Эталонная рецензия

Роман о Степане

 

Многоуважаемый пытливый и вдумчивый читатель!

В Ваших руках сейчас в руках не просто книга. Вы перелистываете страницы подлинного шедевра.

И этим шедевром надо упиваться! Смаковать каждую страницу. Дегустировать каждое предложение.

Автор в очередной раз продемонстрировал свою гениальность. Даже, несмотря на то, что это его дебютное произведение. И в нём прекрасно всё. И в авторе и в произведении.

Когда читаешь описания природы, прямо чувствуешь на коже лёгкое дуновение ветерка, щуришься от золотистых лучиков весеннего солнца, вздрагиваешь от пронзительного крика выхухоли, буквально всем телом ощущаешь каждую шишку в сосновом бору.

И тут — сюжетный поворот: внезапно, из зарослей орешника выходит Степан. Встает на опушке. Стоит и смотрит...

— Описания природы? Я должен упиваться дуновениями ветерка? Смаковать крики выхухоли и еловые шишки? Лесков и Бианки в одной литровой банке? С тоски подохнешь читать такое. Ни за что не куплю! Да никогда в жизни!

...И хочется, чтобы книга не кончалась.

С каждой главой интерес только возрастает — что же дальше, куда завернет автор извилистую тропинку сюжета. Перелистываешь четырехсотую страницу, в которой Степан поднимается на холм и оттуда смотрит вдаль...

А потом, боясь что общение с этой замечательной книгой закончится слишком быстро, проверяешь: сколько еще осталось до конца. И охватывает облегчение и радость — впереди еще столько же, если не больше. А ведь это только первый том!

— Ох, ни хрена себе! 800 страниц! Только первый том! Облегчение его охватывает. Нет, нет и нет, эта многотомная лабуда меня вообще не прельщает. Какой дурак будет все это читать?

...Первые главы произведения знакомят нас с богатым внутренним миром главных действующих лиц.

У каждого из них свои скелеты в шкафу, свои тараканы в голове. И только у Степана скелета нет. И тараканы разбежались. Тараканов он вывел, закусывая от безысходности мелком «Машенька».

А скелет пропил. Вместе со шкафом. Шкаф поначалу категорически отказывался пить. Но потом втянулся, и на деньги за скелет они со Степаном пробухали всю неделю.

А всё потому, что сердце Степана разбито. Он внезапно, с горечью осознал, что в его жизни больше нет любви...

Любовь ушла к Ермолаю. Но стал ли счастлив Ермолай?

Вообще, Ермолай — натура мятущаяся. Он все время в движении, и мы только иногда успеваем заметить мелькнувший то тут, то там, его залихватский чубчик. Вскоре Ермолая ожидает глубинное переосмысление бытия. И ожидает оно его на 715-й странице книги.

Это потрясающая сцена, в которой в самый глухой, страшный, беспросветный час ночи мятущийся Ермолай подходит к зеркалу, долго вглядывается в его темные глубины и произносит: «Слышь, Ермолай, поздняк метаться! Скоро утро. Пора вернуть шкаф и бабу Степану. Подбросить шкаф на крыльцо и оставить записку: "Возвращаю с Любовью. Ермолай". Только бы впопыхах не написать "Любовь" с маленькой буквы!».

И наступает утро. А с ним и 93-я глава нашего увлекательнейшего романа...

— Вот насыщено живут люди, а! Разрыв, надрыв, страсти кипят: «Пускай тебя со мною рядом нет, зато есть шкаф, с которым я пропью скелет». Бред! Полный бред! Но от сцены с зеркалом действительно мурашки по коже.

...Сюжетная интрига закручивается все туже и туже. Действие захватывает, метафоры завораживают, а деепричастные обороты будоражат самые потаённые уголки подсознания.

И ты погружаешься в водоворот событий полностью и безвозвратно, как шарик Пятачка в горшочек Винни-Пуха.

— Вообще-то шарик Пятачка погружался в винипуховый горшок не без-воз-вратно! Он входил и выходил! Грамотей, тоже мне!

...А как филигранно прописаны главные герои! Они настолько живые, что становятся читателю по-настоящему родными, близкими людьми. За которых переживаешь до слез и радуешься их успехам, как малое дитя.

Вместе с героями книги начинаешь неистово ревновать Глафиру, в голос хохотать над хриплыми шутками Харитона, ненавидеть двуличного Гомеса, искренне восхищаться стойкостью Степана.

— Что у них там происходит? Почему здесь Гомес? Это что-то бразильское? Тогда при чем здесь Степан?

...Для автора нет мелочей. Даже образ Гертруды — простой, неприметной, застенчивой баварской доярки, подан рельефно, сочно и выпукло.

Удивительно хороша сцена, когда Степан заходит в коровник во время утренней дойки и видит как Фёкла обхватывает своими розовыми мягкими ладонями набухшие сосцы. И тугие теплые струи молока начинают звонко, напружено бить в подойник.

А Степан стоит. Стоит и смотрит... Сколько скрытой экспрессии и душевного порыва в этой, казалось бы, ничем не примечательной сцене!

— А вообще, наверное... почитать стоит. Вот только почему Степан вылупился на Фёклу, а не на Гертруду? Почему тема Гертруды не раскрыта? Но с другой стороны, Степану, наверное виднее. Он ведь явно глядит неспроста! Ох, неспроста! А вот тут бы Харитон точно отмочил смачную шутку, пропев голосом Джо Кокера: «Ох, неспроста ты зовёшься простатой!».

...Главы, в которых описывается мятеж на космической станции просто фееричны. Взрывы, потоки раскаленной лавы, слепящие лучи боевых лазеров...

Киборги, выстроившись «свиньей» с мрачной неотвратимостью движутся на штурм цитадели Цилаперна.

Император Зандурон взбешён! Зандурон жаждет реванша и бросает в бой свой последний резерв — семикрылых драконов из урочищ Задрибана.

И посреди всего этого хаоса, ужаса и невообразимых чудовищ стоит Степан. Стоит и смотрит...

— По ходу, нескучная книжка. АкшОн, саспЕнс, все дела! Но каков Степан! Кремень. Мужик. За всю книгу глазом не моргнул. Мне вот очень интересно: повстречается он в конце с Гертрудой? И у этой самой Гертруды ладони такие же мягкие и розовые, как у Фёклы? Или гораздо больше по размеру?

...Финал первого тома непредсказуем и поразит воображение даже самого искушенного читателя. Вам сразу же захочется побежать в книжный магазин и купить второй том. А чтобы не бегать два раза, тут же купить третий, четвертый и пятый.

И, к своему восторгу, в заключительных главах пятого тома Вы найдете весьма искусно закамуфлированный намек на то, что кража алмазной диадемы из запасников Лувра и расчлененный труп дворецкого, найденный в Подземелье ведьм — это только первые звенья в цепи загадочных и зловещих событий, потрясших город Биробиджан.

И виновники всех этих событий — не только коварный маньяк Гомес и его стамеска...

В одном читатель может не сомневаться: Степан что-то подозревает...

Составитель аннотации: Заслуженный искусствовед Ямала-Ненецкого Автономного Округа, почётный гражданин посёлка творческой интеллегенции Малые Полукоки Роман Тарасович Шмурдяков.

— А я ведь с самого начала верил в Степана. А я ведь подозревал, что Степан что-то подозревает. Мне Гомес тоже сразу не понравился. Занятная история. Надо прикупить книжонку. Хотя бы первый том, а там — посмотрим...

 

Приложение № 342: Литературные жанры. Наглядное пособие

«Степан посмотрел вдаль и у него создалось стойкое ощущение, что в реке купается именно Глафира. Но неопровержимых улик у него пока еще не было» — детектив.

«Степан посмотрел вдаль и у него появилось стойкое ощущение, что это именно его возлюбленная Глафира окунает сейчас свое роскошное тело в ласковые и теплые воды реки» — женский роман с элементом эротики.

«Степан посмотрел вдаль и у него появилось стойкое ощущение, что в реке купается именно пышногрудая Глафира, а не крутобёдрая Фёкла, как в прошлый раз» — женский роман с двумя элементами эротики.

«18-го июня, в три часа по полудню, ровно через 201 год после битвы при Ватерлоо, Степан посмотрел вдаль и у него создалось стойкое ощущение, что сейчас самое время прокричать на весь речной простор: «Ой ты гой еси, Глафира толстосисая! Не ты ль омываешь нонче телеса свои обильные в славных водах водоёма ентова, исконно русского?!» — историческая проза.

«Степан посмотрел вдаль и к нему стало медленно подкрадываться холодящее душу ощущение, что на отмели лежит тело Глафиры» — триллер.

«Степан посмотрел вдаль и у него появилось стойкое ощущение, что когда-то, где-то он все это уже видел: и эту реку, и эту обнаженную Глафиру и это стойкое ощущение» — арт-хаус.

«Степан посмотрел вдаль и у него появилось стойкое убеждение, что именно Глафира, которая сейчас так целомудренно купается в реке, перевыполнит пятилетний план по надоям» — соцреализм.

«Степан посмотрел вдаль и у него возникло стойкое ощущение. В реке, подобно "Красному коню" Петрова-Водкина, купалась Глафира. Когда он разглядел, что это вовсе не Глафира, а баварская доярка Гертруда, с которой он познакомился на сельскохозяйственной выставке в Баден-Бадене, ощущение усилилось» — пост-модернизм.

«Степан посмотрел вдаль....и ни хрена не увидел» — быль.