Падение «Андромеды»

Животноводческое хозяйство "им. Ф.Каплан", что близ населённого пункта "Гнутая Барань", Синемордского края, гремело на весь Союз. Основали хозяйство после Великой Отечественной, по технологиям и процессам от немецких репараций, руками их же пленных. Специализировалось хозяйство на свинках. Каждый "воспитанник" или  "воспитанница", были истинные арийцы среди свиней. Рыла у них были настолько “человеческими”, что когда Никита Сергеевич приехал с инспекцией, и корреспондент газеты "Правда" сделал фото, то в редакции долго думали и подписали: "Третий слева товарищ Хрущев".

Советская власть одарила свиное племя иконостасом наград, как у дорогого Леонида Ильича. Обитатели фермы бывали на ВДНХ чаще, чем некоторые из вас на свежем воздухе. Жили свинки не долго, совсем как Юрий Владимирович или Константин Устинович - поток свинины от фермы до кремлёвских кухонь был полноводные сибирских рек. Генсек тоже любит котлетки помягше, кровяночку и рёбрышко погрызть. А сало! Сало то таяло на языке как пломбир. Хлопнет отменной водочки Михаил Сергеевич, вилочкой серебряной то сало с тарелочки подденет. Покачает на весу и ааааам! И благостно ему сразу становится. Хочется ему разрядки, плюрализма и консенсуса с Раисой Максимовной. Золотое было времечко!

А потом не до этого всем стало и ферма-передовик "им. Ф.Каплан" оказалась никому не нужной. А породистые свинки, умеющие потешно вскидывать копытце правой передней ноги, или вымерли через неуёмный аппетит работников хозяйства, или прорвались в лес, где немедленно одичали и придумали свой Ватерланд с жолудями и кореньями.

Но история, развивающаяся по спирали, нашла и здесь своё продолжение.

С течением времени у хозяйства “им. Ф.Каплан” появился настоящий хозяин, который приватизировал обломки свинофермы, нагнал туда техники, рабочих, понапривозил всяких диковинных агрегатов - в общем взялся за дело основательно. Человек он был известный, но в узких кругах, оттого фамилию и имя его мы здесь называть не будем. Кликуху тоже не скажем, то дела минулые и те страницы давно уж перевёрнуты. Главное в сём то, что он был рукоположен краевым начальством на поднятие свиноводства с колен.

Среди тамошних специалистов было три личности, ключевых для нашей истории…

• Вано!
• Да, Аркадий Петрович?
• Вано, дружище, зайди на пять минуточек ко мне.

Вано, это наш первый герой. По отцу грузин, по матери украинец, по специальности зоотехник. Один из первых, кто вызвался на зов стать ударником капиталистического труда. До этого жил в Казахстане, в славном городе Павлодар. Жил, конечно, не особо подходящее слово. Отбывал там срок. Говорили, что жену зарезал, когда застукал с участковым милиционером за изучением Гражданского кодекса Республики Казахстан (общей части). Правдой это, скорее всего, не было - откуда пёстрой публике из работников свинофермы знать? Но тем не менее жил он бобылём, имея на попечении сына Павлико, что знатоки грузинских имён сочли бы смешным, ибо мальчик габаритами походил на борова. Если он был не в школе (где носил клеймо неисправимого двоечника), то тёрся рядом с отцом на ферме - что порождало шуточки о подъедании мальцом комбикормов.

Полагаю, что гнусная легенда о прошлом Вано родилась в стенах свинофермы по причине его замкнутости и отрицания женского внимания. Ах, если бы вы знали, на что готовый пойти ударницы-свинарки в ночные смены, когда начальства нет, а самогон уже горячит кровь труженицы! Вано же упорно игнорировал женские ужимки, половое поведение и сигналы готовности к спариванию. Его поглощала только работа, даже на сына отвлекался изредка.

Второй наш герой - Аркадий Петрович, суть директор всего свиноводческого хозяйства. Бывалый бригадир различных животноводств, прошедший сей тернистый  путь прямиком из говн скотного двора, в коих по пояс оказался с самого детства. Эдакий Self-Made Man. Человек твёрдый в намерениях, с горящим сердцем, холодной головой и рыбацких сапогах по самые маракасы -  достать пьяного скотника, уснувшего в выгребной яме с навозом, при этом вытрясая из него душу зуботычинами, не составляло для Аркадия Петровича труда. За это руководителя уважали и боялись. А что касаемо опыта и мастерства, так говаривали (и на этот раз правдиво!), что владельцу хозяйства "им. Ф.Каплан" пришлось не на шутку закуситься с коммунистами на самых верхах местных политических орбит за обладание таким ценным кадром.

С этой политики и произрастала проблема. В глазах высшего руководства, как и в глазах красной партии, Аркадий Петрович был предателем. Специалист высококлассный, но с душком - такая осетрина второй свежести. Отсюда в поведении Аркадия наблюдалась некоторая параноидальная сцыкливость. Везде Петровичу мерещились заговоры, интриги и подковёрные битвы. Очень он боялся быть выкинутым на мороз, без права и возможности найти себе занятие в соответствии с рангом. Отчего был очень податливым на все прихоти владельца бизнеса. Хозяина свинофермы такая собачья преданность устраивала - затем он такой финт с переманиванием и провернул. Но был и негативный эффект - подчиненным он не доверял, и старался преуменьшить их заслуги, а иногда незаслуженно унизить. Но делал это за их спинами.

Но вернёмся к театру действий!

Входит Вано в кабинет начальства, а там, кроме собственно Аркадия Петровича, сидит такой типок - на лице отпечаток инбридинга, потомственного  алкоголизма и неумелых действий повитухи щипцами. Молодой, насколько можно судить, может и двадцати лет нету.

• Решил я дать тебе помощника, Вано! - молвил директор, - Знакомься, это Егорка! С этого дня будет твоим, как это сказать, подмастерьем!

Вано в душе хотел возразить начальству. Дескать он и сам отлично справляется. Но прекрасно зная суть директора, решил промолчать и выслушать.

• Вижу не рад ты Вано? - Аркадий картинно прищурился.
• Почэму нэ рад? Хороший дэло, началнэк! - хотя Вано разговаривал на чистом русском языке, даже с чуть резковатым произношением, но в некоторых случаях нарочно начинал коверкать слова грузинским акцентом, может из-за волнения терял контроль над речью.
• Но радости я не вижу? - директор не отлипал.
• Мнэ лэзгинку станцэват? - прозвучало несколько грубовато, но Аркадий Петрович сделал вид, что не заметил.
• Ну это дело ваше, дружище. Но ты же пойми и меня - производство растёт, кадры нужны. Ты, быть может, наш лучший работник! Ну либо один из. - директор принялся умасливать, не забывая поперчить, - Надо, брат, опыт передавать молодёжи!
• Ви началнэк, уам виднэй.

Давая понять, что вопрос решён, директор обратился к Егорке, который всё это время рассматривал репродукцию картины “Утро в сосновом лесу”, где вместо медвежат отчего-то были велоцирапторы, и висящую под картиной шашку.  Шашку не дымовую, а самое настоящее холодное оружие для горячих баталий.

• Вот, Егорка, твой руководитель! Твой пастырь! Твой проводник в мир свиноводства! - Аркадий провёл рукой от юноши к Вано, как бы указывая на образовавшуюся связь - Люби его, как отца родного!

После этих слов Егорка издал идиотское “гы” и поднялся. “Занимайтесь”, сказал директор и закончил аудиенцию.

Месяца полтора прошло, как Егорка проработал младшим помощником зоотехника при Вано. И в один прекрасный, вроде пятничный, вечер Аркадий Петрович, директор, пригласил юношу к себе на беседу.

Войдя в кабинет, Егорка натурально смутился, видя на директорском столе, вместо ноутбука, бумаг и ручек, накрытую “поляну” - выпивка, закуска, запивон. Директор жестом пригласил присесть напротив, быстро налил до краёв обоим, затем они хлопнули и директор тут же наполнил рюмки снова.

• После первой не закусываем, Егор! Чти традиции дедов!

Первую бутылку оглушили быстро и молча. Всё это время Аркадий Петрович щурился и смотрел Егорке в глаза. Сразу это смущало юношу, но затем он осмелел и взгляд не прятал. Тогда директор понял, что настал час истины, убрал пустую тару со стола и извлёк из глубин вторую бутылку. Откупорил, разлил и поднял рюмку в тосте.

• Ну, Егор, давай! Рассказывай.
• А что рассказывать Аркдий Птрович - парень икнул - Всё хорошо. Работа нравится.
• А как у тебя с Вано? Как отношения с руководителем?
• Да нормально у нас отношения. Он меня учит со свиньями обходится. Показывает всякое. Как корма давать, как успокаивать - всё такое, про свиней.
• А как тебе, Егор, наш Вано чисто по человечески? Может подружились?

Егорка не выдержал, и хлопнул рюмаху. Не привык он на весу держать дольше фразы “Ну, шоб всё было и за это ничо не было!”. Аркадий Петрович последовал его примеру.

• Ну как мы. Эта во. Ну мы как бы нормально. Разговариваем там. Ну там анекдоты бывает рассказываем.
• Нормально значит?
• Ну как бы это, типа да. - язык Егорки стал заметно заплетаться.

Директор решил брать быка за рога, пока юноша ещё не пал жертвой неумолимой гравитации.

• Егор, а что если я тебе скажу, что Вано твой - сатанист! Дьяволу поклоняется!
• Дык… Это… - молодого человека вырвало. Хорошо, что не на директорский стол - сообразил, отвёл голову в бок. 

Проблевавшись, Егорка упал со стула в лужу собственной рвоты и моментально уснул, о чём известил зычным храпом.

• Твою дивизию! - раздосадовано воскликнул Аркадий, и стукнул кулаком по столу - Твою, сука, дивизию! Молодёжь пошла!  

После чего покинул кабинет, оставил на проходной записку уборщице, и растворился в тумане.

С того дня, каждую пятницу Егорку вызывал на ковёр директор, и каждую пятницу он, Егорка, был в говно. Аркадий Петрович стремился регулировать дозы возлияний, заставлял закусывать чаще и больше, повышал жирность закуски - результат был всегда один: Егорка блевал и вырубался. 

Самое неприятное для директора было в том, что до достижения апогея Егорка никак не поддавался на провокации, всегда положительно отзываясь о Вано, и всячески отрицая подлые инсинуации Аркадия Петровича касательно дьяволопоклонничества его наставника. Если бы Егорка был беларусом, то про него можно бы было сказать строками:

Цвёрда трымаўся юнак на дапросе, 

Тоячы словы і думкі свае…

Но факт в том, что Егорка мог быть кем угодно по национальности, а вот по жизни он был идиотом. Причём идиотом несмышлёным - совершенно не понимающим, почему его, жука навозного, поит и кормит как по расписанию, не абы кто, а сам директор. Что от его, Егорки, ему, Директору, нужно, при условии, что Аркадий Петрович ни разу не воспользовался егоркиной юностью и состоянием беспробудного пьяного сна. Хотя слухи по ферме уже поползли.

Долго бы это всё длилось, или коротко - история не терпит сослагательного наклонения. Но в одну из пьяных пятниц звёзды сошлись на том, что Егорке приспичило сикнуть во время пропойки. А писать Егорка привык в одном месте, не отходя от производства - т.е. в сточный жёлоб, который проходил через стойла со свиньями. И вышло так, что в этот же момент, когда молодой идиот рисовал струёй руны на свином навозе, его наставник - зоотехник Вано, совершал то, что совершал. А именно - занимался сексом со свиньёй. И не с абы какой свиньёй, а с той, на приплод которой всё хозяйство возлагало надежды. Ибо родословной этой свиноматки, её унаследованным генам, могли позавидовать Мадридский двор, сёстры Бене Гессерит и даже заводчицы вислоухих котов. Очень важная была эта свинья. Вано лично сам её кормил чуть-ли не с руки, и никого не подпускал, даже директора.

Вот тут Егорку и триггернуло! Как зачарованный он смотрел на греховный акт зоотехника и свиноматки. В захмелевшем мозгу всплыли слова директора про “сатаниста”. Алкоголь стал катализатором, слова превратились в образы, образы толкали на действие. Егорка, не пряча срамной уд, тихонько, чтобы не спугнуть брачующихся, попятился прочь от стойл. Как только он очутился на достаточном, по его мнению, расстоянии, то уже стремглав бросился в кабинет директора. От переживаний за увиденное, алкогольное марево сняло с Егорки как рукой.

Вбежав в кабинет, парень застал Аркадия Петровича мирно спящим на батоне варёной колбасы. Рядом стояла уже пустая бутылка водки - видать директор втянулся в процесс, и прикончил пойло не стал дожидаться визави. Егорка огляделся в поисках чего-то, сам ещё не осознавая чего конкретно, но что могло бы помочь свершить то действие, которое назревало в его воспалённом сознании. И взгляд его упал на ту самую шашку, висевшую на стене под картиной с динозаврами. Схватил Егорка шашку, и выбежал из кабинета, оставив директора фермы досматривать свой последний в жизни сон.

С шашкой наголо, как во времена Брусиловского прорыва, ворвался Егорка в стойло к Вано и свиноматке и заорал:

• Зарублю, дьявольский демон! - махнул шашкой, и перебил свинке позвонки у изголовья.
• Егор! Остановись! Егор! Я объясню! - махал руками Вано в безуспешной попытке что-то объяснить берсерку, но тут уже или Егорка не желал ничего слушать или свинья слишком сильно визжала на издыхании.

Очередной взмах, звук “шмяк!” - вот и нечем уже махать горе-зоотехнику. Ещё взмах, ещё раз шмякнуло - из широкой раны на горле Вано брызжет кровь прямо на Егорку. От этого молодой специалист уж окончательно потерял связь с реальностью, и принялся рубать наотмашь по тому месту, куда шатаясь и истекая кровяным фонтаном упало тело зоотехника. При этом Егорка выкрикивал проклятья демонам, Аду и самому Сатане.

На крики людей и визг умирающей свиньи прибежал Павлико, сын Вано, который до этого мирно спал на мешках с мукой в соседнем помещении. Увидев эту ужасающую картину - рассекаемый в клочья труп отца и орущего несуразицу идиота с шашкой, мальчик, словно вепрь, смело ринулся на убийцу. Ударом тяжёлой башки сзади, в поясницу, он опрокинул Егорку в навоз, при этом вышло так ловко, что убийца умудрился пропороть шашкой сам себя. Его требуха вывалились аккурат наружу, на свиные фекалии, и при должном внимании, можно было заметить как от них идёт пар тонкими струйками.

Ещё некоторое время Павлико в приступе слепой ярости пинал труп Егорки ногами. А потом внезапно перестал, присел на тушу уже скончавшейся свиноматки, рядом с тем, что осталось от его отца и затрясся в рыданиях. А когда все слёзы были выплаканы, он извлёк из-под тела убийцы его отца ту самую шашку, и твёрдой походкой, не характерной для его возраста и конституции тела, направился в кабинет директора.

Сейчас простите меня, но я оборву рассказ в деталях, и изложу сухую сводку: в ночь с пятницы на субботу ферма сгорела. При этом из поголовья свиней почти никто не пострадал - каким-то удивительным образом двери из стойл и ворота фермы оказались открыты для спасающихся от огня животных. В ходе следствия были обнаружены три человеческих трупа. При этом тот, которого опознали как труп директора хозяйства, был обезглавлен, а голова была обнаружена рядом, насаженная на саблю или шашку - экспертиза пока не дала точного ответа. И что характерно, в задне проходе у директора была так же обнаружена оплавившаяся в полыме бутылка из-под водки. Другие два трупа не удалось опознать - останки оказались сильно повреждёнными и в ходе мероприятий по тушению пожара смешались с останками животного (свиньи). Сверив списки работников, следствие пришло к выводу, что трупы принадлежать зоотехнику Вано, и рабочему фермы Егорке. Причиной возгорания был определён поджог. Виновник поджога не определён окончательно. Версию о причастности сына погибшего зоотехника, Павлико, отмели как ничтожную, учитывая возраст и характеристику об общем и умственном развитии из учебного заведения (школы).

На этом следствие было закрыто, но история не закончилась.

Совещание министра сельского хозяйства и продовольствия с представителями министерства на местах затянулось до глубокой ночи. В приёмном зале, они обсуждали важные вещи. Ближе к двум часам министр отпустил всех, и уже когда уставшая толпа прощаясь покидала кабинет, министр окликнул представителя Синемордского края:

• А вас, Тиркин, я попрошу остаться!

Терентий Моисеевич Тиркин, а именно к нему обращался министр, даже вида не подал, что как-то смутился. Это была их с министром старая игра, как в любимом кино. Он повернулся и посмотрел министру прямо в глаза, на что последний сделал едва заметный кивок головой влево, в сторону другой двери, за которой был не выход, а ещё один кабинет - поменьше и с другой обстановкой. Тиркин подошёл к столу, на некотором расстоянии от министра, и выжидающе замер. Когда все остальные присутствующие на совещании покинули зал, они с министром направились в тот самый соседний кабинет, где их уже ждал тёплый камин, уютные кресла, графин коньяка и два бокала на низком столике между креслами и камином.

• Ну что, брат Терентий, давай рассказывай что там у тебя на “каплане” - министр вытянул ноги ближе к огню.
• Да что там рассказывать! - Тиркин хотел даже махнуть рукой, дабы показать всю безысходность положения, но боялся, что разобьёт или опрокинет посуду с коньяком - Вы же и сами всё знаете. Про пожар, про трупы и что ферма восстановлению не подлежит, вместе с поголовьем.
• Да я не про то, Терентий Моисеич. - министр поднял бокал, как бы приглашая - Я про дело наше! Про науку. Про селекции с инновациями!
• Уххх, хорош! Это я про коньяк. - Тиркин опрокинул в себя тёмно-янтарную амброзию залпом - А про науку можно забыть. Швайнштайгер погиб! Согласно отчёту ещё до пожара. Сейчас наши службы пробивают всё по директору и тому молодому - работают по версии о саботаже со стороны конкурентов или даже от вероятных противников.
• Вы это, Терентий, давайте без фантастики, а то бондиаду устроите, дай вам волю! МОИ, - тут министр выделил и подчеркнул, - источники говорят, что дело в нелепой случайности и нашем традиционном раздолбайстве и необразованности масс!
• Я ещё коньячка выпью? - спросил Терентий, а министр улыбнулся и пододвинул графин поближе к собеседнику.

Дальше сидели уже молча, смотрели на огонь, а Тиркин подливал себе уже не спрашивая. Когда министр стал чувствовать лёгкую дрёму, он поднялся, подошёл к сейфу, извлёк оттуда синюю папку с надписью “Андромеда”. Открыл эту папку, полистал, подошёл к камину и бросил в огонь. Бумаги схватились пламенем, но сгорать не желали. Отчего министр взял кочергу и стал шевелить в камине, помогая пламени разгореться. И прежде чем быть навсегда уничтоженной, на министра из камина глянула наклеенная на один из листов маленькая, три на четыре, фотография Карла Николаевича фон Швайнштайгера, на которой любой из работников фермы "им. Ф.Каплан" узнал бы зоотехника Вано. 

А вот чего бы работник этой фермы никогда бы не узнал, так того, что “Вано” он же Карл, был никаким не грузино-украинцем, а внуком одного из пленных немецких учёных, который в надежде на спасение жизни, передал свои работы по племенному свиноводству советам. И звали того пленного тоже Карл, и работал он до плена на “Аненербе”. И именно он придумал опаивать специально отобранных членов СС своим секретным коктейлем и спаривать их со свиньями. И именно его традиционный подход по выведению сверхсвиней пытался возродить Карл-Вано, в атмосфере секретности и глубокой конспирации.

• Терентий Моисеич, я вот думаю, - министр разбил кочергой кучку сгоревшей бумаги, - Это было предрешено. Ну такой вот финал. Менталитет нашего глубинного народа отрицает всё пришлое. Дай ему последний “Мерседес” - так он его зубилом в “Москвич” переделает! Как думаете?

Но ответа не последовало - Терентий Тиркин спал глубоким сном. И сюжет этого сна, тут министр имел гарантии от учёных, был порнографическим по сути и содержанию. 

Министр аккуратно перелил “коньяк” из своего бокала обратно в графин, бокал же Тиркина был пуст. Жидкости в литровом графине было где-то в районе половины - Терентий, как любой уважающий себя русский и Моисеевич, любил жахнуть на шару. Далее министр запер графин в тот же сейф, где брал папку с бумагами, нажал неприметную кнопку на камине и удалился.

Спустя минуту, в кабинет вошли подтянутые мужчины в серых костюмах. Они убрали столик, отодвинули кресло со спящим Тиркиным от камина, стянули с него брюки и нижнее бельё. Следом ввели огромную, по своему даже красивую, свинью, подвели её к спящему задом, и приложили к этому заду тиркинские ладони.

• Зайка… М…. Зая…. - Терентий Моисеич замурлыкал и приподнялся, пристраивая чресла к животному.

Проект “Магеллан” удачно стартовав, сменив так нелепо провалившийся проект “Андромеда”.