Утро

Утро выдалось солнечным, но холодным. Колючий январский ветер трепал сухие кустики полыни, лез под короткий кавалерийский полушубок. Поручик артиллерии в отставке и начинающий литератор Лев Толстой, натянув потуже отороченный мехом картуз, скоро забрался в седло и потёр замёрзшие пальцы.
— Степан! — нетерпеливо закричал он. — Ну, где ты, Степан?!
— Иду, батюшка, — зашаркали валенки и на порог бочком выпятился седоусый старик, держа в левой руке блюдце с лафитником. Правая рука, прижимала к груди четырёхгранную бутыль.
— Да, что ж долго-то так?
Слуга насупился, всем своим видом показывая, что спешил, как мог. Продолжая хмурить брови, наполнил рюмку и протянул барину.
— На добрую дорожку, — просипел он.
Толстой ловко смахнул лафитник с блюдца и, зажмурившись, выпил.
Будто горячий шар жаркого лета разросся внутри него и неспешно опал, оставив солнечное тепло и медовый аромат перезревших груш.
— Magnifique, — прошептал Лев Николаевич. — Вторую.
Жеребец под ним, задышал, заходил, переступая с ноги на ногу. Степан, перехватив бутыль, скоро наполнил рюмку.
Вторую граф выпил не спеша, наслаждаясь каждым глотком. Шумно выдохнул и потряс головой, будто гоня мысль о третьей.
— Славно, — подмигнул он слуге, водружая пустой лафитник на блюдце.
— Когда обратно ждать, батюшка? — чуть поклонился Степан и вдруг, вспомнив о чём-то, досадливо застонал. — Ах, же я дурень! Забыл!
— Что ещё?
— Письмо. Письмо из Санкт-Петербурга вчера вечером привезли.
— Степа-а-а-ан, — протянул Лев Николаевич. — Ну, какое письмо? Зачем?
Морщась, он принял конверт, раздражённо вскрыл и принялся читать трепещущий на ветру листок.
«...очень прискорбно, что я должен был написать к Вам деловое письмо..., ... никак невозможно..., ...уведомьте определительно: будет ли готова повесть "Метель"..., ... Бога ради, высылайте..., ... мы все досадуем..., ... будете ли и когда?.. Душевно Вам преданный Николай Некрасов».
— Вот, право, почерк! — граф скомкал в кулаке письмо. — Ничего не разберёшь. Но, похоже, всё у них слава богу.
Он развернул коня, чуть пришпорил и, уже вылетая со двора, крикнул слуге, — Я к Новицким! Дня три не жди!