Орхак

Стемнело. Ночные прядильщики, весь день дремавшие в рубиновой чаше под потолком, почти закончили вязать оконную занавесь, скрыв покои от яркого ночного светила.
— Тайлу.
Прозрачную тишину рассёк яростный зубовный скрежет.
— Нет, анзуг!
Дрожа тоненькими крылышками, перепуганные насекомые бросились врассыпную, оставив на занавеси разрез, сквозь который сочился кроваво-красный свет луны.

Нервно покачивая ножкой в домашней туфельке, Мона сидела в кресле и с ненавистью смотрела на спящего Рея. Нееет! Он не тайлу и не анзуг — эти животные кажутся просто милейшими созданиями по сравнению с ним. Он — чудовище! Орхак! Презрительно сощурив глаза, Мона взглянула на раскинувшегося на ложе мужа. Выглядывающая из-под покрывала стройная мужская нога вдруг искривилась, кожа начала покрываться уродливыми ядовитыми шипами, увенчав ступни грубыми чёрными копытами. Чудовище громко захрапело и перевернулось на бок. Покрывало зашевелилось, и из под тонкой ткани показалась женская рука — изящные пальчики настойчиво и нежно принялись поглаживать шипы на бедре мужа, всё ближе и ближе подбираясь к самому сокровенному. Колыхнув полог, в комнату ворвался холодный ветер с Церии, и сдув мираж, унёсся гулять по безмолвному дому.
— Орхак!
Мона нервно дернула ногой, и не обращая внимания на улетевшую в угол тапочку, продолжила сверлить спящего Рея взглядом. Над изголовьем кровати висела старинная сабля. Гневно сверкнув глазами, девушка сняла со стены оружие, и подцепив остриём край покрывала, осторожно откинула его.
— Чик, и нет орхак!

Капая в бокал, слёзы обиды мешались с пузырьками цветочного рома, а в голове звучал голос подруги: «Я же говорила, что все они одинаковые... Да, да, сама случайно увидела его корабль в том захолустье... Мне кажется, что он был с другой женщиной, Мона! Ведь он и тебя туда возил... Все, все... как один... Будь сильной, девочка! Развод дастся нелегко...»
Шмыгнув носом, Мона отодвинула бокал и подошла к камину, где на полке среди прочих безделушек примостились две маленькие деревянные фигурки. Громоздкие неповоротливые тела на коротких ножках, длиннющие шеи, крохотные головки — настоящие уродцы, но такие дорогие Рею... Девушка сжала кулаки и решительно вышла из комнаты.

Пробравшись на цыпочках мимо спящих слуг, Мона быстро добежала до парковки и тенью прошмыгнула на корабль мужа. Всего-навсего три гиперпрыжка и она на месте, никто и не заметит её отсутствия...

Хватило и пары прогулок, чтобы возненавидеть эту ничем не примечательная захолустную планетку. Мужу казалось романтичным таскать Мону на задворки одной из никчёмных галактик, чтобы рассматривать в телескоп мерзких крошечных существ, беспрестанно пожирающих листву и друг друга. Но она терпела. «Я привёз тебя сюда, потому что люблю.» Как же! «Я же говорила, что все они одинаковые... с другой женщиной...» От нахлынувших воспоминаний закипела кровь.
Хлопнув дверкой корабельного бара, Мона плеснула в бокал вина и залпом выпила. «Мне так нравится наблюдать за этой планетой, дорогая.» — громко произнесла Мона, передразнивая голос мужа. Наблюдатель! Она подошла к телескопу, и заглянув в окуляр, посмотрела на планету: совсем маленькая... точь-в-точь как шарик голубого льда для коктейлей в сказочных отелях Энии. И наверняка холодная, как сердце Рея! Фыркнув, Мона вернула на место соскользнувшую с плеча бретельку платья, и гордо расправив плечи, направилась в грузовой отсек корабля.

Спустившись по лестнице, она оказалась в личной сокровищнице молодого и очень перспективного геолога. С трудом протиснувшись между завалами из контейнеров с образцами, она добралась до каменных россыпей. Женские пальцы с острыми ноготками оценивающе скользили по разноцветным обломкам:
— Маленький, чересчур гладкий, великоват, слишком красивый, идеально!
— Орхак!
С ненавистью в голосе проговорила Мона, и дождавшись, когда похожий на сердце камень войдёт в атмосферу голубой планеты, помчалась домой.

Рассвело. В первых лучах Церии растаяла, превратившись в лёгкую дымку, занавесь, сотканная на ночь прядильщиками; послышались тихие шаги и Мона открыла глаза. Перед ней, отряхивая с волос капли утреннего дождя, стоял Рей.
— Пора просыпаться, красавица. Ты, кажется, собиралась сегодня навестить маму. — улыбаясь, сказал он и медленно стянул с жены покрывало.
Не заметив на лице мужа и капли изменений, Мона поднялась и не спеша, слегка покачивая бёдрами, отправилась в ванну.
— Чик, Тхатум.
Нежно прошептал про себя Рей, и весело сощурившись, «пририсовал» жене большие развесистые уши и длинный, похожий на змею, хвост.