Ведьма (продолжение)

3. Это любовь… на краю… здравствуй сестренка….

Это случилось в последний месяц лета, был День города, а она, отбившись от стайки подружек и заблудившись в этой безумной толпе, искала знакомые лица, бродя меж полупьяных улыбок, торговцев цветными шарами, наполненных летучим гелием и текущих по улицам рек пива. В те времена в Перми все городские гуляния спонсировали пивные компании и поэтому сии торжества похожи были друг на друга как близнецы, и еще напоминали древнеримские вакханалии - эпохи заката великой империи.  Дешевым пивом торговали на разлив буквально на каждом шагу, его раздавали  с машин – в  стеклянных бутылках – безвозмездно, ящики пива разыгрывали в лотерею, им награждали на конкурсах, наверное, поэтому на сем торжестве было так много пролетариата с заводских окраин, спитой распущенной в виду упадка культуры - богемы, вечно жаждущих халявы и новых ощущений  – подростков и молодежи, и -  откровенной гопоты. Конечно, всем было весело…

Между тем на весь центр города имелся единственный общественный туалет в здании Цума, в который невозможно было попасть…. И затем всю ночь после народных гуляний худосочные от овсянки на воде курсанты местного КИО убирали залежи мусора: битые бутылки, одноразовые стаканчики, пакеты из под чипсов, использованные презервативы, с центральных улиц, над которыми еще долго витали миазмы аммиака.

А народ гулял, он был доволен, потому что – лето, потому что, впереди тоскливая мокрая осень и бесконечно долгая зима, и необходимо набраться тепла и света, наивных улыбок, заполошенного смеха, чувства - мы вместе, как этого самого дешевого пива, льющегося рекой - набраться, чтобы пережить и просто жить, или жить – просто, просто как, однажды подняв свои глаза вверх - увидеть бескрайнее синее небо и в нем птиц….

На сцене у Дома советов билась в конвульсиях от собственной зажигательной песни очередная заезжая московская звезда, она точно не помнит, возможно,  это был Андрюша Губин, мечта всех девиц пубертатного периода, тогда, когда ей было двадцать, конечно он пел про любовь…

А она грелась в лучах встречных улыбок, перестав воспринимать их как нечто поту стороннее -  приняв посвящение - в «свои» – взяв в правую руку бокал пенного, и чувствовала, что сегодня случится, что то необычное, что то, что возможно, изменит всю ее жизнь.

И оно случилось…, светило скромное уральское солнце, а неожиданно представший перед ее глазами молодой человек был вызывающе нескромен… белоснежный короткий пиджак и такие же белые кеды, рванные джинсы – так нужно по последней моде, белая футболка – облегающая его в меру мускулистую фигуру. Веселый, темноволосый, загорелый, и при этом - с затаенной тоской в светло – серых глазах, как будто там плавает не растаявший весенний лед или плещутся северные моря. 

Юля сразу решила, что эта тоска от того, что он искал именно ее и не находил – долго-долго, и теперь…. она утолит его тоску.

Их первая встреча – как это с молодыми случается часто - вспышка сверхновой или тысячи молний, ее сердце, уставшее от солдатской морали и жизни по уставу, серой формы ограничений, и еще более серых будней, хотело сказки, и тело тоже хотело…. и поэтому Юля оказалась совершенно открыта случившемуся.

А он сразу увидел желание в ее глазах, вернее - почувствовал это, как зверь на охоте, и тут же воспользовался ее открытостью, он, назвался Денисом. Он смотрел, и думал только о том, как она красива, похожа на яркое пламя, Болдинскую осень, костер на закате, и он готов в нем сгореть…, она будет только его – любой ценой, он заставит этот  мир заплатить, чтобы исполнилось его желание – быть с ней, нет, она просто должна быть для него….

Они прогуляли - взявшись за руки и обнявшись, целуясь на прохладной темной набережной, любуясь огнями проходящих мимо пароходов, вздыхая в зелени парков, и на скамейках у драмтеатра, они наслаждались друг другом, и еще полночи безумно любили друг друга на квартире его приятеля.

Денис говорил, что  у него маленький бизнес, он мутит с перепродажей машин, что скоро он поднимется, и они вместе поедут на сказочный остров Кипр, что ему двадцать пять, и он знает, куда и зачем…, он может быть всем и не хочет ее отпускать, он говорил так много и все сводилось к тому, что она бросит работу и будет только с ним рядом всегда, так нужно, чтобы любить.

И она любила, она любила его, хотя с этого времени все полетело в тартарары, потому что, их отношения с самого начала были построены на лжи... он соврал про свой возраст, про то, чем занимается..., а она как дурочка верила, потому что - влюбилась в него…, это уже потом она узнала, что он намного младше ее, забросил учиться в вузе, еще до их встречи, нигде не работает, живет за счет своих родителей - проще говоря - врет им, что учится и тянет с них деньги… в общем, такая история…очень обычная. Из милиции она уже уволилась, его родители, живущие в другом городе узнали правду… и жить им стало не на что, и поэтому им пришлось уехать из города миллионника - Пермь гораздо севернее в небольшой провинциальный – Соликамск, к  старшей сестре Дениса, которая была им не рада.

Зачем Юля это сделала….? Сначала – была ослепительно влюблена, потом узнала, что беременна и у них будет ребенок.., а еще она продолжала его любить вопреки всему, как это умеют только русские и еще, наверное, некоторые француженки – эпохи бульварных романов ….

Там в Соликамске - вроде поначалу все у них стало налаживаться, он устроился на работу – в бригаду по установке стеклопакетов дело оказалось совершенно новым и тогда неожиданно прибыльным, они сняли квартиру, он взял ипотеку, и в первый же год совместной жизни, еще до рождения ребенка купил квартиру.

Меж тем все было не так…

Оторванная от родных, своей работы, малой родины и того города, который так и не стал для не своим, сидя по сути взаперти, Денис не разрешал ей работать, и общаться с незнакомыми людьми, не давал денег и вообще как будто старался оградить ее от всего мира, она   чувствовала себя сорванным цветком и от этого в скором времени начала блекнуть….

А ему это в начале нравилось, он отгородил ее от всего того, что могло заявить свои права на нее, для того, чтобы она стала только его, наверное, он хотел ее сломать, отчасти для того, чтобы не потерять, конечно, он хотел ее подчинить, чтобы потешить свое Я, и еще ему нравилось кем-то повелевать, быть господином, чувствовать свое превосходство, этого всего не было в той жизни, там за порогом их квартиры, их общего дома, а только внутри все было, как он хотел и мечтал.

Но и это продолжалось не долго, он как, то очень резко, и вдруг - устал работать, а тут его отец подогнал ему машину и он решил податься в такси... но так как машина не новая, она постоянно требовала вложений, а еще ведь нужно было платить ипотеку, им пришлось продать новую квартиру и купить квартиру поменьше… очень старую, правда и это, не сильно помогло, денег все равно не хватало, он набрал на нее кредитных карт, постоянно заставлял звонить родителям и просить деньги, а потом  начал распускать свои руки…. пока – просто отталкивал в ссоре и мог отвесить пощечину, но она чувствовала, что этим уже не кончится. 

Он смотрел на нее совершенно другими глазами – в застиранном халате, бледная как моль, с серыми кругами под глазами, с собранными в пучок, рыжими волосами, растолстевшая, с этим нелепым круглым животом и отказывающая ему в привычной ласке - на девятом месяце беременности, она вызывала в нем лишь отвращение и ненависть, он истинно верил, что это она виновата во всех его бедах, она испортила ему жизнь, она обманула его, прикинувшись беспечной красоткой, девой фаталь….зовущей в неведомые дали и обещающей неземные наслаждения.

В тот вечер он как все последние вечера заявился домой пьяным и злым. Она встречала его у порога и готова была броситься разогреть ему ужин, а он ударил ее с порога прямо в лицо, инстинктивно она прикрыла руками живот…, и поэтому он ударил ее по лицу еще раз и еще, она упала на пол в прихожей, с лицом залитым кровью. Никогда она не испытывала подобной боли, даже в детстве когда сорвалась со скалы в походе на природу вместе с отцом... И вот она лежит на полу - корчась от боли и держится за живот, и молится Богу, закрыв глаза: пожалуйста, добрый Бог сделай так, чтобы с ребенком ничего не случилось. Она хочет вздохнуть, но задыхается, от ощущения нереальности происходящего и ужаса, когда видит любимого человека, превратившегося в грязное животное. И тогда Юля решает, что стоит на краю, и, наверное, хочет умереть….

Никто не смеет обижать Юка! – взорвался чужой голос в ее голове. И это было еще страшнее, чем все случившееся… Ей было больно и страшно, когда Юка сказала: ну здравствуй сестренка. И она сама не поняла, как ее левая нога выстрелила снизу из положения, лежа и ударила Дениса в лодыжку, вскрикнув от боли, он завалился на бок, ударился головой о металлическую входную дверь и тут же потерял сознание, через пару минут пьяно захрапев - прямо на полу, на половике у входа в их семейный приют.

- Теперь мы можем спокойно поговорить, - произнес кто-то в ее голове.

-  Кто ты? – спросила Юля, снова…

- Я Юка. Я, это - Ты…

На следующий день Денис помнил только о том, как пришел домой пьяным и поднял на нее руку…. Он был смущен и выглядел виноватым, но она не смогла прочесть в его глазах истинное раскаяние.

А Юка теперь всегда была в ее голове, ей пришлось продолжать жить, приняв эти две константы бытия:

1. Я, это – Ты.
2. Денис, не тот, кого она хотела или могла любить, но у них будет общий ребенок и она должна думать о нем, а о себе подумает, когда ни будь потом...

Юка говорила, что нужно бежать…., но Юля не хотела слушать, она была напугана и растерянна, она была на краю, но больше не хотела умирать, ради ребенка… - Ты должна жить ради себя, - говорила Юка. И Юля понимала, что, наверное, Она – права.

4. Юка в ее голове… Рождение дочки… Называй меня мамой…

Пока Юля спит после ухода Дениса, Юка  открывает для себя этот мир, без интернета и сотовых телефонов, без спутникового ТВ, они еще будут, практически в каждом доме лет через семь или восемь, она просто смотрит и видит…, она видит Юлькины мечты и страхи, только себя не может увидеть, отвергнутая при рождении, запертая, где-то в самой глубине человеческого сознания, и свободная, теперь…. - Каждая ведьма, должна быть свободна, - думает Юка.

Меж тем, что-то не так, тик-так. Юка чувствует, нет, уже знает. – Юля вставай! У тебя отошли воды, ты скоро родишь…

Юля в панике, она ничего не знает про роды, она никогда не спрашивала про это у мамы, а теперь уже поздно…

- Спокойно, сестренка, - говорит Юка в ее голове.  Я помогу…

В мгновение ока Юка собрала нужные вещи, помогла Юле одеться, позвонила в двери к соседям и те помогли им спуститься и поймать машину до ближайшего роддома. Юка держала ее за руку, когда Юля рожала, а перед этим заставила с помощью криков и площадной брани врачей шевелится… вызвать акушерку и найти им пустую палату. 

- Как ты ее назовешь? – спрашивает Юка, пока Юля держит свою новорожденную малышку, прижимая ее к груди. Я еще не знаю…, -думает Юля. – Мне нравится, Тая. – Да, - Юка смеется, ты выбрала нужное имя…для ведьмы… Теперь нас трое, сестренка. А Юля думает о том, что не желает быть ведьмой, она одновременно боится и благодарна Юка.

С Юка интересно и надежно, она говорит: смотри, какие забавные люди, - указывая полупрозрачным пальцем на проходящих мимо врачей. – Они думают, что та седьмая палата – для рожениц – счастливая и поэтому кладут туда только своих знакомых и друзей, которые тоже верят в эту чепуху. На самом деле под полом в ней лежит особая доска – спрятанная там одним монахом больше ста лет назад, это – старый список с чудотворной иконы Божией Матери, от нее исходит свет четырехсотлетнего моления и веры, и я не рискну туда войти, но ты сноси туда нашу малышку, у ней кажется, начинается насморк, дует вон от того окна, его нужно утеплить ватой и в нашей палате больше никто из малышей никогда не простынет.

Ты тоже видишь тень белой кошки, -  спрашивает у ней - Юка, - она потеряла своего единственного котенка, когда еще здесь просто жили люди, в расселенном барском доме, у них была коммуналка и приблудная кошка была тоже общей, как эта большая квартира, их расселили пятьдесят лет спустя, а кошка все ищет, ищет свое потерянное дитя, чтобы накормить, ибо слышит его крики, и не может уйти, она путает их с хныканьем человеческих детенышей и вот она кормит их своих молоком, этих котят в соседнем боксе для новорожденных, поэтому они всегда сыты, даже когда у их матерей нет молока…

Юка любит малышей, которых приносят на кормление мамам, в их палату, но на некоторых она смотрит зло….

– Почему ты так смотришь на них? – спрашивала Юля, прижимая к груди свою Таю.  – Они такие светлые ангелы, ты не можешь так на них смотреть…. Не делай так, если любишь нашу дочь!

Юка – молчит, лишь взорвалась однажды, закричала: Если бы ты знала…!

- Что знала..? – спрашивает, Юля.

- Знала то, кем они станут…, ты желала бы им самых худших бед на этой земле….

- Но ведь пока они не стали…. их нужно любить…вдруг они никогда не станут тем злом, которое ты видишь в них …?

- Станут…, - шепчет Юка, ты не ведьма, а когда ей будешь  -поймешь…. Все перемены еще большее зло, старайся не меняться и не изменять, прежде всего,  самой себе. После таких разговоров Юка замолкает надолго, как будто ее нет, или не было никогда.

Прошла неделя, и пришло время выписки, у порога роддома их с ребенком встречал Денис. Он улыбался, она заметила следы губной помады на воротнике его серой рубашки, выглядывающей из распахнутой настежь куртки.  

Вот они перемены, - подумала Юля. А Юка только кивнула.

Тая захныкала, а затем расплакалась, почувствовав настроение матери и они все вместе сели в его машину, и поехали в свой дом. Началась новая жизнь.

Я хочу начать новую жизнь, - говорил Денис. – Через неделю к нам приедут мои родители… мама поможет тебе с ребенком.

Может при родителях он изменится, снова станет прежним – заботливым и нежным, восхищенно смотрящим на нее мальчиком со светлым взглядом, - думает Юля.

- Ничего не изменится…, - шепчет Юка на краю ее сознания. – Ты не понимаешь он… будет только хуже…

Молчи! – я сделаю так, что тебя снова не будет, не знаю как, но я просто очень сильно захочу…. Наверное, этого будет достаточно, ведь один раз уже вышло… - кричит внутри себя Юля.

- Молчу…, - отвечает Юка, - Пока сама не попросишь об обратном, сестренка…

Всю эту неделю Денис все чаще задерживался по ночам, и она видела следы губной помады на его одежде, кажется, он их и не скрывал, а только бросал на нее взгляды похожие на вызов: смотри - это тебе, ты сама виновата, что все так случилось.

Его родители приехали спустя семь дней, сначала ей казалось, что стало лучше. Она уже была не одна в этом замке молчания, ей было с кем поговорить, кроме Юка. Правда отец Дениса оказался неразговорчив, часами он читал старые газеты, набранные из кладовки, и смотрел телевизор, а вечерами или ночью, они вместе с сыном пили пиво на кухне. Мама Дениса первую неделю вставала чтобы поменять Тае пеленки и не выпускала внучку с рук, Юле даже удалось погулять, добраться до почты и позвонить домой: все хорошо - шептала она телефонной трубке, но сама не верила в свое «хорошо». На том конце телефонного провода, ее мама вытирала невидимые дочери слезы, она тоже не верила этому «хорошо», еще с того времени когда Юля была несносным подростком. Пять минут молчания и утверждения мантры – «все хорошо», пролетели в мгновение ока, как и закончились деньги для продолжения их разговора.

 «Ты можешь называть меня мамой», говорила мать Дениса, но Юля даже не смогла ответить улыбкой на это предложение, у нее была только одна мама и она не хотела иначе….

Прошел месяц…два и начался третий…

Две хозяйки на одной кухне и разные взгляды на жизнь, слепое обожание своего сыночка и слепая вера ему… во всем, когда Юля пыталась поговорить с мамой Дениса о губной помаде на его вещах и частых ночных отлучках, та - кричала: ты стерва и дура, ты просто не любишь моего сына, который делает для тебя так много…!

Когда на мать Дениса находило благостное настроение духа она шептала ей там - на кухне, которую они никак не могли поделить, уча ее как правильно нужно готовить обычный суп: Терпи…. Вы же семья…. Мой тоже гулял, пьет и не любит работать, терпи, ради ребенка, ему нужен отец. И Юля снова терпела, пока однажды снова заявившись пьяным и злым, но уже с этой чертовой губной помадой на шее, он избил ее во второй раз, прямо на глазах у своей матери, а потом захрапел на диване в прихожей, как будто ничего не случилось…

- Терпи Юля, - говорила мать Дениса, смывая дорожки крови с ее лица. А Тая плакала в своей кроватке.

- Убирайтесь, зачем вы приехали! – закричала Юля, закрыв лицо руками.

- Потому, что это мы с отцом давали вам деньги на эту квартиру, и она наша, у тебя нет на нее никаких прав, отвечала эта женщина с оплывшим серым взглядом, с химической завивкой на круглой голове, в грязно розовом махровом халате, - Скорее ты уйдешь, чем мы!

- Юка, - где ты! – позвала она ту, что не была ее сестрой и была.

- Я здесь, я помогу, мы сбежим вместе…

- Зачем бежать… я просто поговорю с ним, - отвечала Юля. Он не любит меня, ему не нужен наш ребенок…. Я просто скажу, ему что ухожу, позвоню своим родителям, и они заберут нас.

- Хорошо, делай как должно.

Когда утром Юля сказала Денису, все что думает: они ему не нужны, поэтому они уйдут, им от него ничего не нужно…она вернется к своим родным домой… Денис, взбесившись, пообещал убить любого, кто прикоснется к его ребенку, а уж тем более решит увезти от него.

«Юка, мы убежим» - подумала Юля в ответ.

- Конечно, сестренка, - Юка погладила ее по голове своими невидимыми ладонями и обняла, словно закутав в невидимый плащ.