Бабочки в животе | финал

 

Кажется, Злата пыталась оправдываться, что-то беспомощно лепетала, успокаивая его. А он сидел на песке, даже не помышляя отбить тело друга у «океана», и ревел как девочка. Перигей и апогей орбиты. Планета-океан. Целая планета полипов, ждущих, когда Мотра приблизится к жёлтому карлику. Не стеклянную лапшу они ели на ужин, а мелко порубленную мезоглею, из которой состоит тело медуз. Недовольными никто не возвращался. Ну уж нет! Вася сжал кулаки. Он вернётся! И разнесёт к чертям собачьим офис «Телепортатора».

Злата догнала его на полпути, прижала щекой к своей груди, гладя по волосам, как маленького:

— Не работают кабины, топливо кончилось. Нефть на дне океана, а мы даже с острова на остров перебраться не можем, последний «кукурузник» свалился в слизь на полпути. Медузы забили насосы. Запустить телепорт можно только с той стороны.

— Но ты же встречала нас на машине?

— Просто эксперимент, я пытаюсь заквасить медуз, добиться брожения, чтобы получить алкоголь. Но в них очень много солёной воды, бестолковая затея, в общем, — Злата наконец-то отпустила его, чтобы развести руками.

— А фрукты, овощи? Вы же что-то выращиваете?

— Почва плохая, один песок. Думаешь, мы от хорошей жизни этих тварей едим?

При мысли об очередном ужине Василий содрогнулся. Впрочем, когда они добрались до деревни, уже стемнело, и вопрос решился сам собой. А потом Злата осталась в хижине, заняв кровать, на которой ещё вчера спал Миха.

Оле сидела за барной стойкой, раздумывая, повторить ей микс ягодно-водочных шотов, или с неё хватит. Рядом плюхнулся рыжеволосый здоровяк:

— Мадам! Почту за честь вас угостить! Меня Федя зовут.

— А меня Олейна.

— Ыгы-гы, а вот знаешь, что я отвечу...

Оле устало покачала головой:

— Знаю. Не смешно. Но, кстати, актуально. Чёрт с ней, с выпивкой, проводи меня до дома?

Здоровяк с готовностью подхватил её под руку.

Утром Злата повела Васю со злополучными сачками на другой берег острова. Проблема состояла не в том, чтобы поймать медуз, а в том, чтобы выбрать тех, что помельче. Заразы все были как на подбор — японские аналоги на фоне местного макропланктона сошли бы за микро. Кажется, Василий рассмотрел в нескольких метрах от берега пятиметровый купол.

— Скажи, а какие самые большие особи вам встречались?

Белокурая спутница удивлённо воззрилась на него:

— Серьёзно? Тебя интересуют медузы?

— Считай это профессиональной деформацией, медузы — моя работа.

Злата кивнула:

— Лучше Майолу спросить, это моя бабушка. Она долго живёт, должна знать.

Василий не смог сдержать улыбки:

— Мне кажется, я знаю, откуда наши магнаты по производству растительных жиров черпали вдохновение.

— Прости?

— Да так, неудачная шутка. Вот что, а черепахи у вас есть?

— Мы их съели.

Вася покатился по песку, захлёбываясь истеричным смехом. Злата сложила руки на груди, наблюдала за этим взрывом эмоций и хмурилась, не понимая причин. Потом рассмеялась тоже и плюхнулась рядом. Василий облокотился на локоть и смотрел, как белокурые пряди разметались по песку, а потом, неожиданно для себя, поцеловал Злату. Та отодвинулась:

— Нам нельзя.

— Целоваться нельзя?

— Нет, целоваться можно, но ведь...

И Вася прервал её поцелуем.

Фёдор оказался приятным парнем, но Оле было, по большому счёту, всё равно. Она не позволяла себе ни романов, ни случайных связей уже около года. По дороге к дому мысли её занимали сплошь прозаичные: уместно ли предложить кофе или нужен алкоголь? Не лежит ли на видном месте бельё? Застелила ли она утром кровать?

Но стоило им зайти в квартиру, как все вопросы отпали сами собой. Она едва вырвалась из объятий ухажёра, чтобы проверить, закрыты ли окна. А потом он подхватил её на руки и с рычанием потащил в постель. Олейна не сопротивлялась, ей это было нужно.

Поцелуи на пляже переросли в ласки в хижине, едва стемнело. У Васи кружилась голова. «Это всё эйфория из-за меньшего атмосферного давления. Да кого я обманываю?» И он вновь набрасывался на Злату, целуя её до немоты в губах. Прерывисто дыша, девушка в конце концов отстранилась:

— Нам нельзя.

— Да вот ещё! Почему?

Она смутилась, потом накрыла его ладонью свой живот:

— Ты не понимаешь, у меня бабочки!

— Бабочки в животе? Это же прекрасно! — и он пробежался пальцами по коже, отметил странное шрамирование, будто ритуальное, а потом и вовсе начал изучать шрамы губами и языком.

— Ты так думаешь? — с сомнением спросила Злата, но услышав его «Угу!» замолчала, и больше они не отвлекались.

Вася с трудом сдерживал свои порывы, но когда Злата застонала особенно громко, контроль покинул его и эйфория накрыла мощной волной. Прикрыв глаза, он слышал только дыхание, да стук своего сердца, но тут к нему добавился какой-то треск. Отстранившись, Василий увидел, как шрамы на животе девушки разошлись, оттуда показался хитин и крылья. Огромная моль выбралась наружу и принялась чистить усики. Вася обалдел и не сразу понял, что шептала Злата, пытаясь свести кожу на животе, прикрывая открытую рану. А потом расслышал:

— Это Мотра, убей, убей, убей...

Моль закончила чиститься, перевалилась через порог хижины, расправила крылья и грузно полетела к океану. Злата заверещала:

— Она не должна добраться до медуз! Будь тут! Не смей выходить, закрой дверь! — и, подхватив сачок, всё ещё зажимая живот, девушка выбежала следом за Мотрой.

Василий неуверенно натянул шорты, а потом плюнул и кинулся вдогонку. Берега он достиг вовремя, чтобы увидеть: моль пикировала на крупных медуз и откладывала яйца. Уже рассвело, поэтому сомнений не было — из кладки тут же вылуплялись Лавры, вгрызались в куполы жертв и буквально раздирали их на части, вырастая на глазах и перебираясь на следующих медуз.

Злата всплёскивала руками и бестолково бегала по берегу.

Вася засмеялся:

— Ты чего? Они же сожрут ненавистных медуз, и куда быстрее, чем черепахи!

Девушка в ужасе обернулась на его голос, Лавры обернулись на его голос тоже. Огромные твари поползли на берег, игнорируя Злату, которая лупасила их древком сачка. Они шли за Василием. А тот вдруг вспомнил, что в деревне не было ни одного мужчины. И бросился бежать...

 

Фёдор довольно отвалился от Оле, чмокнул её в висок и направился в ванную. Это было кстати, треска кожи на животе он не услышал. Пока Олейна зажимала руками рану, моль деловито чистилась. Оле не сводила с неё взгляда. Надо собраться с силами и прихлопнуть Мотру. Время есть, окна закрыты, а сквозь стеклопакеты моль, даже гигантская, в первые полчаса после вылупления не пробьётся. Девушка устало прикрыла глаза, она чувствовала себя опустошённой, и это ощущение определённо стоило того, чтобы решиться на случайную связь.

Стукнула дверь балкона, и Фёдор из зала, куда парой минут ранее направилась Мотра, прокричал:

— Ольгуня, ничего, если я покурю?