Бревно

Вот тоже история вышла смешная. Теперь-то уж смех поостыл.

В Чугуевке зона была лихая, я номер уже забыл.

Двадцать вторая? Тридцать седьмая? Память уже не та.

Однако по всем лагерям (я знаю) одна тогда шла хуета.

Командировки до семафора краснели как битый жбан.

Любого, в ком заподозрят вора, тащили в чумной чулан.

Тащили в бочку, несли под крышу, ломали о них дубьё.

Бывает, что и сейчас я слышу, как ржало это зверьё.

Конечно, и там случались герои, сдыхающие от ран.

Но в общей массе шагали строем, с «Катюшей», под барабан.

 

Простите, братцы, отвлекся сильно. Привычка - под шкуру влез.

В тот раз на промке мы снег месили. Тупо валили лес.

Барак наш причалился прямо у промки. Локалка – с другой стороны.

Глядишь в выходной - у босоты ломки. А тебе хоть бы хны.

В окошки глазеть, как бригада потеет – забава барачных шнырей.

А ты глаза закроешь - и греет, что дни летят побыстрей.

Но вот и рассвет, вот хапочек чаю, просчет – и пляши у бревна.

И можешь гордиться, сколько Китаю леса зашлет страна.

 

В тот раз не наша выпала смена, был как раз выходной.

Баня, чаек и белья перемена. Запретное – кто блатной.

И мы уже по таблетке сожрали, из тех, что в дурдоме дают.

Курили, балдели, прихода ждали. Хоть красные – да придут.

Брехливые скоро пошли былины, я заскучал, задремал.

Сто раз я слушал: сиськи Полины, спирт, солутан, трамал.

Потом, когда, они заорали – на промке, там, за окном.

Мы минут пять еще угорали – мол, как же, ломаться в облом.

Но самый суровый из нас, Горелый (любил применять утюг),

Сказал вдруг: босота, а плохо дело. Походу им там каюк.

Он знал как кричат готовые к смерти (сидел сам по сто второй).

И нас, похватавших ломы и жерди, без звука впустил конвой.

 

Стволину бригада валила накатом, в горку ломами бодря.

Но то бревно оказалось гадом, связались они с ним зря.

Сил не хватает, отпустишь – задавит, в горку его не вволочь.

Но разве ж братва своих то оставит, как своим не помочь?

Я помню мой лом – шестигранка, штанга, таких не катают уже.

Чуть позже нам из него нарубали аж двенадцать ножей.

И все было в масть, и прибавилось силы, мы справились бы с бревном.

Но что-то нас вдруг на ржач прорубило – подействовал видно дурдом.

И мы понеслись, задыхаясь от смеха и смерти страшась заодно.

С горки – к распилке и дальше, к мехцеху. А за нами пёрло бревно.

И кому-то из нас точно вышла бы крышка, и до срока окончился срок.

Но бревну попалась конвойная вышка – бог тоже не фраерок.

 

Ну, дальше, понятно, разборы были, кто-то поехал в бур.

Кого-то на вахте прицельно били бригады из красных кур.

Но многих та тема тогда прорубила, и много наморщила лбов.

Никого ведь бревно то не задавило - из честных из пацанов.