ЛИНИЯ ЖИЗНИ

О боже всех человечьих глин!
Меня зовут Исмаэль Рабин.
Концлагерь. Альпы. Закат. Восход.
И сорок третий проклятый год.
Здесь за стальными в скале дверьми
Проводят опыты над людьми.
Я здесь один, не считая их —
Других евреев, точно таких,
Как я... Мне жизнь моя не к добру,
Я с детства знал, что рано умру —
Линия жизни дефис судьбы
Короче втрое, чем нужно бы.
Нас здесь пять сотен полу-червей.
И для ученых, и для врачей
Здоровый нужен людей запас:
Нас лечат, поят и кормят нас
(От пуза кормят, лечить не лень)
И убивают десяток в день.
От крематория дым ползет...
Я вижу — скоро и мой черед.
В башке как будто сместилась ось:
Я где-то выдернул длинный гвоздь,
И каждый день, закатав рукав,
Ладонь царапаю, зубы сжав,
Чтоб жизни линию удлинить,
Тяну кровавую к пульсу нить,
Слова мольбы и молитв шепча.
Уже от пальцев и до плеча
Распухла, ноет рука моя,
И вот лежу в лазарете я.
Тюфяк... карболка... мышей возня...
Лечить пытаются здесь меня
Но безнадежно — что ни назначь,
Я здесь умру, говорит главврач.
Чернеет кожа, в ладони резь...
Умру? Ну что же, не там, так здесь,
И с этой мыслью, как грош на кон,
Валюсь в последний, предсмертный сон.
Мне снятся взрывы и треск дверей,
Мне снятся трассы очередей,
И низкий гул винтовой вдали,
И крики — «боже мой, всех сожгли»,
«Нет, вот остались», «да он один»,
«Несчастный», «доктор», «пенициллин»...
В глаза и в мозг ударяет свет,
И плавно в явь переходит бред...

... О бог сутулых еврейских спин!
Прости, что я, Исмаэль Рабин,
Тобою брошен на это дно,
В горах вот этих давным-давно
Подобно загнанному зверью,
Дрожал и трясся за жизнь свою,
...Я снова здесь (не мечтал, ей-ей),
Концлагерь бывший — теперь музей,
И я, от группы своей отстав,
На гладкий мрамор под кенотаф
Кладу, в сторонку отставив трость,
Рукою правой тот самый гвоздь.
Пора. В карман заправляю мой
Привычный левый рукав пустой...
Из тени я выхожу на свет.
Мне скоро стукнет сто полных лет,
Идут, как шли и всегда, года,
А я все тот же, что был тогда.
Я не старею — с тех самых пор,
Как воле Бога наперекор,
В смертельной, смертной своей тоске
Приставил жало гвоздя к руке.