Правила игры. ч. 2

*

*

*

На сложенных стопкой деревянных поддонах было чисто и пусто. Не было разбросанных вокруг пустых бутылок и банок, не летали пакеты и обертки. Но главное на поддонах не валялся вечно пьяный Один. Его вообще не было. Нигде. Материализовавшиеся кошки с начала обежали поддоны и всю лёжку, устроенную неведомо кем под мостом, и облюбованную однажды бредущим вдоль реки забытым богом, а потом кинулись в разные стороны, выискивая следы.

– Его нет, - буркнула Мизери.

– А то я сама этого не вижу. Ты бы еще сказала: «И я не знаю где он».

– Нет, кажется знаю, - белая кошка кинулась к реке, прямо под ноги к выходящему на берег мужчине. Он, не обращая ни малейшего на неё внимания, провел по длинным волосам, отжимая с них воду и словно сдирая с себя оболочку, становясь выше и моложе.

– Что застыли, стражи? Делайте то, что должно. Ты помнишь, мелкая? Всё что сказал Сириус? Твоя задача – привести их ко мне. Обоих. Выполнять! Люци – фас!

– Я же не собака, - успела мяукнуть чёрная кошка, растворяясь в предутреннем тумане.

– Если вязальщица плетёт кружева – не мешать!

*

*

*

Агата смотрела в шкаф. Кухонный. На полке были выставлены чайные, кофейные, бульонные чашки и она на них смотрела, стоя неподвижно и пристально рассматривая посуду. Из её рта торчала, зажатая зубами сушка, которая покачивалась вверх-вниз. Девушка не могла выбрать чашку, потому что никак не могла определиться, что она хочет больше: чай, какао или кофе. А если кофе, то какой? Чёрный с холодной водой? Арабский с карамелью? Или с апельсином и корицей? Или не морочиться и включить кофеварку?

Мими прекрасно понимала это состояние хозяйки и ждала, когда та примет решение и, подхватив чашку, уйдет к ноутбуку. Вот тогда и начнется плетение чьих-то судеб. Чьих-то! А нужно, чтобы она сплела свою и пророка воедино. Но вмешиваться нельзя. Кошка подняла лапу и наступила ей себе на хвост, его метания раздражали.

А Агата привстала на цыпочки и вытянула большую белую чашку, вылепленную затейником-гончаром в форме человеческого лица, застывшего с выражением абсолютного покоя.

– Ну вот… - улыбнулась девушка, всё также не разжимая зубов с зажатой сушкой, - будем пить шоколад и, уже не раздумывая, она достала старый ковшик, ополоснула его холодной водой и налила молоко. Напевая какой-то французский мотивчик, достала плитку горького шоколада и стала её ломать, поглядывая на плиту. Развернула упаковку и высыпала осколки в молоко и венчик закружил их в белом молочном вальсе, объединяя белое и черное маленькой ложкой коричневого сахара. Подхватила ковшик, не давая вскипеть и тонкой струйкой влила в чашку. Медленно, жмурясь, как Мими в моменты полного удовольствия от жизни, она сделал пару шагом назад и не глядя сняла в полки стеклянную баночку с «Флёр-де-Сел»⁴. – Пару кристаллов. Идеально.

Улыбаясь, потягивая шоколад из чашки, она ждала пробуждения компьютера, вздохнула и написала: «Чёрная кошка материализовалась на балконе словно ниоткуда. Следом точно такая же – белая.

– Ну, - в два голоса мурлыкнули они…»

– Ну, и что тут у нас? – одновременно спросили Люци и Мизери. Мими отмерла, сняла лапу с хвоста и махнула им в сторону подруг. Даже ребёнок понял бы этот безмолвный приказ безусловно. «Стоять!» Чёрная и белая посмотрели друг другу в глаза и тут же исчезли с балкона.

*

*

*

– Да, что они себе позволяют! Фас! Стоять! Я им что – собака? Сколько можно? «Ты никогда не повзрослеешь, Мизери»! «Прекращай истерить, Миз, ты уже пару тысячелетий, как не маленькая!»

– Прекращай истерить, Миз! Ты уже действительно не маленькая. Марш ко мне домой и пасти Сенечку моего. Писать не давай. Полная свобода действий. Можно всё. Грызть провода. Разливать кофе на клавиатуру. Рвать когтями бумагу. Можешь даже помочиться на черновики. А я вернусь к Мими. Почитаю, что Агата завязала в узлы, а потом будем притворять её фантазии в реальность. Не отвлекайся. Не спи. Не ешь. Если проворонишь пророка, то точно следующие пару тысячелетий будем каркать все втроем… если будет где каркать. Я быстро. Одна лапа там, другая уже рядом с тобой.

А Сеня похмелялся. Зажав в руке, спёртый его бывшей в пивном баре, высокий пивной стакан, теперь полный пенного, он размахивал второй рукой и декламировал Есенина.

Война мне всю душу изъела.

За чей-то чужой интерес

Стрелял я в мне близкое тело

И грудью на брата лез.

Я понял, что я — игрушка,

В тылу же купцы да знать,

И, твердо простившись с пушками,

Решил лишь в стихах воевать...⁵

Сеня приложился к стакану и ополовинил его в один большой глоток. Сыто срыгнул и взмахнул рукой, ставя финальную точку в декламации. Допил пиво и широко расставив ноги, как другой поэт революции громогласно повторил: «Я понял, что я – игрушка.» Замолчал, в задумчивости почесывая свободной рукой ягодицу и буркнул себе под нос: «А вот и фиг! Я понял, что я - не игрушка!».

Он подошел к столу и нажал кнопку включения компьютера.

«Не успеваю! Сейчас начнет вещать! Помогите!» - проорала в эфир Мизери, влетая в форточку и сбивая пророка с ног. Он сделал шаг назад, и его нога поехала по расплёсканному во время чтения вслух пиву, а голова встретила мокрый пол глухим ударом об него. Сеня зачем-то зевнул и закрыл глаза.

– Бинго! Полежи милый, полежи! Мы тебя потом хвостами отмашем. Полежи, а я пока огляжусь, а то мало ли что. Вдруг успел снова мир встряхнуть.

Смазанной тенью Миз пронеслась по рабочему столу, пролистывая бумажный ворох. Щелкнула мышью и поводила курсором по монитору, рассматривая историю вхождений. За её спиной глухо завозился на полу пророк и кошка засуетилась, судорожно сворачивая окна.

– Кошка играет с мышкой, а мышка блин… хреново. Нет, кошка читает инет. Еще хреновей. Сеня соберись. Кошка не твоя, да и хоть бы твоя. Но она шарится по твоему компу, как по своему… Сеня, ты допился. Ага, поздравляю. Горячка белая. Точно. Кошка же белая! А говорили белочка. А она кошечка. Кошечка пришла.

Сене, наконец, удалось принять вертикальное положение, и он на всякий случай перекрестился:

– Говорила тебе мама: «Сеня, не пей никогда. Алкоголь – отрава для ума», - парень еще посмотрел несколько секунд на свой оживший кошмар и повернулся к выходу, продолжая не внятно бормотать, - трезветь. Немедленно. Уже кошки, читающие с монитора, мерещатся.

Только когда за хлопнувшей дверью раздался шум льющейся воды, Мизери выдохнула. И в этот момент на столе материализовалась Люци.

– Где мой?

– В душе, - сохраняя полную невозмутимость муркнула Мизери.

– Отлично. Отлично. Ищем фото.

– Какое фото?

– Пляж. Мост. Река. Сеня с одноклассниками.

– Это? – белая кошка повела мордой, указывая на стену.

– Оно. Роняем, как только он выключит воду, и ты линяешь к Одину. Белая ты наша горячка, - захохотала Люцы.

– Откуда ты… всё. Молчу.

Вода перестала шуметь и обе кошки прыгнули на стену, сбивая с неё фотографии. С верхней, упавшей снимком вверх в потолок смотрел юный Сеня в обнимку со своими друзьями. Хлопнула дверь ванной и Мизери растворилась в воздухе. Люци задрала заднюю лапу и начала вылизываться.

– Люци?? Ты здесь никого не видела? – кошка прервала умывание и медленно повернулась к хозяину, всем своим видом выказывая недоумение. – Прости, было бы странно, если бы ты мне ответила. Что ты уронила?

Он нагнулся и поднял слегка слинявший красками снимок.

– Хорошо там было. Вода, свежий воздух, тишина и никого вокруг с пивом. Пойдешь со мной? Погуляем?

*

*

*

«– Ищешь кого?

– Тишины.

– Ну, тогда ты на месте. Я тебе не помеха. Давай помолчим. - Сказал Один и протянул Сене железную кружку, пахнущую летом, мёдом и счастьем. Парень принял и поднёс её к носу, продолжая принюхиваться и удивляясь подтверждению дикой мысли – пахнет счастьем. Разве счастье пахнет? И вдохнул посильней. От напитка пахнуло одновременно молодой листвой и хвоей, свежим сеном, чётко прослеживались ноты мяты, клубники, апельсина и шоколада. Сеня сделал глоток и отнес кружку чуть в сторону и тут же нестерпимо повеяло сиренью и душу, как судорогой скрутило нежностью и желанием оберегать.

– Что за… чай?

– Чай? - забытый бог заглянул в свою кружку, словно сверяясь с составом и пожал плечами. – Отвар. Дары земли. Цветы сушенные, травы, листья, плоды. Всё настоящее, как жизнь. Не понравилось?

– Не сказал бы. Необычно.

– А жизнь обычной не бывает. Она всегда другая. Каждый день не похож на предыдущий.

– А кажется…

– На то и слово такое «кажется». Вводное слово означающее неуверенное предположение. А надо не предполагать. Нужно проживать.

– Вы кто?

– Я? Не узнал? Бог я. Забытый, правда. Но бог.

Сеня присвистнул и неожиданно для себя перешёл на «ты» и уличный сленг.

– Да ты гонишь, дядя.

– Я то? Иногда. Вот смотри, парень. Сейчас сюда придет твоя судьба. Вязальщица уже связала полотно вашей судьбы. И вот, что прикольно. Вязальщица и есть твоя судьба. Её зовут Агата. И мы будем спасать мир.

– О как! А зачем придет? Знакомиться? - хмыкнул Сеня, все больше веселея. Ему явно нравилось происходящее. Не то, чтобы он верит бродяге, но и неверия не было. Так фифти-фифти. Середина-на-половину.

– И это тоже. Но с начала. Она- вязальщица. Ты- пророк. Я – бог. А все эти «узнай меня, милый» мы оставим богиням и тем, кто ими прикидывается. А мы сделаем так…»

*

*

*

– А мы сделаем так. – Незнакомец встал. С начала его тело покинула вполне себе современная одежда, но нагим он не оставался. Место одежды тут же занимала татуировка – нескончаемая вязь: рун, растущих деревьев, летящих птиц, скалящихся волков и медведей. На его левом плече вставало солнце, а на правом оно уже тонуло в морских водах. Незнакомец становился выше и шире в плечах, его волосы достигли поясницы и стали седеть. Тело накрыли одежды из кожи, а на плечи упал старый рваный плащ. Глазница истекла кровью и её накрыла грязная тряпица. Карканье воронов, спикировавших на плечи богу, поставили точку.

Семён поверил, но ему всё же хотелось окунуть голову в холодную воду. Раз пять. Или десять. Он оглянулся на мутную воду реки и вздохнул:

– Мне хотелось умереть в море, но и река сойдёт. – и повернулся к ней.

– Мужчина! Мужчина! Стойте! Молодой человек! Погодите!

– Барышня, я сейчас, - не оглядываясь крикнул Семён и шагнул вперед, - вы пока чайку попейте… с Одином.

– С кем?

– Бог там на берегу вас дожидается. А я сейчас подойду. - Он поднял руки вверх и несколько раз взмахнул ими, словно в такт звучащей в нем музыке. – Я уже осознал, что всё серьезно. Мне просто нужно охолонуть. Перегрелся от избытка инфы.

Семён шагнул вперед, ещё и ещё, пока вода не дошла ему по грудь, зачерпнул пригоршню и сунул в неё лицо. Повторил. Потом присел, полностью скрывшись под водой. Вынырнул, встряхнул головой и только тогда повернул к берегу. Тонкая, какая-то странно-неуклюжая, бледная, с распахнутыми миру глазами девчонка стояла у самой кромки воды, зажимая себе рот рукой. Пахнуло сиренью и нежностью. И мокрый пророк пошёл к ней, не отрывая от её взгляда свой, понимая и принимая то, что сейчас и только сейчас он сможет войти в её душу и остаться там навсегда. И надо успеть, пока она не сморгнула.

– Ты чего так испугалась? Я же сказал, что перегрелся и мне нужно охладиться.

– Ты сказал «охолонуть». Красиво. Но и охолонуть в конце марта, в реке… странно. Ты же замёрзнешь, Сеня.

– Есть! – рявкнул забытый бог. - Её сердце узнало тебя, пророк. Дальше парень без меня. Прости, но написать, что дальше у Сени и Агаты, ей помешали мои стражи - как-то не ловко мужику потом отыгрывать сексуальные «познания» девственницы. Так что дальше вы сами. Не забывай женщина может думать, что она центр вселенной, но подарить ей эту мысль должен мужчина и всегда поддерживать в ней эту мысль. – Один пока говорил вновь обрёл обычный вид, только таянье татуировок на теле остановил. – Пусть будут. Сейчас это в тренде. – И без всякого перехода продолжил. - Сень, ты не волнуйся. Агата меня не видела. Не помнит. Не слышит. Я Хроноса попросил. Он времечко притормозил на время. Каламбур, однако. Ты иди. Я сейчас персонал построю, а потом мы с Хроносом и Сириусом посидим на троих. Усидим пару-тройку…а может и больше. Иди, иди! Спасай мир. Я , Один Альфёрд Игг Хар Вератюр Вёльверк, благословляю ваш союз Пророк и Вязальщица. Ваш союз принят мной в присутствии стражей мира.

Сеня стоял и смотрел, как вокруг стопки поддонов, на которой восседал забытый бог, одна за другой материализовались кошки. Белая, прогнувшись изначально в нижайшем поклоне, вскинула голову и прыгнула к богу на левое колено. Черная, сделала шаг в сторону Сени и поклонилась ему, а потом уселась по правую руку от Одина, обвила хвостом свои лапы, спрятав его вздрагивающий кончик между ними и опустила морду прощаясь. Трехцветная с кокетливым бантиком явилась бок о бок с белым и каким-то узким псом. Пара шла величественно, ступая по грязному песку прибрежной полосы, как по отполированному до блеска паркету. Они сели по левой стороне от уже совсем обычного сорокалетнего бомжа-хиппи. Кошка задержала взгляд, на стоящей в неподвижности Агате. Сене послышалось придушенное воспитанием грустное мя… и бантик на шее кошки сменило алмазное колье. Два ворона глухо каркнули и сели на плечи… все-таки бога.

Рядом вздохнула Агата, и Сеня перевел свой взгляд на неё. Где-то на периферии сознания прозвучало:

– Итак, дранные кошки…

*

*

*

Агата спала, смешно прижав к животу подушку и поглаживая её время от времени. Сеня, приподнялся на локте, рассматривая её. Захотелось похулиганить и просунуть под эту ладонь свою, но он вовремя вспомнил, что его разбудило и поэтому очень осторожно приподнялся, и встал с кровати. Выйдя из туалета, заглянул в комнату, улыбнулся спящей Агате и совершенно неожиданно понял, что это навсегда. Что рядом с Агатой не будет предательств и измен. Будет тихое спокойное счастье с утренним какао или горячим шоколадом, пирогами с вишней и яйцами пашот, сваренными не в целлофановых пакетах. Разговоры по душам и такое же прозрачное молчание… по душам, когда тишина не тягость, а просто часть счастья, живущего в доме. Семён сделал пару шагов назад и ушел в кухню. Заглянул в холодильник и достал молоко. Ополоснул ковшик, стоящий на плите холодной водой и налил в него молока, совершенно не сомневаясь в наличии какао или шоколада в доме. Нашёл и повторил весь ритуал варки горячего шоколада. Открыл шкаф и достал белую чашку. Подмигнул человеческому лицу на ней: «Давай ты будешь моей», - и тонкой струйкой влил в неё шоколад. Прихватив из вазочки сушку, парень вышел. Открытый ноутбук на столе дремал, мерцая зеленой кнопкой ожидания. Сеня сел в кресло и шевельнул мышь.

«– Луна сегодня блудная…

– Хоть бы раз от тебя услышать, что-то другое. Это просто пятно, похожее на пустое, к тому же…

… положим, тех немногих, что полнолуние провели с пользой для человечества, не этот осколок мироздания вдохновлял, а наша компания. А вот все остальные тупо улучшали демографию планеты. Надеюсь, и сейчас работают на этим.»

Где-то на середине страницы Сеня отхлебнул из чашки и хмыкнул:

– Интересно. Загадочная концептуальность… Впрочем, я – за! – и углубился в чтение.

«….

– Итак, дранные кошки…

– Кхх. Кхх.

– Простите бог, - Сириус галантно склонил голову в поклоне Одину и продолжил:

– Итак, стражи, мы вступаем в новую игру. Повторяем правила. Хором. Вслух.

Три кошки, вытянувшись в струнку, как кобель на выставке, в один голос торжественно провозгласили:

Правила игры:

Пророк должен быть счастлив.

Несчастный пророк не должен произнести пророчество.

Записанное пророчество не должно быть прочитано.

Только любовь исправит сказанное. Пророк должен быть влюблён. – Сеня вычеркнул последнюю фразу и вписал. - Пророк должен быть любим лучшей женщиной мира и непостижимо самозабвенно любить эту женщину, и тогда ему будет не до глупостей… а мир пусть живёт себе с миром»

----------------------------------------------------------------------------------------------------

Ивисская борзая¹- Поденко ибиценко (podenco ibicenco), или ибицкая (ивисская) борзая, поденгу ибисенгу, ибизан, ибицкая гончая, — порода примитивных, аборигенных охотничьих собак, по всем признакам причисляемая к классу борзых.

читать «стихи проституткам»² – С. Есенин «Да! Теперь решено. Без возврата»

пока «с бандюгами жарит спирт»³ – С. Есенин «Да! Теперь решено. Без возврата»

Флёр-де-Сель⁴ — одна из самых ценных солей в мире, настоящий солевой деликатес.

…⁵ - С. Есенин «Анна Снегина»

Рязань 2014г – Бухта пьяного мастера 2022г