Вода-спасительница
***
Волна струящегося посреди лесного массива небольшого водопада откинула майора Лёню Воронина на пару метров от берега. Выпрыгнув из окна малого песчаного домика, находившегося за километр от сего места, Лёня тем самым отдался во власть суровой текучей стихии — воде. К слову, раз он остался жив, вопросов к голубоокой (воде) остаться не должно. Почти...
Майором его называли, потому что он был майором. Следственный комитет херсонского управления по делам несовершеннолетних. Лёней Ворониным же — потому что был толстым. Не просто толстым, кустодиевским. Как и любой русский полицейский любил пончики и неслабо отоспаться, мягко скажем, лентяюга. Надоело надзору рабочему его распоясанность и разгульная жизнь, да отправило начальство его в командировку. И вот оказался наш герой средь леса, мхов и солнцепека желтого. Один на один со стихией.
Отряхнувшись, Лёня огляделся по сторонам. Ничего кроме зеленых хвойных стен, окруживших со всех сторон его тушу, он не заметил.
— Да, засада, — верно подметил Лёня
Покуда делать в такой ситуации оказалась нечего он вспомнил про гаджет, выручавший его в ситуациях, да, не похожих на эту, но че б не воспользоваться! Вытащив из кармана свой пейджер, Лёня заметил мигающий экран девайса с иконкой, похожей на конверт для письмеца. Он потыкал своими, напоминающими сардельки, пальцами по кнопкам, и его лику представился текст сообщения. Лёня зачитал его вслух:
— Кхм, сразу сделаю объявление. Диалог с Бабелем я нащупал. Пишу так, как считаю нужным. Так, как хотел бы Он. Критику не приемлю, искусство подмял. Все на этом.
Лёня сплюнул остатки океанической соли и сказал снова:
— Да пусть засунут себе в задницу эту хренову первую поправку!
Ситуация не предвещала ничего благоразумного. Но как же теперь поступать? Играть на поле Бродского? Нет, стихи здесь совсем не причем. Лёня решил продвигаться по зову сердца — вперед. Точно так же, как когда-то судьба занесла его в ментовской отдел. И он побрел.
После получаса скитаний по только-только проснувшемуся от ночного сна лесу майор начал пристальней осматривать камни. Завидев на одном валуне остатки кусочком свежего мха, он подошел поближе, дабы узнать направление ветра. Лишь капельку согнувшись к объекту, сделанного пару секунд назад своей целью, Лёня услышал свит и звук лошадиного топанья. Казалось, это скачет целый табун настоящих вороных рысаков, но чуть подняв глаза, он увидел, что коней лишь три, но обстановка явно вышла из-под контроля опер уполномоченного (а когда она вообще была под его контролем?).
***
— Думаешь, ты ушел бы от нас? — дерзко сказал Тумэн.
Трое бравых лакеев, три татарских всадника на здоровых шайрах, превосходивших по весу всех людей на пяточке в три с половиной раза (подумайте только!), трое, жаждущих ответов на поставленные вопросы, стрелков устремили свои луки на какого-то пухловатого мужичка, забредшего в лесную чащу. Не получив же ни толики продукта речевого аппарата собеседника, главный — Тумэн, опустив лук, но приказав держать добычу под прицелом остальным соратникам, слез с седла, опустился на землю. Он достал из колчана для стрел длинные перья, заплел их в волосы (к слову, очень длинные, местами касающихся самых высоких травинок) и начал говорить с человеком. Тумэн преподнес указательный и средний палец к подбородку дородного самаритянина, поднял ими голову собеседника и вымолвил:
— Я вижу в твоих глазах смятение, мальчик. Кто же ты такой?
— Я? Я Лёня. Лёня Воронин. Майор. Следственный комитет херсонского управления по делам несовершеннолетних — дрожащим от холода, но не от страха голосом ответил человек.
— Продолжай...
— Меня на берег выбросило. Вот... К мху решил наклониться, узнать в какую сторону путь держу...
Тумэн не дал ему договорить. Рука, которой он держал подбородок, резко ушла вправо, сделав жест доброй воли (по-лесному это называется «гарантия безопасности»). Тут же два других война схватили руки человека и поставили его с колен на ступни. Лицо Тумэна сразу подобрело, на что намекала улыбка, возникающая в момент встречи глаз человека и Тумэна.
— Мне было виденье. Я видел тебя во снах. Я должен привести тебя Мастеру.
— Да я бы и только за! — ответил восторженно человек, хотевший уже поскорее какой-то стабильности.
Соратники Тумэна перевязали человека веревками, конечно же не особо против воли последнего, и на своих бравых конях повезли его в сердце лесной долины.
***
За пару десятков метров до пункта назначения вожак с перьями дал команду развязать Лёню и дать ему передвигать на своих двоих.
«Зачем они вообще меня связывали?», — подумал Лёня, но не стал слишком долго придавать этому значения.
— Сейчас предстанешь перед Мастером. Будь вежлив и лишнего не болтай, — сказал вожак.
После преодоления последнего дерева все четверо вышли на огромную поляну. Их глазам предстало невообразимое.
***
— Заходи, честной народ! Праздник русская идет!
Крики восторженных девиц и бравых молодцев доносились за десятки и сотни метров. Были слышны разгульные пения, танцы со звездами, пиры на весь мир. Поодаль виднелись башни киевского замка, что означало, что Лёня со «свитой» вышли в пригород столицы. Деревянные избушки были украшением праздника и ничуть не создавали впечатления рутинного каждодневного быта, все было так гармонично! Пройдя еще сотню другую метров, естественно под надзором всадников, Лёня увидел табличку с названием населенного пункта. «Алёшки». Внизу же было подписано, что это пригород Херсона, хотя Лёня мог это понять по говору местных скоморохов.
Следом глазам Лёни открылось какое-то полукруглое поле, похожее на октагон для борьбы. Там пара практически таких же дородных, как и Лёня, атлетов боролись в до боли знакомом майору стиле. Семьдесят пять процентов пространства рядом с полем брани занимали зрители. Надо сказать, совсем разношерстная публика. Но ни одного в классическом костюме или на стрит-вир стайле не было. Соблюдался какой-то негласный старорусский дресс-код, нарушить который, казалось, означало моментально выписать себе проездной до близлежащей шиномонтажки. Остальные двадцать пять процентов занимало пространство, непонятно почему окруженное колючей проволокой и лианами. Создавалось впечатление, что там была даже самодельная дверь, но это был лишь зрительный обман.
Лёня и всадники остановились.
— Ждите здесь, — сказал главный.
Тумэн навострил лыжи как раз к тому самому, словно «элитарному», пространству. Пройдя сквозь серую изгородь, он испарился, словно в тумане, но через пару минут оттуда вышло уже двое. Собственно, сам Тумэн и какой-то похожий на бандита из девяностых, кстати, тоже достаточно толстый мужик. Он почему-то был в один семейниках. Черного цвета. На груди помимо все также черных закрученных волос простиралась золотая цепь с цепью из семнадцати толстенных петлей. Цвет глаз было установить трудно, так как они были скрыты затемненными авиаторами, дужки которых сверкали бликами дешманской позолоты, отражающейся от солнечных лучей. Образ дополняли татуировки. Поправка: дополняли бы. Их ведь не было.
— Ну-с, Тумэнка-братик, представь мне гостя нового на моем празднике! — загорланил что есть мочи этот мужик.
— Представься.
— Я? Я Лёня. Лёня Воронин.
— О! Лёня! Здорова! А я Лёха Лагунов. Организатор вот этой вот всей шушары. Без меня не могут ниче сделать! Дилетанты. Можешь просто Лёхой меня величать. Я ж не сидел, че мне кичиться, ха!
«Фуууух, вроде нормальный мужик», — отлегло у Лёни.
Пожав друг другу руки, Лёня и Лёха устремились к Полю.
— Ступай, Тумэнка. Ступай. Держи вот пару сотен за хлопоты, мне не жалко.
Получив деньги от Лёхи, Тумэн с войнами удалились в одному Богу известном направлении.
— А как тебя угораздило-то к нам на ярмарку попасть? — спросил Лёха нового гостя.
— Да сам понять не могу, я тут с водопада выпал, меня волна выбросила, а потом вон ваши друзья подобрали, до этого ничего не помню. Только какие-то одинокие мазки той картины остались. И почему-то в голове одно имя осталось, все время вертится. Кларго́н, Кларго́н. Не пойму, что за Кларго́н.
— Ха! Да я и сам знать не знаю таким имен. Американские, поди, какие-нибудь. Да не бери в голову! Лучше давай бой поглядим.
Мужики зашли за ограждение. Прямо перед границей поля боя висел, на двух березовых стволах держащийся гамак какого-то непонятно-зеленого цвета.
— Из листьев что ли соткал? — попытался пошутить Лёня, показывая на лежанку.
Лёха оставил этюд без внимания. Он лег на гамак, оставив Лёню стоять сбоку.
— Гляди, ща начнется... — почти шепотом сказал Лагунов.
— Леди и джентльмены! Дамы и господа! Премного благодарный контингент! В левом углу: Семёёёёён Столеееха! В правом углу: Валееееерон Демииидов! Бой!
— Французская борьба, чемпион. Шаришь вообще за единоборства? По телику, может, хотя бы видал? — спросил Лёха Лагунов Лёню Воронина.
На самом деле, Лёха не то что бы начал рыть себе могилу этим вопросом, но явно не ожидал, что еще в далеком восемьдесят третьем батя отвел Лёню в секцию по французской борьбе. Подпольную секцию. В СССР все европейское тогда было под строжайшим запретом, а из боевых искусств детей разрешалось отдавать лишь на самбо. Тринадцать лет молодой, а потом и не очень, Воронин оттачивал мастерство бросания через бедро и технику ведения боя в партере. Но вот беда! Ужасная травма! Ужас! Кресты... И ему пришлось завязать с великолепной карьерой. (Сам-то Лёнька с Кубани, даже выступал на соревнованиях в прикубанском районе Краснодара). После этого-то судьба и привела его в органы. Тут и началась история Воронина-лейтенанта и кончилась Воронина-спортсмена, Воронина-борца, Воронина-призера.
— Да я так, баловался понемногу в юности. Даже на соревнованиях выступал...
-Да ладно? Ты? Ты ж щуплый такой! Какая те борьба, ха! Не верю, — сказал Лёха с презрением.
Эти слова задели Лёнечку до глубины души, хотя туда чрез слои жира было добраться достаточно трудно. Пустив скупую мужскую слезу, но так, чтобы никто не запалил, Лёня, набравшись смелости, решил выступить с ответом. Он резко ответил Лёхе, хотя это было опасно, ведь за их спинами стояли телохранители:
— Могу доказать.
— Че ты сказал?
Лёня нахмурился еще сильнее, но вот голос у него стал чуть выше:
— Доказать могу!
— А ну стопэ! — свистнул Лёха Лагунов, — Остановить бой! А ну, нахер все с поля!
Арбитр, а по совместительству и комментатор, Расул по-резкачу, чуть ли не пинками погнал борцов восвояси и через пару мгновений удалился сам.
— Ты хочешь сказать, что тут большой хуй? На соревнованиях он выступал. Че, уделать меня захотел? Ну давай, чечил, посмотрим, как поперек батьки в пекло залезть попробуешь, — заорал Лёха и, разорвав на себе рубашку (да, он был без нее, это так, для красного словца), прыгнул на поле. Поле, к слову, было грунтовым, так что пятки тут стирались только в путь.
— Я не говорил, что лучше...
— А ну выходи сюда! Ща я тебя на части порву! Тунец щуке не дамоклов меч!
После этих Лёхиных слов все зрители начали рукоплескать организатору (Лёхе). Может, потому что боялись, может, потому что уважали. Правда всегда где-то посередине. Лёня не хотел снова бороться. Ни спортивно, ни по-настоящему. Он помнил про свою травму. Но тут к его спине прижали пистолет. Этот намек майор раскусил сразу и понял, что пути назад нет. Хотя назад он все же глянул. Помимо охранника в черных (почти как у Лёхи) очках он увидел, как вдали, уже в начинающемся лесу, сквозь деревья виртуозно крутил какие-то странные фигуры волк. Увидев Лёню, животное убежало. Лёня не верил в знаки, и не поверил и в этот, но вот пушка в проекции широчайшей мышцы как раз стала камнем преткновения для шага вперед.
— Снимай сапоги, одежду можешь оставить, — сказало свое последнее слово жюри.
Лёня последовал указаниям.
Часть зрителей по указанию Лёхи разогнали какие-то здоровые люди в кокошниках. На это место привели девичий, одетый по всем канонам старославянского быта, хор. Дирижеру что-то нашептали и тот вышел к хору с возгласом:
— Исполняем. Песня. Скриптонит. Не забирай меня с пати.
Хор затянул.
***
Солнце в зените. Жарень невыносимая. Привыкшие ко всему этому местные не обращали на это внимания. Лёня тоже. Но из-за воспоминаний о спорте ему сделалось еще жарче, чем остальным. В этот момент, будто по дуновению ветерка, к Лёне подбежала девушка. Девушка была необычайной красоты. Лицо ее струилось добротой и солнцем, которого, сука, всем тут итак хватало. Она сняла с русых кос оливковый венок, в который были вплетены синие и желтые длинные ленты.
— Возьми, это тебе на память, — сказала девушка, — Я Ольга.
Лёня поразился. Откуда вообще и по какой причине она выбрала как объект дарения именно его? В голове возникло еще больше вопросов.
— Мне бы полотенчика, водицей холодную смоченного, — сказал ей Лёня, чуть отойдя.
— Держи, — отдала ему красное полотенце девушка.
— Кто вообще выпустил эту блядину на поле? Вышвырните ее отсюда! — завопил Лагунов.
В эту же минуту какие-то амбалы взяли под руки девушку и унесли с глаз долой, но не из сердца Лёни вон.
-Драться давай уже! — возопил Лёха.
Месть за девушку, как ни хотелось бы после вышеописанного опуса, не стала для Лёни поводом раскрасить морду Лёхе. Он просто не хотел помереть посреди толпы, да еще и на ярмарке. Завязался бой.
***
Сначала Лёха пытался вывести из себя майора Воронина, бросая колкие выкрики в его адрес. Лёня был смирен. Он выбрал оборонительную тактику и был тверд в своем намерении. Лёху же не надо было заставлять долго ждать, он всегда не прочь атаковать первым. Начальное наступление, причем довольно скоростное, Лёхи Лёня парировал. Затем пошло второе, третье. И от них Воронин уклонился. Как? Просто поворачивав, хоть и неуклюже, корпус своего тела взад-вперед. Наступила серия марш-бросков Лагунова и бой перешел в партер. Ох, нелюбимое положение Лёньки! Ужас! Полчаса с лишним борцы пытались уложить друг друга на четыре конечности в грунт, дабы победить по правилам французского жима (одного из элементов борьбы). Каким-то чудом Лёня завидел слабое место в монументальной стойке Лёхи и воплотил свое теоретическое преимущество в практическое. Покатившаяся левая нога Лагунова создала ему препятствие для нового маневра и он упал на спину. Лёня же в этот момент налег на оппонента всем своим весом. Раздался треск, как треск кустов.
— Аааааа, — закричал Лёха от боли.
Все зрители встали.
— Ааааа, че за хрень! Аааааа!
В эту секунду Лёня сам себя не узнал. Он будто бы сам откинул себя от тебя изнемогавшего Лёхи, протер голову полотенцем. Не успел он понять, что натворил, как куча надсмотрщиков (ступень в иерархии чуть ниже, чем жюри) окружила его и поволокла вон от тела противника.
«Что я наделал... Что я натворил», — корил себя Лёня, смотря в него, совершенно не понимая, куда его волокут и что его ждет. Он был уже где-то далеко, потому что наконец-то за долгое время снова примерил на себя шкуру спортсмена, борца, призера.
***
— Да не переживайте так, обычный перелом, ниче страшного, заживет! Через пару месяцев снова летать будет! — говорил с ободрением врач скорой помощи, погружая Лёху Лагунова в карету с красным крестом на дверях.
— Хорошо, оповещайте меня о его самочувствие, врач, — отвечал доктору Тумэн.
— Конечно.
Двери захлопнулись. Мигалки становились все тише. Обстановка чуть взгрустнула.
Тумэн достал свой телефон, набрал дважды «21», после «117», затем «11». Поднес мобас к уху. Вместо гудков перепонку ласкали звуки известной композиции «Himno Nacional Mexicano». На той стороне подняли трубку:
— Слушаю
— Алло, Кот?
— Да, надеюсь, у тебя веская причина для звонка?
— Я знаю, где Лёха...