Жизнь, которая никогда не заканчивается

1

Жизнь проходила зря. Субботнее утро, а нет ощущения даже лёгкого похмелья. В результате они — эта самая жизнь, утро и бытие в целом — казались бесцветным и скучным сном. Необходимо было срочно найти что-то, кого-то, где-то или как-то.

— Ну не книжки же читать, — мелькнула в голове безнадежная мысль. — Если бы у меня собака была, пошёл бы её выгуливать. Кота пришлось бы кормить. Телевизор? А что там можно увидеть?

Делать было необходимо что-то с собой. Для начала — вытащить из постели.

Исполнив задуманное, я остался разочарован: посещение ванной комнаты доставило ещё более сильное огорчение. Шарканье зубной щёткой во рту прояснило, что, во-первых, зубы, экие мерзавцы (!), на месте не все, а оставшиеся определённо хотят выпрыгнуть. А каков я со стороны? В зеркале появилась мешкообразная фигура с толстым брюхом и тонкими ножками. Ножки болтались в широких семейных трусах в полоску. О женщинах можно себя не спрашивать и не думать. По крайней мере, о приличных.

Ещё больше не порадовало посещение кухни. Возможно, я вообще не питался дома? Ни одной приличной бутылки на все эти долбаные полки — только соевый соус, кетчуп, растительное масло и ещё одна, пустая, из-под «Боржоми». Неужели я вконец непьющий пенсионер?

Повеситься, что ли, для развлечения?

Это была уже совсем глупая мысль. Но она говорила, что нужно что-то срочно делать! Как там писали умные люди? Милорд, вас ждут великие дела? Или как-то так.

Каждое утро обещает конец света. Но обязательно ли ему так часто приходить?

 

Чем лучше постигаешь реальность, тем проще оказывается решение. Напротив щёлкнул дверной замок соседки Анны-Светы Ворвиглазовой. Характерно, что, когда бабуля Аня-Света выходила из дома, слышно не было, а при возвращении звучал мясистый «тчаф» на весь подъезд. Значит, дома.

Бабулька знала меня с рождения и относилась до сих пор как к юному обалдую. А мне, если что, под шестьдесят. Или за шестьдесят. Ну, это когда тут ещё живой, а там уже болит. Пить могу, а процесс воспроизводства может носить только принудительный характер, и лучше при трёх свидетелях. А то никто не поверит, что состоялся.

Найдя под кроватью халат, я для соблюдения приличий накинул его, потому что появиться в одних трусах у женщины, родившейся в, может быть, восемнадцатом, а то и раньше, веке, было бы некомильфо, и ринулся разыскивать её в огромной квартире напротив.

Бабушка занимала пятикомнатные хоромы, и никто не понимал, как она умудряется избежать любого рода уплотнения. Тему поднимали регулярно, но регулярно с неё слетали. И участковый, и управляйка, и «пацаны». Все, кто был, ушли и давно сами собой закончились. В кухне было пусто. В гостиной волнами перемещались волны пыли. Бабулька обнаружилась сидящей над каким-то манускриптом в чёрном кожаном переплёте в библиотеке. Обстановка в комнате вдохновляла. Чёрные до потолка шкафы вдоль стен с закрытыми полками, мягкое кресло, ею занятое перед столом. На столе за манускриптом пульсировала шеей жаба, на люстре сидела сова, а под столом лежала облезлая обезьяна. Млекопитающее не шевельнулось, а птица предупредила хозяйку противным утробным «уууу».

Аня-Света глянула на меня так оценивающе, как если бы решала, с какой части тела предпочтительнее начать есть.

— И чё припёрся, как барин к своей девке, в одном халатике? Или наконец-то решил обрюхатить?

Тэк-с, разговор следует вернуть в привычное русло:

— Бабусенька-добротулечка, ты же любишь своего внучка Артёмку? Я к тебе за помощью пришёл. Помоги, а?!

Бабка пожевала губами и цыкнула зубом, но тон изменила.

— И что интересует внучка, не знаю, с какого бочка? Короче, что хочешь? Водки дать? Или конфетки хватит, как раньше?

— Нет, Аня-Света, дай мне чего-нибудь такого, что разбудит уснувшие силы. Утро же. Жить надо и действовать.

И снова произошла перемена в поведении старушки. С кресла встала великосветская дама и заговорила как даме положено:

— Многоуважаемый сосед, польщена вашим визитом и окажу всё возможное содействие.

Она подошла к огромному резному шкафу и распахнула его нараспашку. На полках стояли заполненные разноцветными жидкостями бутылки с наклеенными на них бумажками с цифрами от единицы и дальше, написанными чёрной тушью от руки. Ёмкости были присыпаны пылью, так что было похоже, что ими давно не пользовались. Бабушка гостеприимно развела перед ними руками:

— Пользуйтесь, дорогой мой! Выбирайте, что вам по вкусу-желанию. Не стесняйтесь.

В бутылке под номером один жидкость напоминала по цвету водку, то есть была прозрачна, как слеза. И моя рука потянулась за ней. Анна-Света нетипично для старушки её возраста и состояния перехватила её можно сказать в полёте.

— Не-не, голубь сизокрылый. Будем осмотрительны. Не испытываю желания менять тебе подгузники. Тут каждая цифра указывает возраст. Нужен ли нам годовалый агукающий младенец? Давай будем перевоплощаться в соответствии с реальными потребностями организма. Тебе чего хочется? Выпить, очаровать даму, проявить чудеса зрелого интеллекта или что ещё?

— Выпить, — скромно сознался я и потупил глаза.

— И в каком возрасте пилось тебе веселее всего?

Пьянки официальной, церемониальной, со старыми мужицкими телами определённо не хотелось. Лучшими были, по воспоминаниям, застолья студенческие. Поэтому рука уверенно ухватила бутылку под номером восемнадцатым, и возражений от старой ведьмы не последовало.

Невесть откуда на столе появилась хрустальная рюмка, над нею взвилась бутылка, и ёмкость наполнилась без применения физических усилий ровно по ободок. 

— Чего глазами шаришь? — спросила добрая хозяйка. — Не то закусить желаешь? Так будет тебе закусь там, где пить будешь. Пей, не задерживай процесс.

И я выпил.

2

Ха! Это точно были мои восемнадцать лет, и я сидел в нашей студенческой комнате. Солнце во всю лупило в грязные окна комнаты (А с чего им быть чистыми, если никто из обитателей не выражал никакого рвения в уборке: так, веником разве помахать, если много мусора, да шваброй проехать по полу в случае, если грязь въелась), и его лучи контрастно высвечивали изобилие на столе. Было что съесть и чем закусить. На бумаге вследствие дефицита тарелок грудой лежало небрежно по-мужски нарезанные мясо, сыр, колбаса, толпились вскрытые жестяные баночки рыбных консервов и одна со свиной тушёнкой. Стояла банка кабачковой икры, а в кастрюле поднимался пар от сваренной в мундире картошки. Также присутствовал накромсанный на толстые ломти хлеб. Это изобилие предназначалось в качестве закуски к «Столичной» и «Трём семёркам». Две водки и два портвейна тоже уже были готовы к употреблению и установлены в центре. Я попал сюда определённо в правильный момент. В этом убеждала коробка, из которой высовывались горлышки их сестёр-бутылок.

За праздничным застольем сидела вся наша компания плюс присутствовала особа, вследствие противоположного пола определённо к обитающим не принадлежащая. Пора было начинать, но имело смысл пока заткнуться, потому что идей о причине такого мощного сбора в голове не было. Итак, нас было пятеро: я, Вася, Игорь, Пётр, Алик и неизвестная «мисска». Интересно, какова причина пышного застолья? Этот вопрос сразу же прояснил Алик, вставший со стаканом в руке и произнёсший первый тост:

— Сегодня наша гостья осчастливила наш коллектив своим неожиданным и, я бы даже сказал, волшебным появлением с предложением отметить важный этап её жизни. Присутствующая тут фея приняла важное решение — перевестись на заочное отделение в связи с тем, что она едет в город Арсеньев с целью вступления в законный брак. Мы все будем скорбеть о её отъезде, но уважать её судьбоносное решение. Эля, от лица всех присутствующих желаю тебе счастья в новой жизни, здоровья и того, чтобы ни разу в дальнейшем ты не пожалела о своём выборе. За счастье!

Мы все тоже встали и поднесли стаканы к губам. Вливая в себя полстакана водки, я делал это непривычно медленно, потому что одновременно с интересом рассматривал свою руку: она была моя, но непривычно гладкая, молодая, без выпиравших вен, старых шрамов и старческих пятен. Кроме того, я ощущал падавшую на плечи гриву волос. Молодец, бабка! Не подвела. Одно не предусмотрела. На мне был тот же мой стариковский полосатый халат на голое тело. Но слава Богу, никто внимания на него не обращал.

А эта Эля молодец. Принесла мне мою мечту к месту и вовремя. За её счастье! Только странно, чего она всё время на меня смотрит? Из-за халата? Влюбилась? Так я даже в этой комнате не самый красивый. Впрочем, была одна история. Это она, та девушка, что ли?

 

В начале весеннего семестра, недели через три после его начала, соседи мои разъехались по домам, и так получилось, что я остался в комнате один. С одной стороны, хорошо: можно учебники почитать, отоспаться — никто не орёт, не зажигает свет, когда тебе спать хочется. А с другой, непривычно тихо. От этой тишины как раз и спать не можешь. Время идёт, а сна ни в одном глазу. Вышел я в туалет прогулялся, по этажам прошёлся. Никого. И тихо непривычно. Когда направился назад, в комнату, вижу, что не один всё же. В комнате для занятий сидит девушка, скучает. Ну, скучай. Иду дальше. Слышу голос за спиной. Вышла за мной следом в коридор и спрашивает:

— Ты с первого курса?

— Ну.

— Как тебя зовут?

— Артём.

— А меня Эля. Я с журналистики. Со второго. А что ты среди ночи по этажам бродишь?

Объяснил.

— Так у тебя в комнате никого нет? Можно, я у тебя переночую? К соседке парень пришёл, пришлось уйти.

Почему же нет? Киваю. И идём мы к нам вдвоём. Пропускаю в двери, показываю:

— Тут я сплю, а ты выбирай из этих трёх.

Заваливаюсь, глаза закрываю. Слышу, как она ложится, а в голове мысль: «Как-то невежливо получается. Девушка сама пришла, может, чего другого ожидала. В принципе, я могу приласкать. Кстати, совсем не уродина».

Перемещаюсь к ней, обнимаю. А что, приятное тело. Грудь на месте, талия, как надо, лицо, я же видел, красивое. Положил одну руку на попу, прижал к себе, второй рукой грудь слегка сжал...

— Артём, давай не будем, а? Я устала и спать очень хочу.

Жаль. Но я долг хозяина выполнил, предложил. Не хочешь, так не буду же я тебя силой брать. Мне неприятности на фиг не нужны. В общем, встал и вернулся к себе спать. А утром проснулся, а её уже нет. Только запах лёгкий женский витает в воздухе. Я свою подушку взял да на Васькину поменял. Она на его кровати спала. А когда пацаны вернулись, я им ничего рассказывать не стал. Иначе задолбали бы своими подъёбками.

 

Пришла очередь мне тост произносить. Ну, тоже пожелал, чтобы выбор был правильный, семья счастливая, достаток там, муж любящий. Выпили. А тут Васька мне кивает на дверь и на сигареты показывает. Он прав, девушка не курит, да ещё нам такой жор устроила. Так что вежливее покурить в умывальнике. Закурили, а Василий и излагает свои мысли. В общем, пива ему не хватает. Я уже ждал. Для него же пьянка — не пьянка, если пива нет. Гнать в наступающий вечер, во-первых, ломы, а во-вторых, неудобно. Так что решили прогуляться по этажам и попробовать найти и частично конфисковать, если будет. Нам-то нужно бутылку-другую.

Судя по всему, день был выходной, гудёж стоял такой, что общага вибрировала. А тут в конце коридора у окна стоят двое, на нас уставились и ржут. И так я понимаю, с моего халата. Ненавижу быть объектом для демонстрации юмора. Парни незнакомые. Или гости чьи-то или с другого факультета. Но тропки наши раньше точно не пересекались. Подхожу, выбираю того, что поздоровее, и вежливо так спрашиваю:

— Господа, а не я ли показался вам достойным объектом для вашего веселья?

Что-то поняли. Но должны же быть официальные извинения, да?

А эти улыбаться перестали, но смотрят на нас как на укурков.

— Ну, дети, вы попали. Не по злобе вам, а для воспитания.

Замахиваюсь на этого, поздоровее, левой, а когда он уклоняется вправо, подсекаю правой ногой и кулаком добавляю в скулу. Не сильно, без злобы. Вроде здоровый-то здоровый, а валится снопом мне под ноги. Слышу Васькино «умеешь» за спиной и обращаюсь ко второму:

— Сейчас ты помогаешь другу присесть, а потом шагаешь и находишь двум ищущим душам три литра пива. Понял?

— У нас нет...

— Ты не понял? Займи у друзей. Быстро!

И точно. Трёх минут не прошло, быстрым шагом второй возвращается и несёт перед собой трёхлитровую банку с янтарным напитком. Вася её забрал, я сказал спасибо товарищу, и вернулись мы в родные пенаты.

 

Пир продолжился. Только мы с Васей, в отличие от прочих, начали запивать всё пивом. Выпьем водки или портвейна, а потом пивка глотнём. Не знаю, как он, но, чувствую, меня развозит. И пол, и потолок качаются, и кто-то выключил фонтан моего красноречия. Попробовал встать, ещё больше качает. И лечь негде, на моей кровати же сидят. Эля сообразила, что мне пора куда бы то ни было прилечь, попросила моих друганов помочь ей переместить мою тушку в её комнату. А там никого нет. Собрался я с силами. Лежу и спрашиваю, где остальные. Отвечает, что подруга её у парня, и комната свободна. И начинает с меня мой халат сдирать. А я понимаю, что должно последовать, но физических возможностей нет, и опрокидываюсь на спину. Дальше чувствую, что она тоже безо всего, прижалась ко мне. И хотел бы, да проваливаюсь в тёмную яму и вижу перед собой лицо бабушки Анны-Светы. Ржёт она своим беззубым ртом надо мной и говорит: «А заказа на секс, Артёмка, у меня не было».

(Продолжение следует)