Умение собирать карандаши (часть 2)

Но и потом шепелявый снова и снова возвращался к денежным претензиям. Я постепенно пообвыкся и даже стал различать невидимых оппонентов. Надо сказать, всё у них было безукоризненно и слаженно, не считая момента, когда молодые почистили мне карманы в дороге. Говорил только один. Били минимум двое. Шепелявый подло и сильно. Второй наоборот, как-то даже аккуратно. Тот, что давил пальцы плоскогубцами. Или пассатижами — никогда не понимал, чем они различаются. Готов поспорить, он делал это намеренно: не ломал мои тонкие музыкальные пальцы, а только слегка прижимал и проворачивал, чтоб крови было больше, а вреда меньше. Сомнительное милосердие, — размышлял я. — Всё равно прикончат ведь. Шепелявый по голосу оказался очень похож на наглого мента, который появился в магазине незадолго до всего этого.

Сильный человек в момент опасности активизируется. А я был трусом, что уж тут скрывать. Всегда впадал в ступор. Не только при нападении бандитов — я и за Ленкой из восьмого «Б» вздыхал безмолвно два года подряд. В армии за это время отслужить можно. Поэтому, если ко мне в магазин являлись какие-то зловещие гости, я не знал, как реагировать. Никогда не хватало мужества отстоять свою позицию. Да хотя бы соврать.

Когда незадолго до этой злополучной ночи ко мне в кабинет без приглашения ввалился Игорь Иванович — я почуял неладное. Бритый, широкоплечий, с холодными быстрыми глазами. Пойди разберись, мент это или уголовник. Игорь Иванович небрежно махнул удостоверением и начал издалека свой разговор. Что ж, мол, у тебя и то не так и это. Продавцы обсчитывают, грузчик пьяный. Говорил он нагло, резко, и, хоть немного шепелявил, это совсем не было смешно.

В общем, в подвале я постепенно замкнулся в себе, что неудивительно при таком негостеприимном обращении хозяев.

— Какой-то ты неразговорчивый, — зло проговорил шепелявый.

Это было абсолютной неправдой. Разговаривать я начал рано. Годика в два, когда крестили, уже довольно сносно болтал. И веселил батюшку вопросами, не собирается ли он меня купать в этом тазике. Батюшка посмеивался в бороду, но гнул свою линию по протоколу. Когда он начал петь, я уловил паузу и на всё помещение пробурчал:

— Не то поёшь! Спой не плачь девчонка!

К чему вспомнилась эта история? Да кто его знает. Удары периодически прилетали уже как сквозь сон. Даже привыкать начал. Кажется, я снова терял сознание. Да и фиг с ним, подумал я и закрыл глаза. Но темнее не стало. Куда уж темнее.

Тишина неожиданно заполнила помещение, пока я делал шокирующее открытие про мента, оказавшегося главарём моих похитителей. Чёрта с два теперь он меня отпустит. В сыром подземелье вроде никого — а я в сознании, хоть и с полиэтиленовым мешком на башке. Попробовал завалиться на бок и перекинуть связанные сзади руки под согнутыми ногами. Когда руки перед собой, становится намного легче. Осталось стащить с головы мешок и чёрную шапку, а там уже разберусь, — подумал я, и тут же снова получил по голове и отлетел к стенке.

— Слышь ты, ниндзя-черепашка, ещё раз такое вытворишь... Короче, вот что мы сделаем. Сейчас поедем к тебе домой и сами проверим, что да как. Что найдём, всё наше.

Тут я еле удержался, чтобы не взвыть. Они же вычистили всё из моих карманов. А значит, и ключи. Чёрт с ней, с машиной, которую они наверняка уже угнали с моими пультом от сигнализации. Но если эти твари ввалятся к моим домашним среди ночи?

Шепелявый не стал дальше комментировать, просто начал метелить меня ботинками. Поскольку руки у меня были уже не за спиной, я хоть как-то закрыл голову, чем только отсрочил и усложнил своё попадание в очередной нокаут.

Июль. Надуть матрас и плавать! День рождения всегда отмечаю на природе, в весёлой компании. Рыбалка, пляж, костёр. Надо только заехать на работу, потому что забыл там свои ключи от квартиры. В левом ящике рабочего стола, такого жёлтого, полированного. Возьму ключи и сразу на баскетбол, а уже оттуда с пацанами на природу. Где жёны уже накрывают импровизированный стол, то-сё, огурцы-помидоры, картошечка, селёдка-иваси. Всякие новомодные заграничные деликатесы в нашей компании не прижились. Вот, к примеру, польские шампиньоны, безвкусные и синтетические, в ядовито-жёлтом маринаде — разве могут сравниться с нашими опятами и груздями? Какой-то заграничный сервелат в яркой упаковке, какая гадость. Бекон вообще жалкий салоимитатор. Дорогущее заграничное пиво с оптового рынка, странное на запах, как там оно называется... Жигулёвское куда вкуснее. А тем более после игры. После игры будем ехать в моей восьмёрке ввосьмером. Самый мелкий, Валера, как обычно в багажнике. Веселя других водителей на шоссе и строя рожицы сквозь заднее стекло. Валера забавный, с детским лицом и торчащими зубами. Ещё с нами Серёга, у него шрам на подбородке. Работал вышибалой где-то в столице. В крутом ресторане на Котельнической Набережной, что ли. Видно, хотели полоснуть по шее, а он прижал подбородок, реакция спасла. И коренастый Серёга, и оперативник Пашка, и мой весёлый кум — все считали Валерку за старшего. А вот наши случайные соперники на баскетбольной площадке не приняли его всерьёз. А зря. Думают, если их пятеро накаченных жлобов, то они справятся с одним Валеркой? Они ж не в курсе, что это призёр СССР по боксу. Ну и что, что в полулёгком весе. Борзые амбалы очень зря наехали. Через две-три секунды они все оказались лежать на паркете. Вышла новая команда соперников. Ничего, разомнёмся, и этих обыграем. Чёрт, а что тут делает Муля? Он же после школы попал в колонию за мелкую кражу — и там его зарезали сокамерники. А Витя, сосед, с портретом Ленина на груди? Почему он до сих пор двадцатилетний? Ведь он был двадцатилетним, когда мне было семь? Потом связался с нехорошей компанией, и тоже исчез навсегда, говорят, его утопили браконьеры в лимане. Откуда они тут появились? Что за дьявольщина?

Одноклассник Муля, уже лет десять как покойный, неприятно оскалился и швырнул мяч прямо мне в голову. Еле успел подставить руки. Но тут Витя сделал то же самое. Баскетбольный мяч очень больно бьёт в лицо, если не успеваешь увернуться. А я не успевал — как сковало что-то. Пытался им крикнуть: что вы творите? Но не смог разомкнуть рта. Будто заклеили клеем «момент». Один за другим в меня влетали мячи, аж голова загудела. Причём влетали с такой силой, будто из пушки выстреливали. Откуда столько мячей — Хоттабыч, что ли, на трибуне? Всё вдруг погрузилось во тьму, голова гудела, из темноты сыпались гулкие удары.

Из темноты сыпались гулкие удары, сквозь них я приходил в себя. Что ж такое? Опять? Я всё в том же ебучем подвале? Впервые за этот бесконечный вечер стало себя жалко. И странно: в этот раз тумаки и зуботычины не отправляли меня в беспамятство, а вытаскивали из него. Интересный способ, — подумал я, — обходиться без нашатыря подручными средствами.

Беседа и дальше не отличалась разнообразием. Угрозы, требования денег, монотонные попытки невзначай прощупать что-то ещё. Снова прилетел сильный удар в лицо. Я сжался, ожидая продолжения.

— Сейчас будем играть в такую игру, — спокойно проговорил мент. — За первый неправильный ответ ты получаешь один удар. За второй — два. Потом четыре, восемь, шестнадцать...

— О господи, — прохрипел я, с трудом ворочая разбитым ртом. — Вы не представляете, что такое геометрическая прогрессия. Это как в легенде про изобретателя шахмат (раз, два — два пинка ботинком под дых) ...про изобретателя шахмат, султана и пшеничное зёрнышко...

Раз, два, три, четыре. Пока что шепелявый выполнял свои обещания. «Ну и ладно, — подумал я. — Вот оно с чего начинается третья часть, со старинной легенды, как третий том "Войны и мира" рассказом про Ахиллеса и черепаху». Мне снова напялили пакет на голову. Я сначала безвольно задыхался, потом незаметно прогрыз в нём отверстие и потихоньку стал втягивать сырой воздух подвала гомеопатическими дозами. «Ты видал, какой хитрый!» — повеселел шепелявый, затянул на моей шее то ли шарф, то ли пояс, я не успел разобраться.

После удушения и обморока я уже привычно пришёл в сознание и вроде как собрался с мыслями. Всё дело в том, что, обыскивая мои карманы, они не нашли ключей от дома! Квартира, в которой беззащитная семья, оказалась под надёжной защитой. Бронированные двери, решётки на окнах. С конца девяностых это было повальной модой. Вернее, необходимостью. И я во сне вспомнил, что забыл ключи. В верхнем ящике облезлого стола в своём рабочем кабинете. Оставил ключи впервые в жизни. Ну разве я не счастливчик?! Сразу стало легко и почти не больно.

Даже если бандюки попрутся ночью ко мне домой и начнут под дверью рассказывать какие-то байки, жена не впустит. Это мы усвоили на горьком опыте, когда бэхи, в смысле менты из ОБХСС, пытались поживиться за мой счёт. Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности. Всю социалистическую собственность расхищали сумасшедшими объёмами и сумасшедшими же темпами. Огромными заводами и целыми промышленными отраслями. А борцы пришли домой к наёмному работнику. Что у меня искать? Стянутые при ремонте гастронома банку краски и ящик гвоздей? Честное слово, я теперь ничего не боялся. Шепелявый мент-предводитель требовал сто тысяч. «Неужели американских долларов США?» — уточнил я на всякий случай. На мои недоумённые возражения шепелявый ответил краткой лекцией по современному бизнесу.

— Зарабатывать деньги можно на любой должности. А если не умеешь, значит, ты просто занимаешь чужое место. Вот мы и поможем это место освободить. Ты что, не веришь?

Далее бандит-милиционер поведал об ушлом директоре местных теплосетей, который за один день и при помощи двух накладных стал миллионером. Не в карбованцах и не в гривне, а взаправдашним, долларовым. Обычная история, такое началось везде. Пройдоха зарегистрировал кооператив, продал этому кооперативу все запасы трубы огромного предприятия по остаточной стоимости. То есть за сущие копейки. Тут же купил обратно на предприятие тот же самый товар, только теперь по сумасбродной цене. При этом, разумеется, пресловутые трубы даже не покидали территорию склада.

— И вот чиновник обменял полученные деньги на свободно конвертируемую валюту и мгновенно исчез в Израиле, — назидательно резюмировал шепелявый.

— Блажен, кто ворует, — ответил я безразлично.

— Правильный был человек. Разумеется, поделился с серьёзными людьми, и живёт себе миллионером в тёплой стране с двумя чемоданами портретов президентов.

— Если уж на то пошло, на долларах из президентов только Джексон, Линкольн и Вашингтон, — за каким-то дьяволом вставил я, и продолжил спешно, пока не прилетит очередная затрещина, — Франклин на стодолларовой купюре всего лишь писатель и философ.

— Слышь ты, философ, — обиделся шепелявый, — Хорошенько подумай, не пора ли поделиться с серьёзными людьми. Иначе будут проблемы. Читал в газетах про директора супермаркета, который оказался на дне реки в тазике с цементом?

— Да-да, известный человек был.

— Был да всплыл! — пошутил мучитель и громко засмеялся. В одиночку. То ли его подручные отдыхали где-то наверху, то ли настолько сильная дисциплина была в этой компании, что остальные не издали ни звука.

Каждый раз приходить в себя было всё сложнее. Собирать в памяти картину этого бесконечного дня, вспоминать, кто я, что я тут делаю, где это вообще и когда эта чертовщина закончится. И главное — чем. Хотя особых вариантов, кажется, не было.

— Что ж ты хилый такой, — чуть ли не с сочувствием сказал шепелявый. — Так быстро вырубаешься, и так надолго.

«Ага, — начал я соображать, — сейчас будет что-то важное». Затрясло от нехорошего предчувствия. Тут откуда-то взялась бутылка водки, скрипнула открываемая крышка. Я всё это определял на слух. В мою разбитую пасть влили с полстакана.

— Неплохая водка — сказал я зачем-то. Не то чтобы сделать похитителям приятное. Хотя я уже к ним привык, чуть ли не подружился. Особенно с двумя молчунами, которые меня не доставали нудными денежными вопросами и не сильно травмировали кулаками и ботинками.

— Короче, так. Идём тебе навстречу. Через три дня под Северным мостом в полдень передашь нам не сто тысяч зелени, а пятьдесят. Запомнил? Я с облегчением закивал и для убедительности засопел разбитым носом сквозь мешок. Всё-таки вдвое меньше. Хотя весь мой капитал на тот момент составлял пятьсот пятьдесят долларов, тщательно спрятанных двумя частями в необычных местах квартиры. То есть, по сути, что сто косарей, что пятьдесят, что миллион — любая из этих цифр была для меня одинаково баснословной. Ну как если бы в преисподней мне пообещали не целую вечность, а только половину. Да и потом, кажется, и бандиты понимали, что никаких пятидесяти и близко не может быть. И я понимал, что они понимали. И они понимали, что я понимал, что они понимают. Поэтому, когда меня пинками вытолкали из подвала наверх и снова втиснули на заднее сидение, нам всем уже было всё равно. Все устали. И хотели, чтоб это поскорее закончилось.

— Через три дня под мостом тебя встретят наши люди. Их будет трое, как братьев Карамазовых. Успеешь собрать деньги? Подумай, у тебя две минуты! — угрожающе проговорил шепелявый и вроде как пошёл на выход.

— Четыре! — не удержался я.

Сквозь тьму я почуял, что он остановился, намереваясь зарядить мне с ноги.

— Что четыре?

— Братьев Карамазовых было не три, а четыре. Ведь Смердяков тоже сын Фёдора...

Разумеется, следующую зуботычину я получил вполне заслуженно.

— Ну что, согласен? — осведомился мой невидимый собеседник.

Я энергично закивал головой и пообещал из шкуры вон вылезть, но всё сделать. Взять кредит, украсть выручку и всё такое.

— Надеюсь, тебе не надо напоминать, что в ментовку соваться ни в коем случае нельзя? — напутствовал шепелявый мент. — Если попробуешь организовать войну, тебе и всей твоей семье будет очень плохо. Так что не вздумай геройствовать. У нас длинные руки и мы пойдём до конца. На войне как на войне...

— Понимаю, а ля хер ком а ля хер! — сострил я, и кто-то хихикнул. Мне бы хотелось, чтоб это был тот самый молодой паренёк, который поберёг мои пальцы.

— Слышь ты, Жванецкий, я не шучу. Во-первых, милиция всё равно не раскрывает львиную долю подобных дел. Если бы было не так, каждый опер или следак ходил бы, обвешанный медалями, как спаниель на выставке.

— Да понял, понял, — уныло промямлил я.

Одно время теплилась надежда, что отпустят. Но когда авто по колдобинам просёлочной дороги заехало куда-то к тёмной посадке, я снова подумал: ну вот и всё.

Наверное, ночь была лунной, а небо чистым. Потому что сквозь всё ту же натянутую на лицо шапку я стал различать какие-то силуэты. Двое, наверное, именно те, что оглушили меня в подвале, несколько раз прокрутили меня вокруг оси. «Как Буратино на поле чудес, — подумал я безразлично. — Нахрена только?». Но не стал ничего говорить. Главного, шепелявого, мерзкого, среди них теперь не было. Я это наверняка знал. Из двух оставшихся бандитов один вдруг побрёл куда-то в тьму лесополосы, со мной остался последний. Кажется, тот самый, молодой, который аккуратно давил пальцы плоскогубцами. Он щёлкнул выкидным ножом.

Я стоял под луной и боялся пошевелиться, чтоб не сглазить. Чёрт его побери, он разрезал ножом верёвки на моих руках! Они что, отпустили меня?

— Я Вам больно не сделал? — поинтересовался вежливый бандит. Я не совсем понимал, что происходит. Наверное, поэтому сразу не понял всей комичности.

— Нет, что ты, всё нормально, — успокоил я, но тот уже бежал в темноту вслед предыдущему.

Не знаю, сколько прошло времени. В эту ночь оно вообще себя вело как-то непонятно. Что оставалось делать? Идти туда, где свет фар и шум моторов? Вышел на трассу. Болело всё, поэтому ковылял, скрючившись, как зомби. Да и рожа была соответствующая. Вдалеке виднелись ночные огни большого города, и я неспеша побрёл к ним. Показался дорожный указатель с названием пригорода. До дома мне оставалось километров пятнадцать. Людей, конечно, на трассе не было, а редкие авто на меня не реагировали. А вот и пост ГАИ. Подойти, что ли? Ну и как завязать разговор? Помогите, мол, меня похитили? Я в лунном свете скептически осмотрел свой внешний вид. Джинсы в грязи, куртка окровавлена. От рассечённых бровей всегда лужи крови, это мне ещё тренер по борьбе говорил. Да и водкой разит за километр. Постоял-постоял, да и пошёл себе дальше. Кому охота вмешиваться в чужие проблемы? Не те времена. Я вспомнил, как недавно мне пришлось ехать ночью через весь город к другу-оперативнику, просить помощи после облавы бэхов. В рабочем квартале зимняя ночь выглядела как в фильме ужасов. В подворотне трое избивали прохожего палками — разве я вступился? Хоть и жаль было бедолагу, но присоединиться к нему не хотелось. Долго потом в ушах стоял звон ударов по задубевшему на морозе дерматину дешёвой курточки несчастного.

В общем, худо-бедно дочапал я домой и второй раз за эту долгую ночь вошёл в подъезд. Позвонил в дверь. Внутри было тепло и светло, и все друзья на месте. Встревоженные, собранные и трезвые. Вот тебе и день рождения. Жена чуть не упала в обморок, глядя на меня. С чего это? — подумал я, пытаясь стащить с себя курточку. Мельком глянул в зеркало. Нет, всё нормально, отражался. Значит, вроде как живой. Отражался как обычно и даже больше. Вот вам ещё один миф. Не верьте фильмам, где герой после долгой жестокой драки выглядит ещё красивее, с одним элегантным кровоподтёком в углу рта. Вид после избиения совсем другой. Башка как огромная сковородка, в зеркале не помещается. Лицо бесформенное и красно-синее. Может, поэтому в боксе углы и форма соответствующих цветов? Куртка и свитер в потёках запёкшейся крови вперемешку с грязью. Я вкратце рассказал о своих приключениях. Хотя с такой разбитой рожей разговаривать непросто. «Ты сильный человек. Такое пережить...» — твердили все. И боксёр Валера, и Серёга со шрамом на подбородке. И видавший виды оперативник. Мне, конечно, было лестно. Хотя чего особенного-то? Просто в этот день забыл ключи от дома, вот и всё геройство.

— Вот, кстати, тебе просили передать. Грузчик Вася ждал тебя целый день, да так и не дождался.

Я развернул протянутую бумажку и не поверил своим глазам. Как минимум одному из них, менее заплывшему. Я истерично смеялся. Друзья испугались, начали меня трясти, бумажка выпала. Жена подняла её с пола, прочла, и через мгновение улыбалась сквозь слёзы. Убедившись, что я не слетел с катушек, скоро веселилась вся квартира. Как в мультике про потерянный хвост ослика Иа. На бумажке корявым Васиным почерком было начертано: «Прошу уволить меня по собственному желанию моего директора».

За окном светало. Начинался новый, возможно, ещё более интересный рабочий день. Но в это утро я впервые за три года не пошёл на работу. Я ж вроде как заново родился и начинал новую жизнь. Все нормальные люди делают это с понедельника или с первого числа. Один, правда, в воскресенье. Ну а я в четверг.