Предикативное мышление

Встречи  с читателями  Полина любила больше, чем любой праздник в году. От одной мысли о том, что взрослые люди, оторвавшись от ежедневных дел и забот, вместо того, чтобы провести время с семьей, сходить в кино или просто полежать на диване , будут тесниться в небольшом библиотечном зале или  между высокими полками книжного отдела в магазине, собравшись исключительно для того, чтобы пообщаться с ней,  все ещё начинающей, но уже достаточно популярной писательницей Полиной Некрасовой, у нее поднималось настроение, как в детстве перед Новым годом в предвкушении чего-то очень радостного.

На эти встречи Полина всегда приезжала заранее, придирчиво проверяла, ровно ли повешена афиша с ее фотографией, названием новой книги и цитатой из особо благожелательной рецензии, подписанной известной фамилией, удачно ли падает свет на стол, за которым она будет сидеть, удобное ли ей поставили кресло. Без ощущения физического комфорта Полина чувствовала себя крайне неуютно, и запросто могла сорвать  любую  встречу, если спинка стула была слишком твердой или лампа дневного освещения светила ей  в лицо. И еще на столе обязательно должны были быть цветы в вазе, какие - неважно, главное, свежие и не  пахучие. Хотя, нет, это тоже важно: Полина предпочитала орхидеи, воздушные бутоны всех цветов радуги на тонких стеблях, впервые появившемся там, где уронила свою туфельку богиня любви Афродита.  Тяжелые горшочки с орхидеями Полина забирала домой, где на широком комоде с малахитовой крышкой, спрятавшись от прямого солнечного света,   два-три раза в году на несколько недель  расцветал экзотический сад.  Она  четко помнила, где и когда получила в подарок эти волшебные цветы: нежно-розовые – на памятном вечере в своей школе, бледно-желтые – в городской библиотеке Приозерска, ослепительно-белые – в Доме книги, а томно-сиреневые – на встрече в издательстве.

 И фотографию, и цитаты для афиш Полина выбирала сама, внимательно следя, чтобы они не повторялись.

«Если Вы любите под звук дождя, устроившись уютненько в любимом местечке, с чашкой чая или кофе, читать семейные саги, то эта книга для Вас” .

“Новая книга Полины Некрасовой – настоящий подарок для поклонников женского романа.  Метания одинокой души, которая страстно хочет не просто выжить в запутанном мире , но и обязательно стать cчастливой, трогают настолько, что перехватывает дыхание.”

«Главное, что бросается в глаза во время чтения – типичность описываемых ситуаций. Все это я когда-то видела: в своей в семье, в семьях своих друзей, в семьях друзей родителей. Вот такая абсолютно реальная жизнь одной абсолютно реальной семьи. “

Встречались и другие рецензии, в которых героинь Полины называли безмозглыми дурами,  их характеры картонными,  слог примитивным, а сюжеты бредовыми. Мастера пера не стеснялись в выражениях, но Полина  вскоре научилась не обращать на них внимания: «Зависть разъедает человеческие души хуже хлорки, - объясняла она себе и успокоительно  цитировала Белинского. – В чём не знаешь толку, то брани: это общее правило посредственности.»

Перед встречей с читателями  Полина  раскладывала на столе  разновеликими горками новые, приятно пахнущие типографской краской, книги, создавая свой воображаемый японский сад, и шариковые ручки, чтобы подписать каждому желающему персональный экземпляр.  На всякий случай, Полина везла и книги, изданные раньше, они хранились у нее дома, в кладовке, ожидая своей участи – быть презентованными друзьям, знакомым  или послужить своего рода дополнительной  благодарностью и мотивацией при решении мелких бытовых проблем: при заказе водопроводчика или сантехника в жилуправлении, в случае слишком долгого ожидания своей очереди у косметолога или в парикмахерской, а также при прощании в вестибюле отеля: « Спасибо за гостеприимство,  здесь очень мило, в следующий раз остановлюсь обязательно у вас. Кстати, это моя книга, вам на память». Полина училась в университете в те времена, когда о маркетинге в условиях развитого социализме  были не особо в курсе, но женская интуиция и писательское чутье всегда  подсказывали ей путь к сердцам своих читателей, вернее, читательниц.

Она писала о женщинах, для женщин и даже вместе с ними, превращая подслушанные незамысловатые   истории в сюжеты ее повестей и рассказов. Нет, это не были типичные женские романы с любовными историями,  африканскими страстями, коварными соблазнителями и брошенными детьми. Творила Полина, скорее, в жанре  городского романа, помещая своих героинь в определенную историческую и интеллектуальную среду, тщательно проверяя все приводимые ею реальные факты и даты  в недрах всезнающего интернета.  Почительницами ее творчества, в основном, были женщины  среднего возраста,  в большинстве своём с высшим образованием, часто со сложностями в личной жизни в настоящем или, хотя бы,  в прошлом. Впрочем, Полина знала, одну единственную женщину, у которой не было таких сложностей: этой женщиной была она сама.

Перед встречей с читателями она перечитывала свои работы, и они нравились ей  все больше и больше, она вполне могла воскликнуть, как наше поэтическое всё : « Ай, да Пушкин, ай, да сукин сын!», которого привело в такой восторг его собственное сочинение «Борис Годунов». Полина не знала, так же ли гордился собой её однофамилец, еще один классик русской литературы, знающий ответ на животрепещущий для многих поколений вопрос: « Кому на Руси жить хорошо», но лично собой литературной она была довольна вполне. Правда, Некрасовой она стала, выйдя замуж за калининградского вундеркинда Илью - подающего большие надежды однокурсника по физмату, будущего аспиранта ее отца, декана их факультета, доктора наук, уважаемого в научном мире профессора Семёнова. Фамилия тоже себе вполне литературная, но не такая известная. Своей новой фамилией Полина гордилась, ощущая априори  определенную причастность к российской словесности.

Первая повесть сочинилась  как-то сама собой, её надо было лишь записать  - в голове ловко сложилась увлекательная история с автобиографическими подробностями о юном создании, вступающем в жизнь, полную семейных тайн и анекдотов. И сочинилась она в буквальном смысле от нечего делать.

Литература в школе не была ее любимым предметом, хотя заданные сочинения по темам Полина писала быстро и бойко, не заморачиваясь черновиками, приводя в восторг ее маму –гинеколога, которая носила работы дочери в женскую консультацию и с гордостью зачитывала коллегам в паузах между сменами, и получая за них по большей части отличные оценки, что в физико-математической школе, куда в старшие классы определил её папа, было не очень сложно. После школы они с папой поступили в университет, потом в аспирантуру, и даже написали кандидатскую диссертацию, которая родилась от одной из научных работ профессора Семёнова методом  внутрисемейного научного почкования. На этом роман Полины с физикой и математикой был окончен, потому что продолжать совместную жизнь с формулами и расчетами она не собиралась. Несмотря на профессорскую настойчивость, Полина твердо решила поискать для себя другое занятие. И тут все сложилось само собой –  восходящее научное светило Илью Некрасова пригласили на работу в Женеву, в ЦЕРН, крупнейшую в мире лабораторию физики высоких энергий. Естественно с женой, для которой даже обещали подобрать работу, учитывая ее кандидатское звание и  звания Семёнова-старшего. Туманное обещание руководства Европейской организации по ядерным исследованиям, к которым относился ЦЕРН, никак впоследствии реализовано не было, что абсолютно не расстроило Полину.

- Ты будешь жить в Швейцарии? –  с трудом скрывая естественную для середины девяностых прошлого века зависть, чуть не плакала  Жанна, глядя на пузатые, собранные к отъезду в светлое будущее, чемоданы одноклассницы и лучшей подруги. – Все говорят, что там не жизнь, а скука смертная. И все жутко дорого. Ты знаешь, сколько рублей стоит один швейцарский тугрик?

- Илюша будет получать зарплату во франках, - не поддавалась панике Полина.

- Все равно,  - не сдавалась Жанна, - а Родина? Тебе будет мучить ностальгия!

- Мы пришлем тебе приглашение в гости, - утешала её Полина, откладывая  нечеловеческим усилием воли в сторону очередную кофточку с кокетливым бантиком.

- Ты не сможешь там реализоваться и превратишься в домашнюю клушу, - ныла Жанна.

- Я заведу собачку, какого-нибудь ризеншнауцера, и буду гулять с ним вдоль озера с видом скучающего буржуа, - не щадила подругу Полина.

- Он сдохнет у тебя от голода, - ванговала Жанна.

- А ещё буду ходить по музеям и повышать свой культурный уровень, - строила наполеоновские планы Полина.

- Какой уровень? Ты же по-немецки ни бум-бум, - прикладывала к лицу недопущенную в новую жизнь кофточку Жанна.

В этом подруга была права - по немецки Полина знала не очень много: «хенде хох», откуда-то песенку «О, ду либер Аугустин» и, конечно, «Гитлер капут».

- Вот, заодно и немецкий выучу, -  излучала оптимизм Полина, - а пока  английским обойдусь.

Своим вполне сносным английским Полина была обязана репетиторам, положенным каждой девочке в интеллигентной питерской семье.

 

Обустроившись в арендованном специально для них небольшом особняке на окраине города с дальним видом на Женевское озеро, Полина быстро обнаружила, что в чем-то ее подруга была права- жизнь в Женеве показалась Полине пресноватой. Ну да, красивые витрины и дорогие магазины, блестящие упаковки и стерильная чистота, звенящая тишина и равнодушные соседи. Гардероб был заменен, музеи изучены, самоучитель по немецкому языку тоже.  Илья пропадал целыми днями на работе, звонить в Россию было дорого, а интернет еще не завладел   умами человечества. И Полина поймала себя на том, что она начала разговаривать сама с собой: ну не так, конечно, как их сумасшедшая соседка по парадному, но симптомы начинали приобретать угрожающий характер. И тогда Полина принялась сочинять  истории и записывать их в блокнот. Захвативший по рассеянности  с собой в лабораторию этот блокнот Илья, совсем как  мама-гинеколог, прочитал в перерыве записи жены и пришел в полный восторг. Он притащил  с работы  компьютер, облегчив ее писательский труд, и с тех пор всем говорил, что его жена – перспективный автор. Жить Полине стало веселее, теперь она не бродила в задумчивости и отупляющем безделье по жилплощади, а сочиняла своих героев. Законченный труд был распечатан и отправлен в издательство в родной Питер с оказией папе с дальнейшими инструкциями. Доподлинно неизвестно, знали и уважали ли профессора Семёнова в издательстве художественной литературы «Невские берега» так же, как в научных издательствах, но вскоре Полина получила по почте договор на издание ее книги. Цифра гонорара была несерьезной по сравнению с зарплатой Ильи, в которой  такое количество нулей-«баранок», даже несмотря на профессорские доходы папы, Полина видела только на полках в булочной на Садовой. Но это было не главное. Полина приступила к самореализации.

Презентация первой книги для  немногочисленных русскоязычных коллег мужа была устроена у Некрасовых в особняке.  Жёны слушали с удовольствием, мужчины больше налегали на фуршет. Полина прочитала несколько отрывков,  одарила всех авторскими экземплярами и уснула абсолютно счастливой с новыми творческими планами в голове. С этого дня все, что происходила вокруг, она  оценивала лишь с одной точки зрения – это можно вписать в ее новую книгу или нет. Ночами, ворочаясь без сна в постели под сладкое посапывание близлежащего гения, она придумывала очередные эпизоды и, не дожидаясь утра, торопилась за стол записать новую главу.

Двенадцать лет в Швейцарии пролетели незаметно, и Полина вернулась с мужем в Петербург вполне себе известной писательницей, облегченной версией Токаревой, Рубиной и немножечко Эленой Феранте,  посвятив творчеству всю себя и отодвинув на дальнюю перспективу планы родить ребёнка и завести собаку.  Собаку ей подарили фарфоровую, правда, не ризеншнаутцера, а пекинеса, а  детьми она стала назвать свои книги. Задвинув поглубже физико-математические фолианты мужа, она выставила на переднем плане книжной полки свои сочинения в ярких обложках с женскими профилями и анфасами.

На каком-то этапе Полина поняла, что ей, как автору, не хватает чего-то основательного, то есть сюжеты,  героинь и  перипетии их жизни она придумывала на раз, но вот логика их поступков, эмоции и переживания стали даваться труднее. Привыкшая ко всему подходить основательно, Полина  увлеклась психологией как наукой вообще и психологией отношений в отдельности.  Её герои сразу стали весомее, а их поступки логичнее.   Очередная повесть под интригующим названием «Женская логика» была принята издательством с восторгом и сопутствующим ему повышением гонорара, а в аннотоцию об авторе  к эпитетам « ученый, кандидат физико-математических наук, писатель» добавилось «психолог».  Полина стала подумывать о пробе пера в другом жанре, например, психологическом  детективе, а-ля Агата Кристи, со множеством героев, связанных тайнами и сложными отношениями,  в замкнутом пространстве старинного особняка с кухаркой, горничной и дворецким, который и окажется главным злодеем.  Хотя  своих читательниц она любила и не хотела утратить. Кто знает, будут ли с таким же интересом  читать условные домохозяйки  о  таинственном маньяке, как они читают о метаниях очередной Ассоль, недо- или залюбленной родителями, пережившей несчастную любовь буквально на горшке в детском саду и встретившей глубоко законспирированного принца в очереди за хлебом.

После того, как ее повестования разбавили экзерсисы на тему комплексов, становления личности и путей решения  семейных и межгендерных конфликтов, письма с вопросами, которые получала Полина от поклонниц ее творчества, стали гораздо интереснее, и ответы на них требовали от нее серьёзных размышлений на заданную тему.  Это нравилось Полине гораздо больше, чем просто хвалебные послания. Она чувствовала свою значимость в судьбах других людей,  и ее самоуважение и даже где-то самоуверенность  росли прямопропорциально количеству распечатанных конвертов, и, с развитием современных технологий,   полученных сообщений в электронной почте или социальных сетях. Главной проблемой её подруг по переписке была проблема супружеской неверности, чаще мужской.  В своих ответах Полина советовала много чего полезного: чаще демонстрировать мужу доверие  и разговаривать по душам, искать общие интересы и не изменять себе, загружать вторую половинку домашней работой и не превращать в рутину ночную жизнь.  После каждого совета её частенько тянуло привести парочку примеров из собственных отношений с Ильей –делай, как я, и будет тебе счастье.

Читая описания мужского коварства, Полина параллельно прошла и краткий курс общей зоологии, узнав, что мужья бывают: бесхребетные, беспозвоночные, безмозглые, бездушные, среди них водятся: козлы, бараны, собаки, крокодилы, орангутанги, ишаки,  сурки, хомяки, удавы, скунсы и даже одна капибара.  Чтобы узнать, что это за зверь такой, ей пришлось покопаться в специальной литературе. Полина быстро поняла, что ей крупно повезло оказаться  с мужем в семейной жизни по одну сторону клетки. В качестве дальнейших вариантов самореализации она даже подумывала о проведении семейных тренингов по типу анонимных алкоголиков: в её уютной квартире с видом на Неву, консьержкой и лестницей в стиле «ампир».Что-то вроде Клуба «Зимние вишни» , откуда все будут уходить, обретя надежду и веру, что счастье есть, унося с собой коробочки с миниатюрными птифурами на память.

                              

Вернувшись в Питер и обставляя купленную квартиру, Полина строго проследила за тем, чтобы её рабочий кабинет был размером  не меньшим, чем у Ильи, и вид из её окон был на Неву и Петропавловскую крепость, ведь ей необходимо вдохновение, а ученый-теоретик может смотреть и во внутренний дворик. Илья это тоже понимал и совершенно не обиделся. По крайней мере, так показалось Полине. Ей вообще достался замечательный муж, хотя, нет, ей достался талантливый ученый,  а уж идеальным мужем он стал рядом с ней. Он вообще был, верным, добрым, ласковым, неприхотливым, любил сладкое и поспать, совсем как тот виртуальный ризеншнауцер, которого так и не завела Полина. В начале их совместной жизни тонкие иголочки ревности изредка покалывали её, когда она замечала, как слегка волнуется её муж при виде откровенных декольте услужливых швейцарских официанток, но подслушанный ею ненароком разговор мужа с немецким коллегой по ЦАРНу, который поделился с Ильей муками совести по поводу хождения туда-сюда от жены к любовницей и обратно, успокоил её раз и навсегда.

- Это совершенно не годится, -  путая немецкие и английские слова, увещевал Илья Хайке. – Я не ханжа, но есть в этом что-то нечистоплотное. Женился, не обманывай жену. Врать, выкручиваться – это не по-мужски. И потом, от добра добра не ищут – у тебя прекрасная жена, умная, деловая, даже, можно сказать, красивая, что тебе ещё надо. За то время, что ты в дороге, мог бы наконец и статью закончить. Как беременная? Любовница? Это пошло, вопрос надо решать!

Проникновенный монолог мужа подействовал на Полину, как пресловутый бальзам на душу. Она стопроцентно ощущала себя тем добром, от которого ничего не ищут.

В Питере к простым человеческим радостям вновь обретенного родного дома (ах, как правы классики, русский человек может быть счастлив только на Родине, а уж писатель тем более) прибавились ещё и встречи с читателями. Заведующие библиотек и энтузиасты книжных клубов, директора книжных магазинов и коучи психотренингов, ведущие ток-шоу и организаторы книжных ярмарок обрадовались возможности представить публике популярную авторессу, вернувшуюся в родные пенаты буквально в облаке французских духов и швейцарских туманов. Полину приглашали с большим удовольствием: не замыленное телеэкраном и обложками журналов лицо с налётом загадочности и заграничного лоска было приятным, эрудированным и философски настроенным. А когда выяснилось, что по произведениям Полины Некрасовой сняли два полнометражных и один восьмисерийный сериал (каждый договор на издание книги подразумевал разрешение на экранизацию), приём в честь дочери профессора Семёнова был устроен в Доме ученых. Полина фильмы посмотрела,  ей они не понравились, она представляла своих героев не такими, это было немного неприятно, но зато она стала одной из тех, « по повести которой…» Её, наверное, даже узнавали бы в метро, если бы она в нём ездила, но Полина приобрела «Мерседес» небесно-голубого цвета и стала заправским водителем.

География встреч с читателями расширялась, и больше всего Полина полюбила поездки в Выборг: свою новую книгу «Дневник неверной жены» она решила презентовать именно там.

В Выборге ей нравилось все: неуловимая атмосфера старинного русского города, слегка тронутого европейским флёром, подчеркнутого появляющейся то тут, то там латинской буквой в виде перевернутой «М» и надписями на финском языке, внушительные здания из дореволюционной и довоенной страны, мрачная шведская крепость, мощенные мостовые, зелень парков, морской воздух с Финского залива, запах старины и милейшая Аглаида Густавовна, словно выпавшая из временного портала в сегодняшний день с ее голубыми, тщательно уложенными буклями, блузками под самое горло с пожелтевшими кружевами и неизменной камеей и длинными обстоятельными письмами, которые она писала Полине ещё в Женеву с величайшим уважением к грамматике, орфографии и пунктуации. Полине было невероятно любопытно, откуда в двадцатом первом веке берутся такие классические  старушки, репродуцированнные, по всей вероятности, генетической памятью и благородной наследственностью без оглядки на окружающую среду.  

Аглаида Густавовна была душой местного общества книголюбов и организатором встреч писателей с читателями. Сама Аглаида отличалась отменным литературным вкусом и  была начитана до неприличия: она могла с легкостью процитировать любое произведение от «Левкиппа и Клитофонта» Ахилла Татия до, прости Господи, «Это я- Эдичка» Эдуарда Лимонова. Еще она обладала фотографической памятью и могла узнать по репродукциям всех апостолов с «Тайной вечери»  Леонардо да Винчи.  То, что такая личность держала Полину за настоящего писателя, приятно щекотало Полинино Эго. В очередную поездку она даже взяла с собой Илью, который тоже невероятно впечатлился уровнем провинциальной интеллигентности.

В этот раз Полина решила сделать  афишу по-другому и вместо дифирамбов себе, любимой, поместить один из кульминационных моментов нового романа, чтобы стимулировать интерес потенциальных читателей.  Повторив по возможности на своей черно-белой фотографии позу Роденовского мыслителя, Полина поместила под ней цитату из «Дневника неверной жены»:

    «-  Как ты могла, столько лет жить со мной, есть, спать, рожать детей и… изменять мне? – в голосе Андрея звучала неподдельная боль.

- Я? – искренне удивилась Марина. – Я тебе не изменяла.

- А кому?! Кому ты изменяла, - закричал муж, еле сдерживаясь, чтобы не ударить её.

- Как же ты не понял, дорогой? Все эти годы я изменяла только себе, - и Марина улыбнулась улыбкой ускользающей в розовой дымке Диньдилинь».

 

Встречи в Выборге всегда проходили строго по одному регламенту: беседа с читателями в пятницу вечером в романтическом зале местного яхт-клуба, жена владельца которого приходилась Аглаиде  дальней родственницей по мифическому мужу, после беседы -  чай с домашней кулебякой и вареньем из крыжовника ( это также неуловимо роднило ее с солнцем русской поэзии), ночевка на скрипучей террасе в доме Аглаиды, а на следующей день – совместная прогулка по лесу. Густые сосны, уходящие кзапредельному государству,  пахли волшебно в любое время года – распаренными иголками летом, стылой свежестью зимой, усталостью осенью и прохладной чистотой весной.

После небольшого вступительного слова о работе над новой книгой, творческих и жизненных  планах, Полина с выражением читала несколько отрывков, стараясь не раскрывать сюжет, сохраняя интригу, слегка растягивая слова и театрально вращая глазами. А потом отвечала на впросы, попутно подписывая книги. Собственно на всё-про-все уходило часа три, и Полина с Аглаидой Густавовной отправлялись в направлении кулебяки. Вопросы тоже часто повторялись, и Полина составила из них небольшой списочек с порядковыми номерами.  Услышав вопрос, Полина мысленно произносила: «Номер пять: Вы придумали своих героев или списали с кого-то? Номер одиннадцать: почему Вы стали писать? Номер восемь: а продолжение будет?», и в голове у неё словно включалась магнитофонная лента, диктующая ответы. Любимым вопросом Полины был вопрос под номером семь: почему Вы никогда не пишите от имени мужчин? Здесь Полина любила пококетничать: она всегда живет в своей героине, а ей весьма затруднительно представить себя с трёхдневной щетиной, папироской и, пардон, яйцами в штанах. И тут же добавить, не дожидаясь ссылки от эрудитов  на известное флоберовское «Мадам Бовари– это я», - «Я все-таки не Флобер!»

И в это раз сценарий не изменился, да и публика тоже: экзальтированная жена местного олигарха, обмахивающаяся веером со стразами,  девочка-студентка в очках в первом ряду, старательно записывающая каждое слово – реферат по современной литературе? Семинар по межгендерным отношениям? Диплом по психологии личности? Учителя местных школ, заведующая городской библиотекой, просто приятные дамы и дамы, приятные во всех отношениях. Время пролетело быстро, в животе уже предательски побулькивало в предвкушении ужина. Полина попрощалась со всеми самой доброй из своих улыбок и придвинула к себе очередной горшочек с грозно-фиолетовой орхидеей (такой мрачной у неё еще не было), собираясь покинуть гостеприимный порт Выборга.

-Вы не могли бы уделить мне несколько минут? – К Полине подошла женщина средних лет со страдальчески перевёрнутым лицом.

- Конечно, - Полина без энтузиазма опустилась в кресло, забыв стереть с лица выражение отчаянной доброжелательности.

-Мне нужен Ваш совет, - женщина основательно устроилась напротив и телеграфировала, – меня зовут Ирина, мой муж мне изменяет, я не знаю, что делать.

«Тчк»,– мысленно закончила за нее Полина, а вслух переспросила , выделив на краткий сеанс психолого-писательской помощи минут двадцать:

- Вам это кажется? Или у Вас есть факты?

- Я это знаю, - не ответила на вопрос страдалица. – По запаху. Он пахнет изменой.

« Тридцать минут, - подумала Полина. – Если не поможет – адрес  психиатра».

- Я Вас понимаю, - сочувственно покивала головой Полина, помнившая азы психологии: никогда не спорь с пациентом. – Ну, а кроме запаха, есть еще что-то: он стал к Вам равнодушен, грубит, не бывает дома, не выполняет …ммм… супружеский долг?

- Что Вы, - даже слегка обиделась Ирина, - у нас все в порядке, и с этим делом тоже. И цветы, и подарки, и слова всякие. – Ирина зарделась.

- Так, а что же Вас беспокоит? -  ближе к делу перешла Полина.

- Я же Вам сказала, - удивилась отсутствию понимания такой элементарной вещи Ирина. – Он пахнет изменой.

- Простите, а Вы где работаете? – решила изменить тактику Полина, глянув на часы.

- В санэпиднадзоре, - гордо ответила жертва подозрительных запахов.

Полина облегченно вздохнула:

- Ирина, может быть, все не так трагично, и Вы просто стали жертвой профессиональной деформации?

- Вы хотите сказать, что я – сумасшедшая? – обиделась Ирина. – Я ходила к врачу, у меня всё нормально.

«Психиатр отменяется», - взгрустнула Полина.

- Ирина, милая, тогда зачем Вы себя накручиваете? Вы должны думать позитивно, Вам ничего не надо делать, а только жить и радоваться. Скорей всего, Ваш муж Вам абсолютно верен.

- Все мужики изменяют, а мой что? Исключение ? – возмутилась Ирина. – Мы в училище проходили: мужчина – существо полигамное,  в переводе – сколько волка не корми, он всё в лес смотрит. А я его делить ни с кем не хочу. И так с трудом замуж вышла.

- Почему с трудом? Вы женщина очень симпатичная, - откровенно польстила собеседнице Полина.

- Брезгую, - разоткровенничалась Ирина. – Когда мой ещё за мной ухаживал, я все думала: как он эту штуку в меня пихать будет? Она же не стерильная, ни тебе её прокипятить, ни спиртиком обработать, или марганцовочкой хотя бы. Кто знает, сколько там микробов всяких.

«Может быть, все-таки, психиатр», - вздохнула Полина. Где-то в глубине зала, по сенью якорей и морских штандартов хихикнула Аглаида Густавовна.

- Нет, буду разводиться, - решительно отрезала Ирина. – Все бабы разводятся, потому что мужики изменяют! Я  знаю: вот наша главврач развелась из-за козла своего блудливого, а потом и бухгалтерша, и даже санитарка!  Раз тоже развелись, то точно из-за измены! И я разведусь!

«Все  мужчины изменяют, и мой - мужчина, значит, он тоже изменяет…» - как же это называется в психологии? Когда логическое  мышление подменяется неправильными умозаключениями, исходя из ложно подобранных положений. Измена, как понятие, определяющее мужчину, подобрано неверно. Женщины тоже могут изменять.  И разводятся не все из-за измены: некоторые разводятся из-за характеров, тещи, храпа или грязных носков. С точки зрения правильной логики мысленная цепочка Ирины должна звучать так: « Люди разводятся. Главврач-санитарка-уборщица -люди. Значит, они могут развестись».

Чёртово определение вылетело у Полины из головы, ей стало неуютно, и она неожиданно для самой себя разозлилась:

- А если завтра все будут прыгать с крыши? Вы тоже прыгните? – зло спросила Полина и тут же испугалась. – Я пошутила.

- Шутки шутишь? – прищурилась оторопевшая Ирина. – Думаешь,  твой не гуляет? Не такой? Ну-ну, кто знает, чем он там занимается, пока ты тут цветочки нюхаешь?

И, резко отбросив стул, на котором сидела, она выскочила из зала.

«Идиотка», - неинтеллигентно подумала Полина, и ей вдруг стало очень некомфортно в мягком кресле, словно его незаметно подменили на жесткую деревянную скамью, утыканную острыми гвоздиками.

 

- Полиночка, не берите в голову, она совершенно ненормальная, поверьте моему жизненному опыту, - утешала ее Аглаида Густавовна, разрезая кулебяку на геометрически правильные кусочки. Полина верила, но настроение не улучшалось.

- У Вас идеальный муж, я видела его здесь на майские, он покупал ландыши у Круглой башни, где сейчас ресторан. Это было так трогательно: крупный мужественный мужчина и нежный букетик для дамы сердца, - журчала хозяйка дома в унисон с льющимся из чайника кипятком.

- Аглаида Густавовна, Вы не обидетесь, если я не останусь у Вас сегодня? – решилась Полина.

- Как не останетесь?- расстроилась старушка. –  А прогулка в лес? Там сейчас такая лепота – белых полно, мы бы с Вами грибочков наб