Поучительная история о грамотной формулировке желаний

В комнате стояла напряжённая тишина. Тишина стояла, а Ванин хуй нет, отчего и сам Ваня, и лежавшая рядом с ним Яна были несколько раздосадованы.  За окном засверкало и загремело – кто-то не смог потерпеть еще пару часов, и чёрная простынь неба заляпалась красными и зелёными пятнами от преждевременного салютоизвержения.

Ваня закурил.

– Вот ты говоришь – половое бессилие, да? – быстро заговорил он. – А оно всё отчего? Я и так на работе устаю! И так одни стрессы кругом! Так ещё и ты даже носки снять не можешь! Ноги у тебя, видите ли, мёрзнут!

– Ты совсем дурак что ли? – изумлённо спросила Яна. – Я вообще молчу лежу!

– Может быть и молчишь, – осёкся на мгновение Ваня, но тут же снова пошёл в атаку. – Но думать-то думаешь! Громко так, настырно, я аж у себя в голове слышу: «Поглядите-ка, лежит он тут, какой весь из себя важный. Very important person! Весь мир вокруг него пыхтеть должен, а сам на мне и минуты попыхтеть не в состоянии! Хиломудый кавалер ордена «Умелые ручки»! А говорила мне мама…»

– Ты чё несёшь, припизднутый? – закричала Яна, вскакивая с постели. – Господи, не смог и не смог, не катастрофа! Но на меня зачем всё сваливать?

– А на кого ещё? – повысил Ваня голос в ответ. – Если со всеми остальными всё работает на ура! Вот, например, вчера с Юлькой… – начал было он перечислять, с кем у него всё работает, однако тут же понял, что сказал что-то не то и замолчал.

– Ах, с Юлькой!

Яна схватила, висящие на углу телевизора красные трусы со скукожившимся от многократных стирок рисунком волка и кинула их несостоявшемуся герою-любовнику в голову.

– Вот к Юльке своей и маршируй, падаль!

Следом за трусами полетели джинсы, носки, лифчик.

– А вот это не моё! – крикнул Ваня, кинул лифчик обратно владелице и в этот же момент поймал лицом ботинок.

– Одевайся, и чтобы я тебя больше в жизни не видела!

– А вещи?.. – спросил Ваня, надевая штаны и прыгая на одной ноге, одновременно с этим уворачиваясь от второго ботинка.

– Какие вещи, альфонс? – засмеялась Яна. – Не переживай: твоё дегтярное мыло, дезодорант и недопитую «Балтику» я сложу в пакетик и повешу на дверную ручку, завтра заберёшь. За полгода не принёс в дом ничего, кроме расстройства! Да ещё по всей квартире волосы лобковые раскидал!

Под эти крики Ваня одевался. Под них же захлопнулась за ним входная дверь. Их же он слышал, бредя среди сугробов по заснеженной тропинке навстречу приближающемуся новому году – Яна вышла на балкон, чтобы докричать то, что не успела. 

Куда идти и что делать, Ваня не знал. Женщин у него было – море. Но все лежаки на пляжах этого моря сегодня были заняты их мужьями и детьми. Друзья? Неудобно навязываться в новогоднюю ночь. Да и какой удар по авторитету! Коллеги? Коллег у Вани не было вовсе. Потому что не было и работы. Ваня не хотел пахать на дядю, поэтому стал полупрофессиональным спортивным аналитиком и пытался зарабатывать на жизнь ставками на спорт. Яна этого, конечно же, не знала, поэтому заботливо каждый день собирала своему так устающему в забое шахтёру тормозок. Шахтёр же в это время сидел на лестнице в соседнем подъезде, ел из контейнера гречу с сарделей и пытался угадать исход матчей по пинг-понгу или выявить по кличке потенциального победителя собачьих бегов. Получалось у Вани плохо, и каждый месяц он рассказывал наивной Яне, что, из-за сложившейся политической и экономической ситуации, платить работникам получку деньгами у предприятия возможности нет, поэтому зарплату он получает углём, который хранится и ждёт своего покупателя на углехранилище.

– С наступающим, дядёк! – прервал его тяжкие думы кто-то из вынырнувшей из-за угла дома толпы поддатых малолеток.

Ваня бросил на них оценивающий взгляд.

– С наступающим, с наступающим, граждане, – сказал он, достал из кармана куртки проездной на трамвай, быстро, но демонстративно открыл его, закрыл, убрал обратно в карман. – Документики предъявите, будьте добры.

Откуда-то из задов толпы донеслось тихое и сдавленное «блядь», а двое мальчишек кинулись через сугробы во дворы.

– Дядь, ты чё, – оглядываясь осмелился заговорить самый коммуникабельный из детей, – Какие документы? Праздник же.

– Кому праздник, а кому – служба и приказ о задержании нарушающей комендантский час молодёжи. Документики, документики ваши.

– Так это… Нету их. Вы, это самое…

– Тогда, пройдёмте в отделение. И, напоминаю, что за неповиновение сотруднику правоохранительных органов может быть назначен либо особо крупный денежный штраф, либо арест на полгода. Прошу за мной.

Толпа напуганно зароптала.

– Не-не, подождите, послушайте, – залепетал мальчуган с поражающими воображение девственными усиками и торчащей, как у гномика, шапкой-гондонкой, – нам нельзя в отделение. Мы же на пять минут буквально вышли. Нас мамка дома ждёт.

– Одна на всех? Вы из многодетных, что ли?

– Не, не, каждого своя. Расстроятся же, ну, товарищ… – пацан попытался определить Ванино звание по заношенному пуховику, но не смог, – товарищ полицейский.

Ваня показательно задумался.

– В общем так, пацанва. Раз сегодня праздник всё же, сделаем так. Сдаём все дружно свою алкашку, и так же дружно расходимся. Я не видел вас, вы не видели меня. Понято? Принято?

Толпа загудела, застонала, зазвенела бутылками, и через минуту уже скрылась в неосвещённом дворе, оставив Ваню наедине с пакетом, в котором весело и задорно позвякивали 3 початые бутылки водки.

– А. Ху. Еть. – поразился своему везению и детской наивности молодёжи почти настоящий товарищ полицейский. Он достал одну из бутылок, открутил крышку и сделал несколько жадных, обжигающих горло, глотков.

И с каждым глотком, с каждой новой минутой ночь становился всё менее безрадостной и всё более обнадёживающей. Ну и хрен с ней, с этой Янкой. И имя у неё глупое, и сиськи по размеру разные, и ореолы по цвету отличаются. Ореолы. Слово-то какое дурацкое. Каждый раз, когда Ваня его слышал, он пел у себя в голове «О-о-оре-о-о-ол чокопай!» и едва сдерживал смех. В общем, нахрен эту Янку. Он ещё молодой, у него всё впереди. У него…

– Ебит твою мать! – закричал Ваня, округлив помутневшие глаза. – Дедушка! Это ты?

А на лавочке у подъезда и правда сидел он. Самый настоящий Дедушка. Самый натуральнейший Мороз. В красной шубе, с белой бородой, прислонённым к лавочке посохом и большим красным мешком у ног.

– Дедушка! Дедушка! Это правда ты? – кричал Ваня, ускоряя шаг.

– Я, сынок. Я. – пробасил ему в ответ дедушка и затянулся сигаретой.

– Поверить не могу, – сказал Ваня и расплылся в улыбке, – Я столько лет тебя мечтал встретить.

– Новый год, мечты сбываются, – дружелюбно ответил дедушка, а сам, на всякий случай, нащупал в кармане шубы газовый баллончик.

– Ты, Дедушка, хоть и говна кусок…

Дед Мороз покрепче зажал баллончик в руке.

– … не ответил мне в детстве ни на одно письмо. Но я знал, я верил, что ты есть! Деда! Дед!

И изрядно датенький Ваня мягким комком осел на Дедушкины колени.

– Слышь, мужик… – начал было возмущаться он, но Ваню пробило, и он словесно потёк.

– Деда, блядь. Ну будь ты человеком. Ну исполни хоть одно желание.

– Мужик, вставай!

– А ты сперва желание исполни! Тогда встану, уйду и никогда больше ни о чём не попрошу.

– Я говорю – вставай, нахуй!

– Сперва желание, – прорычал Ваня Дедушке в ухо и капнул слюной на белый меховой воротник.

Дедушка Мороз вздохнул.

– Хер с тобой. Давай своё желание.

– Желаю, – торжественно продекларировал Ваня, – чтоб хуй всегда стоял и деньги были!

– Тр-р-р-руньк! – протрунькал Дедушка. – Исполнено! А теперь, – он начал руками сталкивать сопротивляющегося Ваню с колен, – пиздуй давай.

– Не-не-не, а гарантии? А ритуал какой? Давай-ка вот так, – Ваня схватил Дедушку за бороду и вырвал из неё клок, – Трах, значится, тибидох…

– Сука! – зорал Дедушка, с силой толкнул Ваню на землю и грозно встал. – Я тебе что, Хоттабыч, блядь? Я актёр ТЮЗ-овский! Что ты до меня доебался?!

– Ты, Дедушка, не увиливай, – сказал Ваня, вставая и отряхиваясь. – Исполняй давай! Чтоб, говорю хуй стоял… – он попытался взять Деда за грудки…

– Да иди ты в пизду! – прочитал заклинание Дедушка, схватил посох и со всех сил ударил им Ваню по яйцам.

И зазвенели в Ваниных ушах новогодние колокольчики. Заплясали в глазах звёзды, соскочившие с наверший всех ёлок района, а может быть города, или даже всей страны. Запели, не дожидаясь Рождества, на неделю раньше ангелы. А Ваня зажмурился, застонал, повалился в снег и отключился.

Очнулся он от того, что чья-то нежная ручка аккуратно пошлёпывала его по лицу и милейший голосок вопрошал:

– Мужчина. Мужчи-и-ина! Вы в порядке?

Ваня открыл глаза и перед взглядом его предстала не иначе как райская дева гурия, обеспокоенно хлопавшая длинными, словно у телёночка, ресницами.

«Умер», – подумал Ваня, а вслух сказал:

– А ну пошла нахуй, меня не в тот рай направили! Я – православный! В нашем раю все страшненькие.

– А, всё ясно, – разочарованно вздохнула девушка, – просто нахрюкался и отдохнуть прилёг. Вставай давай, алкаш, отморозишь всё.

По родной, немножко хабалистой, речи, Ваня понял, что ни в каком он не раю, а по-прежнему портит своим выхлопом воздух на грешной земле. Он приподнялся на локте и стряхнул с лица снег.

– Простите, пожалуйста. Думал, что откинулся, занервничал.

– Вставай, говорю. Или пальцы лишние имеются?

Ваня закряхтел, застонал и, хоть и с большим трудом, поднялся. А гурия уже развернулась и шагала в сторону подъезда. Ваня, растерявшись и не зная, что делать, закричал ей вслед:

– Девушка! Милая! Как вас звать?

– Тома, – ответила она, повернувшись.

«Ничего себе, прямо как у Высоцкого получилось», – подумал Ваня.

– Евгений, – представился он, но потом подумал, что, пожалуй, хватит постоянно врать направо и налево, и исправился. – Точнее, Иван. Простите.  Плоховато соображаю. Пока лежал, кровь от головы отлила.

Девушка слегка презрительно сверху вниз окинула Ваню взором, остановилась в районе пояса и удивлённо вскинула бровь.

– Вижу я, куда она отлила.

Ваня поймал Томину траекторию взгляда и опустил голову. М-да. Неловко, конечно. Некрасиво. Если бы всё это происходило не в центре города, можно было бы оправдаться, что Ваня шёл кормить лошадку и поэтому положил в карман морковь. Но в данный момент такое оправдание не подходило.

– Критическое для организма состояние, понимаете ли, – заговорил он после небольшой паузы, – Переохлаждение. Мозг решил спасать самое ценное и отправил всю кровь в одно место.

– Вот на это одно место и иди. Чего пристал? Домой, давай, ковыляй. Через десять минут президент будет рассказывать, какой это был сложный год, но следующий-то обязательно будет получше. Нельзя такое пропускать.

Ваня потупился.

– Нет у меня больше дома.

– Тогда в храм иди. Сам же лежал, орал, что православный. У них сейчас службы новогодние, погреешься там у свечек. Или вон, – Тома махнула куда-то в сторону рукой, – на теплотрассу, к новым соседям.

На теплотрассу не хотелось. В храм с таким стояком – тоже.

– А можно мне к вам? – спросил Ваня, ни на что особо не надеясь.

– А хуй тебе не пососать? – ловко парировала девушка.

Головой он понимал – вопрос риторический. Но гудящие яйца словно дергали его за лобковые волоса, как кукловод дёргает за нитки марионетку, и побуждали ответить утвердительно. Однако, громко сглотнув, Ваня приложил максимальное усилие и помотал головой:

– Мы ещё не так близко знакомы. Правда, Томочка, пустите! Я же не бомж какой. Я, между прочим, очень уважаемый спортивный аналитик. Душа компаний. Ещё и талантливый, к тому же. Хотите, я вам всю ночь на гитаре играть буду?

– У меня нет гитары.

– Тогда просто спою.

– С этим телевизор без тебя прекрасно справится.

– Спляшу.

– Пиздец, – закатила глаза Тома.

– Умоляю. Холодно очень. Идти некуда. Хулиганы деньги отобрали, бросили в сугроб умирать. Пустите хоть в коридор на коврик, я там молча посижу, а утром уйду.

Тома посмотрела Ване в глаза. Потом на гипотетическую морковь для лошадки. Потом снова в глаза.

– По тебе же видно, что ты маньяк сексуальный.

– Не видно! Точнее, неправда!

– У тебя весь наш разговор хер стоит ровней, чем ёлка у драмтеатра. Зайдем в подъезд, накинешься и изнасилуешь.

– Да не буду я вас насиловать!

– А что, не понравилась? – будто чуть расстроившись спросила Тома.

– Конечно, понравились! Но это не на вас стоит! И не для вас! Оно само по себе!

– Не для меня, значит, фиалочка цветёт? С наступающим тебя, маньячила. До свидания.

Она развернулась, приложила к домофону ключ и звонкое «дили-дили-дили» пронзило Ваню насквозь, словно прощальный гудок поезда у перрона.

– Да поймите же вы! Это всё сраный Дед Мороз! Проклял он меня!

Не остановиться и не дождаться объяснения этого странного заявления было невозможно. Не справилась с любопытством и Тома. Она обернулась и кивнула головой, давая понять, что слушает.

– Я загадал желание. Чтобы хуй всегда стоял, и деньги были. И всё! И проклят! Обречён умереть от перманентного стояка. Потому что, мне кажется, дьявол это был, а не Дед Мороз никакой.

Тома засмеялась.

– Ну, допустим, стоит. А деньги?

– А деньги… – Ваня вздохнул. – А деньги когда-то были. Тут не докопаешься, потому что грамотно надо формулировать желания. Но это всё не важно! Вы поймите! Мне нужна помощь. Нельзя же всегда ходить с эрекцией! Это же гангреной чревато!

– И что? – засмеялась девушка ещё громче. – Ты предлагаешь тебе передёрнуть?

– Да нет! Нет, конечно! Я и сам могу! Уже двадцать лет успешно практикую. Просто не на холоде бы. Обидно будет, если отвалится не от гангрены, а от обморожения.

По щекам Томы от смеха текли слёзы.

– Двадцать лет он практикует, – заливалась она. – А орден «Умелые ручки» тебе государство, случайно, не выдало?

– Да ну вас…

– Ты сам понимаешь, что говоришь? – Тома чуть не задыхалась от смеха. – Девушка, говоришь. Меня, под видом Деда Мороза, проклял на вечный стояк дьявол, поэтому, пожалуйста, пустите меня к себе домой, где я, чтобы не умереть, у вас в уголке у ёлочки раз так десять подрочу.

Ваня задумался. Прогнав все эти несочитаемые слова, сложившиеся в совершенно нелепейшее предложение, он понял, что, действительно, звучит всё не то что не убедительно, а скорее даже как бред сумасшедшего. Но отступать было некуда, поэтому он сделал максимально серьезное лицо, на какое только был способен, и сказал:

– Да, всё так. И в вашей воле сотворить для, возможно, погибающего человека его первое и последнее новогоднее чудо.

Тома досмеялась, протёрла глаза, вздохнула.

– Пошли, наркоман, – сказала она. – Но чтобы даже ни единого намёка на интим, понял? Соберёшься наяривать – я тебе выдам носочек, закроешься в ванной и сиди шебурши там. Понял?

Ваня радостно закивал и заковылял следом за своей спасительницей. Как только они зашли в квартиру, он, опасаясь наступающей гангрены, сразу же, не снимая куртки, бросился в ванну, где закрыл глаза и принялся неистово душить своего некогда любимца, обратившегося в потенциального убийцу.

А потом… После трёх феерических, до дрожи в коленях, самоокончаний, он вышел из ванной. Улыбнулся Тамаре. Она улыбнулась ему. Они прекрасно провели время. Послушали президента, выпили шампанского. Тёплый вечер за столом незаметно перетёк в жаркую, полную любви, ночь в спальне. Через неделю они съехались. Через два месяца поженились. Через год у них родился ребёнок, чудесный мальчишка, которого они назвали Егоркой. А через пятнадцать лет Ваня тяжело заболел. Ослабший, он лежал в постели, окруженный любящими его людьми, и издал последний стон…

Издал последний стон и кончил.

– Воу! – поражённо воскликнул Ваня. Всю свою жизнь он мастурбировал на порнографию и даже не подозревал, что у него такое богатое воображение.

– Как ты там, спасаешься? – донесся до него, словно из другого мира, Томин голос с кухни.

– Помаленечку! – ответил Ваня.

– Молодец! Борись за жизнь! Стой до конца!

– Ой, да перестаньте вы…

Ваня приготовился ко второму подходу, как вдруг осознал – эмоциональное напряжение начало спадать. Сначала он радостно вздохнул. Потом засмеялся. Потом упал на колени и заплакал.

– Опал! – закричал он. – Тамарочка, у меня опал!

– А у меня кольцо с бриллиантами! – крикнула она ему в ответ. – Мой руки и пошли чай пить. Тебе, онанюга, согреться надо.

И они пили чай. С тортиком. Вафельным. Послушали речь президента, которую, казалось, слышали уже раз двадцать. Посмотрели в окно на салюты. Попытались посмотреть «Голубой огонёк», но не смогли продержаться и пяти минут – затошнило.

– Наверное, тортик просроченный, – предположил Ваня.

А потом они пошли спать. Она в спальню. Он на диван.

И конечно же, они не сошлись. Рано утром они по-дружески попрощались, и даже обнялись – правда, перед этим Тома убедилась, что в штанах у Вани ничего не топорщится. А Ваня понуро побрёл по пустым улицам в сторону Яниного дома, где, как она и обещала, обнаружил на дверной ручке пакет с дегтярным мылом, дезодорантом и недопитой «Балтикой».

Он сел на ступеньки, открыл бутылку, сделал глоток.

– Ну, – сказал он сам себе, – новый год наступил. Авось, где-то неподалёку и новое счастье прячется. Главное, что жив. А падлу эту ТЮЗовскую, я ещё найду. И посох его ему хорошенько вставлю куда надо. Исполнитель желаний хренов.