САМАЯ ПЬЯНАЯ ГАЗЕТА В МИРЕ (глава 56 — Волшебная сила искусства)

В ту пору я был неопытен, непуган, и, как следствие, глуп, что и положено провинциалу, приехавшему покорять большой город. Я, например, не чувствовал опасности, которая исходила от людей в серой форме. В обычных городах следовало остерегаться гопников. Но Москва была городом, конечно, нисколько не обычным. И обходить дальней стороной следовало именно стражей порядка. В Москве они выполняли социальную функцию мелкого преступного элемента — чистили карманы, били морды, крышевали.

Меня мимо них раньше чудесным образом проносило. Но теперь, кажется, везение закончилось. Не скажу, что я испугался. Скорее, возникло чувство досады. Нелепой ошибки.

А мент сканировал меня взглядом. Наглые и весёлые глаза удачливого разбойника, лихого парня смотрели на фингал у меня под очками, а сам этот ушкуйник подземного лабиринта делал свои, нелестные и опасные для меня выводы.

Я растерялся и совершил ошибку. Я протянул ему паспорт. Уже потом я узнал, что делать это надо только в самую последнюю очередь, когда никаких вариантов не остаётся.

Ментов вдруг оказалось двое. Появился — тоже, кажется, от стены отлип — второй с физиономией настолько неприятной, что не похмелись я джин-тоником, меня бы на него просто вывернуло. Настолько противная рожа у него была. И ему тоже был интересен мой паспорт.

— Что, гражданин Конь, за армейцев болеем? — хохотнул поганорожий.

Я ничего не понял.

— А надо за «Динамо», — сказал второй, тот, который меня и остановил.

— Вы хотите поговорить о футболе? — спросил я.

Неужели я так похож на футболиста? Вот, и кадровик на работе решил, что я спортсмен. Наверное, что-то во мне есть, околофутбольное.

Я спрашивал без малейшей иронии, но на лица ментов наползала тень. Они явно решили, что я вздумал с ними шутить. А они понимают только свои шутки.

— Мы вас остановили, чтобы проверить вашу регистрацию, — начал глумиться наглоглазый. — И видим, что ни постоянной, ни временной у вас нет. Внимание, вопрос — с какой целью находитесь в столице?

— Ребята, я к девушке спешу, на свидание, уже опаздываю! — забормотал я.

Тоже ошибка. Они вообще не то имели в виду. К тому же им всегда насрать на то, что ты куда-то там опаздываешь. Наоборот, им это удобно, потому что человек напуган и растерян, нервничает.

— И где же у тебя свидание? — спросил наглорожий, перейдя на «ты». — В «Метрополе»? В «Спаса-Хаусе»? Или по-простому, в «Интуристе»?

— На вокзале, — ответил я.

Я уже чувствовал, что языком рою себе могилу.

— Где проживаешь в Москве?

— Нигде, — ляпнул я.

Это была самая глупая, непростительная ошибка. Зачем я вообще это сказал?

— Ну, то есть, у друзей, — поправился я.

И ещё более ухудшил ситуацию.

— В притоне, значит?

Кажется, передо мной возникали проблемы, посерьёзнее административного протокола.

Наглоглазый и не думал возвращать мне паспорт.

— Будем оформлять, — сказал он.

— Но, мужики! — завопил я. — Но, блин... Как же?

Ошибка.

Отделение представляло собой крохотную комнатку, перегороженную чудовищной, совершенно тюремного вида решёткой. За ней изнывал тоскливый гастарбайтер, а по соседству сидел на лавке, уронив голову на татуированные руки настоящий лысый уголовник. И то ли спал, то ли просто так ему удобно было.

По пока ещё нашу сторону решётки, за столом, писал что-то на бланке ещё один мент с лицом даже более тоскливым, чем у арестованного азиата.

— Вот, тащ капитан, без регистрации и ОМЖ, — сказал наглорожий. Он протянул тоскливому мой паспорт.

— Всё из карманов на стол, — бросил мне «тащ капитан».

Зажигалка, пачка с тремя сигаретами, карточка на метро. Не густо.

И чего-то здесь явно не хватало. Удостоверения! А, кстати, где оно? Я взмок. Неужели я его где-то пролюбил? Но где?

— И с какой же целью, Эдуард Васиссуальевич, вы прибыли в столицу Российской Федерации? — спросил мент за столом.

Сесть не предложил.

— Бля, сюда не надо бомжару ебаного! — рявкнул из-за решётки урка.

— Ебальник заткнул! — рявкнул ему в ответ противнорожий. — А то помогу, нахуй! Зубами поперхнёшься.

Сердце моё давно трепыхалось в районе ступней.

— Так, гражданин Конь, я вам задал вопрос, — продолжал мент за столом.

Он явно был в этой комнате самым старшим.

— На свидание он шёл. На вокзал, — сказал поганорожий.

— Я Коня спрашиваю.

А зачем я приехал? Ах, ну да!

— На работу, — голос мой трещал, как валежник под лапами медведя.

— Бутылки собирать? Попрошайничать?

— В редакцию газеты, — сказал я.

Повисла тишина, которую, как говорят плохие писатели, можно было щупать руками.

— Во, бля, сказочник, — высказался наглоглазый. — А чё не в Большой театр сразу, в балете выступать? Не к Чубайсу в помощники?

Менты засмеялись, даже тоскливый капитан за столом. Я не смеялся. К тому же я уже знал одного несостоявшегося помощника Чубайса, ныне Савёловского тигра.

— Так я действительно... — забормотал я.

Удостоверение... Где же оно? Так, я его положил в нагрудный карман куртки, туда же, куда и паспорт. Но тот до последнего был на месте, а куда же исчезло удостоверение?

Я запустил руку в карман и осознал ужасную правду. На дне кармана я нащупал дыру, в которую паспорт не провалится — слишком большой, а удостоверение, маленькая книжечка, запросто! Так вот оно где!

Меня охватил азарт охоты. Значит, оно всего лишь в подкладке куртки! Да вот же оно! Помяв ладонями край моего синтетического рубища, я его нащупал.

— Что вы делаете? — спросил тоскливый мент.

— Удостоверение ищу! — ответил я. — В подкладку вот провалилось.

Поганорожий сделал недоброе движение в мою сторону, но капитан жестом его остановил.

— Давай посмотрим, что за удостоверение этот блохастый гражданин нам предъявит.

Я чуть было не возразил. Какой же я блохастый? Хотя когда я в последний раз принимал душ? Это было целую вечность назад — у столбняковской бабки. Или нет! У Головлёва, точно!

— Чекушку, наверное, — прокомментировал наглоглазый.

Они ржали. Даже жуткий уголовник за решёткой ужасающе скалился, даже гастарбайтер робко гнул губы.

А я совершал самые странные, самые нелепые действия. Я поднял полу куртки, вдавил пальцы в синтетический материал, подталкивая журналистскую корочку к дыре. Другой рукой, двумя пальцами, пытался поймать её за краешек. Один раз удостоверение от меня ускользнуло. Потом опять. Процесс начинал затягиваться. Я уже и сам начинал скучать. Это было безнадёжно. Но тут удача всё-таки мне осклабилась. Я сумел подцепить краешек — средним и указательным пальцами.

Блин, мне удалось почти не выполнимое — выловить из подкладки удостоверение было не легче, чем вытянуть механической лапой-хваталкой пушистую игрушку из модного игрового автомата, который работал за пятирублёвые монеты. Медленно, миллиметр за миллиметром, выходило из дыры моё злосчастное удостоверение. Как гигантская репка из сказочного огорода.

Но я победил.

— Вот, — торжествующе протянул я капитану удостоверение «Творческой интеллигенции».

Тот поскучнел, принялся читать с одной стороны, потом с другой, посмотрел на свет печати, недобрым взглядом провёл по патрульным. Поганорожий косился на наглоглазого — видимо, сдавал его: мол, это он придумал гражданина задерживать.

Потом капитан закрыл удостоверение, положил его на мой паспорт и толкнул по поверхности стола в мою сторону.

— Рекомендую проспаться и сделать временную регистрацию, — сказал он и потерял ко мне всякий интерес.

— Повезло бомжаре! — прокомментировал урка из-за решётки. — Эй, там! Я тоже журналист!

— Ебальник заткнул.

Я не мог свыкнуться с мыслью, что мне улыбнулась удача. Я был напуган, на душе расплылась гадость. Но да, мне, наверное, повезло. Хотя я делал всё возможное, чтобы влипнуть.

А на свидание я опаздывал. Моя задержка давно уже перестала быть просто непростительной, она стала уже катастрофической. Да и ждёт ли меня на вокзале Илона? Ох, вряд ли. Скорее всего, я приеду, а моей принцессы там и вовсе нет. И что мне потом делать? Ехать в унылое логово Кукурьева? Так неизвестно, когда он вернётся. Хотя... хотя есть гопники, с тёплым подвалом. Не пропаду.

Но сердце моё от не-встречи с Илоной будет, конечно же, разбито. Что ж, стану страдать. На одной волне с Головлёвым и Кукурьевым. Теперь-то у нас никакого диссонанса не будет.

***

К моральным терзаниям вдруг, но вполне предсказуемо, добавилось страдание физическое. Ведь я выпил ровно литр газированного алкоголя. А путь всякой жидкости через организм неминуемо ведёт наружу. Через вполне определённый туннель.

Первые толчки я ощутил ещё на «Чистых прудах», но не придал им серьёзного значения. Но уже к «Красным воротам» зов природы сделался невыносим. Стоп! Какие ещё «Красные ворота», следующая «Комсомольская»? Мне же нужно в другую сторону! Ахх!

Я вылетел из закрывающихся дверей и понёсся на противоположный край платформы. Там тоже закрывались двери. Я влетел. И тут же принялся приплясывать на месте. Пока просто нервную чечётку. К «Чистым прудам» обманчиво полегчало, на «Лубянке» сомнительные внутренние соки моего организма снова взбурлили.

Переход от «Охотного ряда» к «Театральной» был долог и невыносим. Я двигался с грацией героя зомби-апокалипсиса во вселенной «Министерства дурацких походок». Я, наверное, был похож одного из тех мужиков, что передвигались, закидывая ноги за голову со стороны затылка. Ну, мне так казалось.

Не спрашивайте, как я миновал «Новокузнецкую». Не пытайтесь вообразить, как я трясся, стискивая зубы. Я казался себе средством контрацепции, которое наполнили водой. И достаточно маленькой дырочки, и поток будет не остановить. Я лопну! Я изольюсь во все стороны!

«Павелецкая» — и бесконечный эскалатор. Я уже не припрыгивал, я просто тихо стонал: «Уй! Уй!»

Я пробулькал всем своим внутренним миром через турникеты, вывалился в двери. Я ни секунды не сомневался, что на вокзал.

Но что за чёрт?! Это оказался вовсе не вокзал. Вот же он — немыслимо далеко, по ту сторону гигантской площади. Паника обожгла меня, как удар хлыста ленивую скотину. Как? Как туда добраться?

Впрочем, это-то как раз сразу стало понятно. Вот же подземный переход! Я понёсся по ступенькам.

Бесконечная бетонная кишка была в четыре ряда уставлена ларьками. Я бежал, выписывая ногами замысловатые кренделя мимо звукозаписи с кассетами, мимо сувениров, сигарет, колготок, MP3-дисков, мимо бомжей и алкашей, сомнительных типов и тёток с сумками, мимо опасной шпаны и безопасных девочек, выбирающих колечки, мимо моментальной лотереи, банных колпаков и воздушных шариков. У меня возникала мысль излиться здесь. В этом туннеле даже пахло так, словно кто-то уже исполнил мою мечту прямо на стены. Но было слишком много народу, и рисковать я не мог.

Не спрашивайте, как я добежал. Я не смогу вам ответить. Как-то мне это удалось. Правда, я не смог остановиться у входа в здание вокзала, чтобы оглянуться и проверить — здесь ли Илона. Хотя была такая мысль, но она соседствовала в моей голове с дикой панической атакой, касающейся разрыва мочевого пузыря. Мне стало казаться, что он лопнет прямо сейчас. И я влетел в вокзал, как обезумевшее животное, которому неведомые сорванцы не только навешали на хвост консервных банок, но ещё и от души мазнули скипидаром.

Туалет я нашёл практически сразу. Но облегчения эта находка не принесла. Потому что прямо у входа в заветную дверь кособоко громоздились в обе стороны турникеты, а ещё стояла уродливая полупластмассовая будка с окошком из оргстекла. А на окошке — о чудовищное коварство судьбы! — висела бумажка, на которой при помощи принтера была напечатано: «Туалет платный. 5 р. Льгот нет!»

Это означало катастрофу. Потому что пяти рублей у меня не было. Оставалось только пропадать.

Я предпринял отчаянный рывок через турникет. Вдруг да прорвусь?

— Куда-а! — сиреной заревела тётка из окошка.

— У меня денег нет, — провыл я сквозь стиснутые зубы. — П-п-пустите, пожа...

— Иди отсюда, пьянь!

Идти я уже не мог. Полным бредом казалась сама мысль о том, что я смогу отойти отсюда даже на два шага. Я лопну. Хлынет отовсюду — из глаз, ушей. До прорыва оставались миллисекунды.

Что я делал в попытке отвратить неизбежное? Танцевал. Но не так, как приплясывают люди, которым невтерпёж, но они вынуждены ждать в очереди. Стадию «невтерпёж» я миновал ещё на «Красных воротах». Сейчас это была уже стадия конца света.

Я танцевал, широко раскидывая ноги, вычерчивая ими невероятные траектории. Танец агонии — зверский канкан, переходящий в пасадобль и, без всякой паузы, — в рваный брейк-данс. Я видел, что вокруг меня собралась уже какая-то публика. Но не для того, чтобы насладиться искусством. Чтобы посмотреть, как хлынет. Предвкушая и потирая руки. До финала оставались мгновения. Вот это коленце может стать последним.

— Да пустите вы его, в конце концов! — закричала незнакомая добрая женщина.

— Как же я его пущу, он деньги не платит! — возмутилась тётка из будки.

— И охота вам потом за ним вытирать! — привела довод добрая женщина.

Аргумент оказался решающим.

— Так, проходи, плясун хренов! — Будочница открыла турникет.

И я ворвался внутрь.

Вы когда-нибудь видели Ниагарский водопад? А каскады Саяно-Шушенской ГЭС в самое половодье? Даже если не видели, представить их не трудно.

Секунды сменялись минутами, и поток стал, наконец, иссякать. Я, наконец-то, мог перевести дух. Я ведь победил! А благодаря чему? Волшебной силе искусства. В частности, хореографии.

За моей спиной открылась дверца кабинки и оттуда вывалился парень, волоча за собой что-то огромное и громоздкое, вроде жёлтого дельтаплана, на одном из крыльев которого была нарисована некая рожа, в скомканном виде казавшаяся зловещей.

Да и физиономия самого дельтапланоносителя показалась мне очень знакомой. Где-то я ее видел. Дней так пять назад.

— Юрушка? — сказал я.

Тосольный олигарх, мой попутчик по плацкартному вагону, вздрогнул и спросил:

— Ты?