Скамейка

Хочется плакать. И ничего с этим не поделаешь. Редкий случай, когда хочется плакать, а я одна. Обычно с кем-то тусуюсь. 

   Может быть, это хорошо, что я одна, и никуда не надо спешить, и можно пытаться думать и - кто знает - до чего-нибудь додуматься? А думать - это как? А думать - это куда? Слово душа и слово думать начинаются одинаково...

Думать - это не тараканья чехарда в голове. Это когда слышишь голос души... Все стоящие мысли приходят из сердца, через сердце. 

    А куда он зовет, голос души? И души-то ведь у всех разные, но словно кто-то один разбрасывал в них зерна разума, в почву глинистую и неблагодарную. Миллион раз зарекался этого больше не делать, но потом все равно - передумывал. 

   Правда, так же, как душа и думать, начинается ещё слово душный. Душно душе моей. Душно от невыплаканных слез. Слезы не текут. Застряли где-то внутри. И, как слезы, застрял внутри Ромка. Мой Ромка! И поверить в то, что уже не мой, не получается. Конец сказочке. Не получается долго и счастливо и потом - в один день.

А может, он просто уже настал, этот один день, и только наши тени продолжают странный бесплотный танец вокруг горстки пепла - единственного, что осталась от любви?

   Роман с Романом начался пару лет назад. Он был фан-та-сти-чес-ким!

Когда мы познакомились, у меня появилось странное чувство, будто я знала его всю свою жизнь, и даже до неё. Он был как ливень - смывал все лишнее. С ним не надо было казаться: вранью, хитрости, страху не было места под этим ливнем. Мне даже казалось, когда он был рядом, что я чувствую запах озона.

     Он работал... А, ладно, не буду врать.

Нигде он не работал. Писал что-то умопомрачительное, очень талантливо, о Боге и языках, в надежде, что кто-нибудь когда-нибудь опубликует. Перебивался случайными заработками. Поэтому цветов не дарил, в рестораны не водил и дверцу собственного авто передо мной не распахивал... 

    Зато... Зато как он умел меня смешить! Он единственный, кто мог из любого аута вызволить меня молниеносно с помощью удачной шутки, выстреливавшей, как гроздь салюта, расширяясь к небу. Но иногда я не сразу понимала, острит он или просто вещает о какой-то чертовщине, неудомевая. Наверное, потому так бывало, что шутил он, иногда сам покатываясь со смеху, а иногда с самым серьёзным, невозмутимым выражением лица. А серьёзный Рома - это серьёзно. Особенно когда он чуть прищуривается и морщит лоб. Сразу хочется встать на цыпочки и увидеть то же, что видит он. Потом - раз - в глазах у него появляется смешинка, и лицо его преображается, сияя, как лопнувшая апрельская почка. И мне постоянно хотелось, встав на цыпочки, целовать его сияющие глаза... А теперь... Теперь Ромки больше нет рядом... 

    Он не умер. Он не ушёл к другой. Его не забрали стрелять. 

Миновали его и тюрьма, и сума. 

Просто однажды... 

   Мы договорились встретиться, как всегда, на нашей скамейке на Кропоткинской. Я всегда любовалась, когда он, выходя из метро, возносился над толпой и плыл ко мне, как огромный корабль. 

    В этот раз я подумала, что у меня начались галлюцинации, - Рома стал раза в два ниже ростом и двигался по направлению ко мне, как утлое суденышко во время шторма. 

 - Привет! - сказал он, приблизившись, и рухнул на скамейку, точнее, на меня.

- Извини. - От него пахло то ли коньяком, то ли виски... Не разбираюсь. Но чем-то крепким. Никогда не видела Ромку пьяным. Сначала подумала - прикалывается. Но запах... Запах был настоящий. Ромка, не без труда, уселся рядом. Мне стало смешно. Не знаю почему. Как будто фокусник вынул

кролика из ящика и повязал ему бант на ухо... 

   С Ромкиного уха что-то свисало или мне показалось? Просто пятнышко чего-то вязкого было на его ухе, и я тут же аккуратно вытерла это влажной салфеткой. 

- Ромыч! Ты что это? Решил истину в вине поискать и заблудился? - Я поцеловала его в нос. 

- Нет её, истины. Вымуд...выдумка.

- Предположим. А что за невероятное событие вынудило вас предстать пред мои ясные очи в таком странном виде? Кто-то родился? Или умер? 

-Умер. 

-Кто?! - испугалась я. 

-Я... 

- Уф, так бы сразу и сказал, - хохотнула я. 

- Что ты смеёшься? Что ты смеёшься? - Ромка попытался встать, но безуспешно. - Умер я, понимаешь? Для всех. А самое главное - для себя. 

- Ромочка, Господи, да что случилось-то? 

- Я просто понял сегодня все. Иногда так бывает. Живёшь себе живёшь. Думаешь. Думаешь, что думаешь. А потом вдруг как молния ударяет, и ты все видишь ослепительно ярко. И все вдруг знаешь. Самое главное знаешь. Я сегодня понял, что я ничтожество. Я десять лет потратил на свою работу. На свою Рукописсссь. Недоедал, недосыпал... Всё недо... 

Мне казалось: вот закончу, и тогда все! Свет в конце тоннеля. Вот уже месяц, как я начал прозревать. (Тут я подумала, что Ромка действительно с месяц уже ходит какой-то странный. ) 

Я догадывался, но сегодня осознал - я бббездарь! И то, что я делаю, никому не нужно! 

- Ромочка, ну что за глупости ты говоришь? 

- Замолчи! Это не глупости! Я идиот! Где дерево, где дом, где сын? Я всё, все про... фукал. Великое непризнанное чмо! Знаешь, что я пришёл тебе сказать? Что нашим отношениям нужно положить конец! 

- Ром, ты что?! 

- Я не могу... Не могу! 

Я не могу тебе дать ничего! Я не хочу портить тебе жизнь! Я вообще ничего не могу и не хочу! И меньше всего хочу видеть тебя! Помнишь сказку про трех поросят? Нуф-ниф, наф-нуф и этот... ниф-наф? Я никогда не построю дом из камня! Я не хочу, чтобы тебя сожрал серый волк! 

- При чем тут волки? Я что - Красная Шапочка? Или поросенок?

- Не важно, какая у тебя шапочка! Важно, что я больше не могу! Не могу морочить тебе голову! Я не могу взять от-вет-ствен-ность за тебя, понимаешь? 

Я про... рал не три рубля, я про... рал целую жизнь! Прощай! Не звони мне! Не ищи меня! Прощай. 

    Подняться со скамьи стоило ему невероятных усилий. Он ушёл, и облако, окутывавшее нас, рассеялось. Откуда-то вдруг стали появляться звуки, я начала замечать любопытствующие взгляды... Догонять его было бесполезно. Что-то невероятно властное было в нем. Спорить, уговаривать - бессмысленно. 

     Он не пошёл в метро. Он пошёл вниз по улице, пошатываясь и время от времени задирая голову вверх, словно одной молнии ему было мало. Как загипнотизированная, я провожала его взглядом, пока он не исчез. 

    Вот и теперь, полгода спустя, я сижу на той же скамеечке. Роман Сергеевич такой - удивлять так удивлять. Соседи сказали, что он куда-то уехал, никому ничего не объяснив. Меня внёс в чёрный список. Несколько общих наших друзей пребывают в недоумении - не выходит на связь. 

    Искать Ромку никто не решался. Его слушались всегда. Строго-настрого сказал : Не ищите. 

     Они жили долго и счастливо... 

До Прозрения. Он ещё называл себя идиотом! Это я идиотка! Как могла не заметить, допустить, чтобы человек в себе разуверился? В тот день он наговорил все это не потому, что нажрался. Он нажрался, потому что "прозрел" и принял решение. Да что я объясняю? Это и так понятно! "Милорд, за что я Вас люблю? За дух, причала не нашедший..." 

      Душно... Всё куда-то движется, и только я навеки прилипла к этой скамье! И теперь мне всегда нечем будет дышать... И смеяться я теперь не смогу даже над Чарли Чаплиным! И нажрусь сегодня, как три поросёнка! И пирожки понесу самой тёмной дорогой! 

    Блин! Ну кому со мной приспичило поговорить, когда я никого, никого ни видеть ни слышать не желаю?!... И додумалась только до богохульства! 

    - Ой.... Ромка... Живой... Привет! Слава тебе, Господи!!! 

    Я вскочила со скамейки. Сердце колотилось. Когда мы назначали встречу, мне казалось, что я куда-то лечу, на огромной высоте... На кнопку "отбой" в конце разговора физически больно было нажимать пальцем, но Ромка попросил, чтобы я это сделала... 

... Теперь уже я подняла голову кверху. Солнце стало солнцем, небо небом, весна весной, я оглянулась по сторонам, - люди людьми, а я - струной, которая вибрировала что было сил, но которой какое-то чудо не давало лопнуть. 

    "Ты допишешь свою книгу, её обязательно напечают, и если ты, самый добрый, самый умный, ещё хоть раз подумаешь о себе плохо, я отыщу серого волка и предложу ему сделать из себя второй завтрак"... 

 

    Всё, закругляюсь... До свидания - полчаса, а мне ещё надо как-то их прожить и не сойти с ума. Мне ещё надо подумать...