Памятник нерукотворный

Жена стала костлявая. Сначала Ивану Сергеевичу это нравилось и льстило — со спины жену принимали за девушку, а его за счастливчика, которому в таком почтенном возрасте удалось преуспеть на любовном фронте. Даже сосед, с которым жили бок о бок двадцать лет, сказал: «Изменяешь? Молодец! Я вот тоже... раньше, а теперь не могу — радикулит». Иван Сергеевич не стал его переубеждать — сосед вечно хвастался, что у него дома крутой ремонт, что дочь купила ему внедорожник и дачу на участке в один гектар с лесом, и в лесу — белые, лисички.

Жена все таяла. Сквозь кожу проступили ребра, выкатились дугами ключицы, о тазовые кости — порезаться можно.

— Маряша, что с тобой? — беспокоился Сергей Иванович. — Сходи, проверься.

Он подозревал рак. Рак хуже всего. Сначала набегаются по больницам, а потом ему одному доживать. Дети далеко, внуки еще дальше. Он и так, когда жена уходила на работу, разговаривал с телевизором, а иногда с голубями за окном. Прикормил стайку. Крупные сытые птицы садились на отлив, клевали насыпанное пшено и говорили о своих птичьих проблемах, которые можно было на себя не брать. А Иван Сергеевич рассказывал им про себя — про жену, пенсию и так, мысли вслух, о мире, о жизни. В последнее время у него было много мыслей, хоть записывай. Можно сесть за книгу. Мифы и легенды Иванова района.

Жена была не против провериться и даже сдала кровь из вены. Сахар высоковат, а так здоровье отменное, гемоглобин, как у молодежи. Но худоба усугублялась. Жилы сквозь кожу прорываются — хоть крючком вяжи. А потом жена начала прятать взгляд. Смотрела искоса, сбоку, и держалась особняком, словно разлюбила. В их возрасте это, конечно, простительно. И не тревожно. Квартира переписана на старшего сына, никто никого не выгонит, а с кроватями они давно определились — каждый на своей. Но как же так? Неужели Иван Сергеевич ей опротивел?

И тогда он купил журнал. Мужской. Первый раз — до этого брезговал и предпочитал «Спорт», «Занимательную механику», про животных что-нибудь. На обложке было написано: «Охладела. Как вернуть». Его сначала покоробило это «охладела» — что она, телятина в морозилке, что ли? Но потом решил — к черту щепетильность. Надо брать крепость. То есть жену. Приноровился покупать недорогие цветы, а когда бюджет не позволял, рвал в палисадниках. Плевать на всех, ему нужнее. Тут вопрос жизни и смерти — погибает многолетний брак душа в душу.

Жена на цветы не реагировала. В вазах воду не меняла. На работу ускользала, когда еще темно, и возвращалась поздно. Вернется — к плите, от плиты — в ванну, стирать, а постирает — бряк в кровать и сразу спит. Разговаривать тоже перестала. Если что-то говорила — только шепотом и нервно, как в сберкассе.

Стало невыносимо одиноко. Даже голуби пропали. Мор на них напал. В палисаднике лежало несколько уже окаменевших тушек. Потом их застелило снегом.

И тогда Иван Сергеевич решил отвезти жену в дом отдыха. На пенсию это было сделать невозможно, но он сгонял в собес и выяснил — есть льготы. Можно попасть в санаторий-профилакторий «Железнодорожник» с лечебными грязями. Будут лежать в грязи, как две довольные свиньи. Обновят отношения. Не чужие же люди, ей-богу.

В день, когда были готовы путевки, Иван Сергеевич гордо поджидал жену. Чтобы сюрприз был совсем ошеломительным, он сам помыл везде полы, перестелил белье. Из пододеяльника жены высыпались чешуйки. Мелкие, блестящие, много. Что это значит? Неужели в кровати ест воблу? Какая нечистоплотность на старости лет!

Иван Сергеевич достал пылесос, а потом передумал и сгреб чешуйки в ладонь. Нет, они не рыбьи, а будто ящериные — крепкие, как ноготь.

Эта странность встревожила Ивана Сергеевича, и он принялся ходить кругами по комнате. Наконец остановился — чтобы ковер не испортить. Смахнул пот. Жена вправе есть в кровати что угодно — хоть крокодила. Но о таком принято советоваться с супругом. Вдруг для здоровья опасно или дорого. Да и в санатории во своей пищей нельзя — там пятиразовое, по заказной системе. В собесе сказали, кормят на убой. Как в советские времена.

Жена вернулась в двенадцатом часу. На ней была дикая шляпка, с которой свисала черная тюль.

— А у меня новости! — сказал делано веселым голосом Иван Сергеевич.

— У меня тоже, — прошептала жена. — Уезжаю. К подруге. На месяц.

— Что?! — завопил Иван Сергеевич. — Да как? Я же для нас! Вот!

Он потряс бумагами, и они разлетелись по всей комнате.

Жена отвернулась, скинула туфли и пошла в кухню. Из дыры в колготках торчал острый желтый ноготь. Иван Сергеевич быстро собрал бумаги, стараясь дышать ровно, чтобы не хватил инфаркт. Это уже ни в какие ворота не лезло. Чего она о себе возомнила! Уезжает! Да пусть катится, раз ей так угодно. А дети? Дети что скажут? Надо сыну позвонить. Старшему. Он на мать влияние имеет. Пусть вправит ей мозги, а он, Иван Сергеевич, умывает руки. С мылом.

На кухне что-то разбилось. Для Ивана Сергеевича это был сигнал. Он выбежал из комнаты и, не глядя на осколки, схватил стоявшую к нему спиной жену в охапку. Стал разворачивать, но она извивалась, царапалась, даже укусила его за палец. Почти до крови.

— Пусти! — прошипела она.

И что-то эхом повторило: пуссссти, пуссссти.

Иван Сергеевич расцепил руки. Из-под шляпки, которую жена так и не сняла, лукаво смотрела змея. По виду — гадюка. Иван Сергеевич почувствовал, что у него шевелятся волосы, все разом, туда-сюда.

— Маряша, — сказал он слабым голосом. — Ты только не пугайся, стой спокойно. Я сейчас сниму ее. Потерпи.

Жена стояла как вкопанная.

Иван Сергеевич сдернул шляпку, как он надеялся, вместе со змеей и обомлел. На голове у жены был целый клубок змей. Серые, зеленоватые, бурые, пестрые. Они шевелились, высовывали мерзкие языки и шипели на Ивана Сергеевича, как на чужого.

— Так, — сказал Иван Сергеевич. — Так.

Других слов не осталось.

Он подумал, что кем-кем, а гадиной его жена никогда не была. И вдруг — такое. Сколько их там? Штук двадцать, а то и больше. А что они едят? Мышей, лягушек? Как кормить столько ртов на пенсию и скудную зарплату кастелянши? Наверное, понадобится террариум. Инфракрасная лампа. Дерн, поилка.

— Ванечка, отвернись, — попросила жена плачущим голосом. — Не смотри на меня. Вот я какая стала. Безобразная.

— И давно? — хрипло спросил Иван Сергеевич.

— Прошлым летом началось. Думала, пройдет, а только хуже и хуже. Я с работы уволилась, мне туда нельзя. Никуда нельзя.

— Куда же ты ходишь каждый день?

— На электричках катаюсь. В лес. Там никого.

— А деньги? Ты ведь деньги приносила.

— С книжки сняла. И Сережа давал.

Помолчали.

Было слышно, как урчит в батарее вода — почти как голуби когда-то.

— Ты была у доктора? — в который раз спросил Иван Сергеевич. — Сейчас все лечат. Даже склероз.

— Была, — жена вздохнула. — Вошла, разделась, а он... посмотрел и упал. Камнем. Я быстро схватила свои вещи и убежала. Давай я в ванной буду жить, от греха подальше.

Иван Сергеевич задумался.

— Закрой глаза, — сказал он. Взял рушник со стены, завязал жене глаза и повел ее в комнату. Сели рядышком на диван.

— Не плачь, Маряша, — велел он твердо. — Я знаю, что нам делать. Ты теперь по электричкам не прыгай, возраст. Питайся хорошо, силы понадобятся. А змей, ты знаешь, я люблю с детства.

Он не любил, но жена поверила. Кивала головой.

 

На следующее утро Иван Сергеевич оставил жену на хозяйстве, а сам оделся в выходной костюм, который берег для похорон, и отправился в библиотеку. Сначала мифы народов мира читал, на бумажку нужное выписывал, потом попросил пустить его за компьютер. Нашел сайт бесплатных объявлений.

Первое объявление было таким.

«В связи с выходом на пенсию и появлением большого количества времени ищу опытного укротителя змей, желательно с дудочкой, для обучения этому искусству. О цене договоримся».

И сразу второе объявление. «Похоронные услуги VIP»

«Если вы безнадежно больны или решили добровольно уйти из жизни, приглашаем вас в салон "Памятник нерукотворный". Вам не придется покупать дорогостоящий гроб. Прекрасная альтернатива кремации. Скульптура в полный рост — бесплатно. Портретное сходство гарантируем. Быстро, качественно, в срок. Звоните!»

Домой он шел, насвистывая, и вовсе не беспокоясь, что денег не будет. Будет. Еще как будет.

Ему все позавидуют. Такая жена! Подавись своими лисичками, щучий сын — сосед.