который поздней весной задыхается от ароматов цветов и подхвостья самки. Дракон почти умирает, до инфаркта доходит, но не оставляет надежды своим прошивающим до костей носогроловым бульканьем покорить глуховатую самку, а заодно и деморализовать какофонией физиологии как можно больше ближних и дальних.
Вот он лежит передо мной на нижней полке купе, едва помещается. Эдакая мужская одалиска. На боку лежит, кокетливо спрятав бесстыжие спящие глаза веером пальцев. Да, то, что он лежит на боку нисколько не помогает, хотя считается, что для самого омерзительного, до мурашек и отчаяния омерзительного храпа нужно улечься на спину и приоткрыть рот.
Так вот, лежит он передо мной, как разомлевший вепрь. В красной футболке «Лакост», в джинсовых бриджах, вероятно, той же марки. Между футболкой и брючками свисает светло-оливковый живот или скорее животик. Такой, вероятно, показался бы даже чувственным какой-нибудь любительнице обставить дом божками для привлечения денежного потока, пузатыми и лысыми. Подобная женщина сочла бы этого типа с животиком, гладким черепом и дорогой одеждой подарком своей скучной судьбы.
Но о чем бы она думала на вторую, третью, четвертую бессонную ночь, лежа с пустыми от отчаяния глазами, рядом с этим тяжелым телом, столь беспощадным к людям, которым не повезло быть рядом. Бессознательная, внесознательная жестокость человека. Что ты с ней сделаешь, женщина с божками? Кому из своих идолов помолишься?
Стала бы ты предохраняться берушами или засовывать в уши пальцы, сначала указательный и указательный, потом те, что пошире — средний и средний, потом экспериментировать с большими и, наконец, оставить всякие попытки, потому что и сквозь пальцы слышно, как свинодракон катит с горы валуны, орет в воде, вздыхает и причмокивает, как бы самому себе лепеча славословия — мол, молодец, мужик, это было воистину страшно!..
Да разве для того заводят мужчину, чтобы снова запихивать пальцы в свои женские и общечеловеческие отверстия? Та, кого я себе представляю, наверное, просто лежала и смотрела в бледно-голубой потолок, каким он бывает в 4.14 утра в Москве и перечисляла бы в уме достоинства своего любовника, только бы не перегрызть ему сонную артерию в тупой ярости недосыпа.
Вот он лежит передо мной в полном расцвете своих сорока с чем-то лет. Одну дебеловатую руку с печаткой на пальце положил под голову, а вторую водрузил на грудь с первыми признаками мастопатии. В складке на шее утонула толстая позолоченная цепочка.
Что бы я думала о нем, если бы сейчас не сидела напротив за столиком в тесноте и духоте, наблюдая первые лучи солнца в 4:22 утра, а лежала бы под его теплым, влажным боком в нашей спальне после всего, лежала и понимала: это и есть моя жизнь — любовь и бессонница?..
Конечно, у мужчины, который спит в футболке «Лакост» и в джинсовых бриджах той же марки вряд ли в собственности одна единственная комната с кроватью. Мне кажется, у него найдется дом с двором для мангалов и барбекю, большая брехливая, но добрая собака и гараж с мордатой машиной. И в его доме наверняка отыщется тихое складское помещение для маленькой изможденной женщины, которой Оле Лукое высыпал уже по полпляжа песка в каждый глаз, но она не может заснуть. Какое там, люблю его, люблю его, люблю, как грозу в начале мая, как разлом земной коры в июне или с чем еще можно сравнить звук, что он издал вот только что, ловя что-то невидимое ртом — так красотка из рекламы геля для душа ловит капли проточной воды.
«Наверное он хороший человек»
«Наверное он очень хороший человек».
Как же здорово, господи, что я безработная, что приеду в Москву в этот летний вторник и буду спать, спать, спать до обеда, а может быть, до ужина или не спать даже, а лежать одна в своей большой кровати в розовой комнате и... да блядь, сколько можно, я просто поеду крышей сегодня, ну, это же, в самом деле, черт-нахуй-возьми, лечится, можно сделать не такую уж сложную операцию, что-то подрезать в носу и дать людям рядом с тобой немного жизни... так вот, буду я лежать в своей розовой комнате одна, на и в блаженстве ощупывать пустые, вакантные места слева и справа от меня и думать:
— Я никогда и никому не позволю мучать меня храпом
— Я никогда и никому не позволю мучить меня
— Я никогда и никому...
...а вот это, наверное, уже перебор.
...Разве может у плохого человека цвести на ребре кисти бледная чернильная роза?
Разве могут у плохого человека не вонять ноги? Вообще-то у звезд железнодорожного храпа это встречается не так уж и часто, как правило пришла в купе беда — сдавай все органы чувств без боя.
Плохой человек не помог бы мальчику лет десяти, который притих на полке надо мной, на эту полку забраться. Хотя он это, вероятно, из мужской солидарности. Сделав усилие измученными органами слуха, я уловила, что и мальчик похрапывает. Пока деликатно, молочно, как бы шепча и вздыхая, но как же быстро он расцветет и войдет в силу... А мама мальчика, моложавая, нежная, дремлет на полке над нашим мучителем и не слышит, вероятно, ни драконьего рева, ни мальчишеского храпотка, а только небесную музыку, ту, что помогает неодиноким женщинам этого мира не сойти с ума очередной ночью. Любопытно: а какую же по счету ночь обессиленная счастьем и полноценностью женщина начинает слышать эту музыку и тонет в черном, душном, как деревенская баня, сне, без единого образа, и только ангелы тихо поют, преисполненные жалости к доле и уважения к выбору без выбора. Пением этим ангелы закрывают такой женщине барабанные перепонки. Как глаза покойнику.
И, конечно же, такого сна праведницы никогда не дождется эгоистка вроде меня; та, что через пятнадцать минут ушла бы от этого мужика спать на диван, а через ночь — просто ушла бы, отказавшись от близости, ласки, пытки.
Сном женщины на диване не начинается долгая история. На диване ни одна моя сестра по слабости не въехала в рай «и жили они долго, не хуже других».
...Оказывается, для меня этой ночью храпит некто Дмитрий. Бессонница делает меня тупой и наглой. Я взяла со столика его паспорт и прочитала: Прутковский Дмитрий Иванович 1969 года рождения, место рождения — город Фрунзе. Есть двое детей, мальчик и девочка (да, если уходить чуть что спать на диван, не родятся новенькие Прутковский и Прутковская).
А вот и отметка о браке.
Нина Григорьевна Присяжнюк, 1977 года рождения. Вот как тебя, оказывается, зовут, женщина, о которой я зачем-то полночи думаю. Ничего не знаю о тебе, Нина Григорьевна, кроме того, что ты сейчас наверняка спишь.
А я вот — нет.
...И знаешь, Нина Григорьевна, а вот у меня не было ни с одним мужчиной — сна.
Ни спокойного, тихого, глубокого, после которого он утром встал бы и ушел навсегда. Ни такого вот, белого, невыносимого, под крик раненого буйвола, когда я поняла бы: этот — до смертного окоченения — мой.
Переспать с мужчиной дело не то чтобы хитрое... так говорят. Иное — с мужчиной рядом — не спать. Стеречь его расслабленное, размягченное тело, отпугивать залетных суккубов, слушать его громы и рокоты и не убить, не убить, не убить...
Так я провожу ночь впервые. Что-то новенькое, странненькое. И если я сейчас, вот прямо сейчас, впишу свое имя — Толстикова Ирина Сергеевна — в паспорт Дмитрия Ивановича на страницу семейного положения, то у меня, пожалуй, на это будут некоторые основания.
Я почти сошла с ума.
Я уже немолода, мне нельзя так.
Это была очень хорошая ночь.
Лучше только то, что она прошла. Прошла, Нина Григорьевна, в невольном адюльтере, когда я не спала с твоим мужем — вместо тебя.
Кажется, мне открылось что-то важное, вероятно, в этот самый момент, когда твой Дмитрий Иванович превзошёл себя и издал носом, ртом, горлом и всем корпусом нечто среднее между мычанием вола и воздушной тревогой.
«Любовь, похожая на сон...» — пела Пугачева. Как почти всегда у нее, это не строка припева, а дзенский коан.
Любовь и сон параллельны, как рельсы, по которым катится и катится в сторону Москвы мой поезд.
Я никого не любила. Я вместо этого выбирала спать.
И уж конечно я не любила тебя, Дмитрий Иванович. Откровенно говоря, я вряд ли когда-нибудь была ближе к убийству в восточноевропейском экспрессе, чем сегодня.
Но благодаря тебе я усвоила: это просто не для меня.
Лучше я лягу — уже через два-три часа — на свою пустую кровать, купленную родителями мне на тринадцатилетие и прослужившую мне добрых двадцать пять лет, и с разбега прыгну в сон. Без всех вас: Александров, Максимов, Алексеев, Степанов, Леонтиев, Дмитриев, Дмитриев — всех тех, кого я годами вспоминала перед тем, как закрыть глаза на ночь, а потом еще и сразу после пробуждения вспоминала, причем до утреннего туалета. Так, чтобы наверняка.
Сон, похожий на любовь. Больше мне ничего не нужно.
...И тут мой Дмитрий Иванович просыпается.
***
— Доброе... храпел я, да?
— Ну... не без этого.
— Извините. Извините меня Бога ради.
— Ничего. Не во Владивосток же едем.
— Меня обычно на утро все уже ненавидят. А жена и дочь не слышат мой храп. Просто не слышат. Представляете?
— Любовь.
— Наверное...
И Дмитрий Иванович улыбнулся и отвернулся от меня. Стыдно ему. Хороший все-таки.
Я отложила в сторону ручку с блокнотом, облокотилась на столик, упала лбом на предплечья и, наверное, на минуту или около того отрубилась.
-
-
я несколько раз просыпалась от собственного подхрапывания. Это было...неприятно)
1 -
Меня отправляли к бабушке с дедом на летние каникулы далеко-далеко на поезде (мрачным голосом), в жаркий-жаркий город в частный-частный дом, где укладывали спать на панцирную кровать с огромными подушками. В той же комнате спали дед с бабой. Они храпели так, что я накрывалась этими огромными подушками и пыталась там дышать, но все равно все слышала, можно было гвозди заколачивать этими звуками. При этом в форточку, открытую по причине 40+ градусной жары, залетали полчища огромных малярийных комаров и кусали все, что не приколочено. Ужасы нашего городка
2 -
да, вот я поместила свой текст в раздел "ужасы" и собрала столько ужасов в комментариях! Не спать и задыхаться. Чудненько (((
2 -
-
Эх, ваши бы слова....
А то я ,тут говорят источник всех бед. Разложил и морально развратил тут всё. И всех буквально.
Правда реально оценивая свои скромные силенки, приходишь к выводу, что этого "всего" немного то и было. Изначально. Нда...
2 -
-
Если бы не храп, фиг бы мне достался кабинет на даче. Какой же это кайф - быть самим собой в своём периметре.
1 -
Да, быть собой. В том числе - физиологически. Это ни с чем не сравнимо.
1 -
-