Страшная
— Ты правда лучше всех играешь в прятки? — левый с сомнением почесал ухо — длинное и пушистое, как у кролика. Если бы кролики бывали фиолетовыми. И говорящими.
— Нам нужен самый-самый! — правый строго скрестил на груди руки, все четыре пары. — Иначе не возьмём.
— Конечно, я лучше всех! — воскликнул Костя, испугавшись, что его не возьмут, уйдут, и он снова останется один в...
...где? Костя не помнил. Понятия не имел, где находится и как сюда попал. Одно знал наверняка: это как-то связано с прятками. И ему обязательно нужно выиграть.
— Ладно, — впервые заговорил тот, который стоял между Левым и Правым. Костя решил мысленно звать его Третьим — всё равно не знал их имён, а сами они не представились. — Мы возьмём тебя. Но тебе придётся постараться, чтобы победить Страшную!
Победить — это хорошо. Костя любил побеждать: в компьютерных играх, в соревнованиях, в спорах. А проигрывать не любил. Так не любил, что ради победы был готов на что угодно.
Но никакой Страшной он не знал. Кто она такая?
— Кто такая Страшная? — сразу же и спросил.
— О-о-о! — округлил глаза, рот и даже ноздри Левый.
— Пф-ф-ф! — фыркнул Правый.
— Скр-скр-скр, — выдал вообще непонятно что Третий.
Что значили звуки Третьего? Костя не знал даже, откуда они донеслись: рот Третьего оставался закрыт. Только выражение лица сделалось насмешливым, как у кота Васьки, когда кто пыталась забрать у него что, а Васька сидел высоко на чём и знай себе жевал...
Какой ещё Васька? Какие «кто-что-чём»?! Костя открыл рот, чтобы спросить, — да так и замер. Поблёкшее воспоминание исчезло, будто его метелью замело.
— Хочешь узнать о Страшной? — подсказал Третий.
— Хочу, — ответил Костя как можно уверенней. И рот захлопнул, так что аж зубы клацнули. Клац-клац-клац...
— Страшная — это враг! — горестно взвыл Третий, и по его пушистым щекам покатились слёзы-льдинки.
— Я так и думал, — махнул рукой Костя, будто давно обо всём догадался или даже с самого начала знал, а сейчас только уточнял на всякий случай. — А чей враг-то? Ваш?
— Наш!
— Наш-ш-ш!
— И твой! Всехний!
Заголосили наперебой Левый, Правый и Третий, размахивая ушами, топорща шерсть и сворачивая носы в трубочку.
Никакой вражды между собой и Страшной Костя не помнил. Хотя... Нет, всё-таки что-то было! Однако он убежал от неё, ха-ха! Он не только лучший в мире прятальщик, но и лучший в мире бегун! Уж это Костя помнил.
Костя приосанился. Свысока поглядел на Левого, Правого и Третьего, которые раньше едва доставали ему до плеча, а теперь вообще присели и раздались вширь. Как нахохлившиеся птицы.
Или... Когда ещё животные приседают на задние лапы?
Левый вцепился в левую руку Кости, Правый — в правую, и они снова загалдели:
— Пойдём!
— Ты ловкий, быстрый, смелый, наверняка победишь!
— Ты наша единственная надежда!
— А как одолеешь Страшную — сядем пировать!
— Угостим тебя, угостим, да-да!
И они потащили его в лесную чащу.
Но ведь рядом с домом не было никакого леса. Дом... Ещё одно воспоминание загорелось тёплым огоньком — и тут же погасло, сдутое холодным ветром.
Вьюга выла.
Вьюга ли?..
— Это она, она! Страшная! — Левый от испуга закрыл лицо ушами.
— У-у-у! О-а-а! — вой приближался, громкий, отчаянный.
— Ты не должен ей попасться, понял?! — Правый привычно хорохорился, но было видно, что ему тоже не по себе.
— Тебе всего-то надо пробраться мимо неё незамеченным ко дворцу Неш — а там тебя ждут пир и покой, — подбодрил всех и самого себя Третий. — Ну и нас туда донести, само собой.
Костя, чья смелость и так слегка — только слегка! — скукожилась от холода и воя, изумлённо вытаращился на спутников. Конечно, они были меньше него — но их было трое, а он был один. Тяжёлые, небось. Да и как красться мимо чудовища, таща на себе пассажиров?
А Третий, как будто так и надо, уже лез Косте в нагрудный карман. И, странное дело, залез. Целиком уместился, даже клапан за собой защёлкнул. Но вот отогнул ткань, высунул длинный нос и недовольно поинтересовался:
— Ну, что стоим? Вперёд!
Левый и Правый не заставили себя ждать — тоже прыгнули в Костины карманы, не успел он и глазом моргнуть.
Что ж, раз они сделались такими маленькими и лёгкими, можно рискнуть. Он ведь герой, и эта мелкотня на него надеется!
Вой был уже совсем близко. Но не прямо спереди, а как будто чуть-чуть справа.
Разумеется, Костя повернул влево. И стал медленно красться. От сугроба до сугроба — перебежками. От дерева до дерева — рывками. Страшной нипочём его не заметить!
И она действительно не заметила. Прошла стороной, как гроза, посверкавшая зарницами, да так и не разразившаяся ливнем.
А впереди уже блестел, сиял, переливался дворец Неш! Нарядный, как ёлочная игрушка. Прозрачно-блестящий, как льдинка.
И двери дворца сами собой распахнулись навстречу гостям.
Сколько угощений! Только почему-то все холодные. Сколько огней! Только почему-то все не тёпло-оранжевые, а холодно-голубые.
Однако даже от таких странных огней Косте наконец сделалось тепло. А он-то и не заметил, насколько замёрз...
Третий увидел, что Костины глаза так и слипаются, вот-вот закроются:
— Ляг, отдохни!
— Прямо за столом, что ли? — удивился Костя. Что-то он такое слышал, что древние люди за столом не сидели, а лежали, но...
— Прямо тут, прямо тут, — Третий закивал так энергично, что аж уши захлопали. — Смотри, какая белоснежная перина, пушистая-пушистая, мягкая-мягкая... А мы, чтобы тебе не мешать, отойдём пока.
Перина и впрямь была очень уютной. Так и манила прилечь. Да и тело уже стало медлительным, сонным.
— Ладно, — пробормотал Костя. — Разбудите потом.
— Спи, спи, спи... — прошептал Третий. Или Левый. Или Правый. Или они все вместе прошелестели-прошипели, тихо, убаюкивающе.
— О-о-о! А-а-а! У-у-у! — снова послышался вой. Совсем уж тоскливый.
Задремавший было Костя приподнялся на локтях, недовольно потёр глаза — этой Страшной делать, что ли, больше нечего, кроме как сквозь снег бродить и людей пугать?
— У-у-у!.. — выла Страшная. И такая в её вое была мука, такое отчаяние, что Костя не выдержал — пожалел её. Она же замёрзла там, наверное.
Захотел выйти, спросить, в чём дело. Помочь чем-нибудь. Но в чудесном зале не было дверей — ни одной.
Как так?! А каким образом Костя сюда вошёл? Каким образом Левый, Правый и Третий отсюда вышли? Они его заперли, что ли?!
Костя так возмутился, что теперь выбраться из замка Неш стало для него делом чести.
Он подбежал к окну. Окна-то здесь были. А вот ручек у окон — не было.
Ах вот как?!
Костя схватил ближайший подсвечник, обжёгший его руку холодом, запустил в окно. И выпрыгнул навстречу чудовищной Страшной.
Упал прямо под ноги Страшной.
Старшей...
— ...о-о-о... стя... Костя-а-а!..
***
— Что ж вы за братом недоглядели? Вы ведь старшая сестра, — у доктора была седая борода, как у волшебника. Усталого, но доброго. Как...
Мысли в Костиной голове ещё слегка путались. Но промолчать он не мог:
— Это не она! Не она недоглядела, а я... убежал. Это всё моя... Ай-ай-ай! — снова расплакавшаяся Маша так сжала Костю в объятиях, что у него аж рёбра затрещали.
— Осторожней, барышня! — всполошился доктор. — А что если обморожение или сотрясение?
***
Но обошлось без обморожений и сотрясений — «каким-то чудом», по словам доктора.
Костя легко отделался. Только на душе было тяжело.
Люди часто ссорятся из-за чего-то плохого. Или вовсе из-за ерунды. Но Костя умудрился поссориться с Машей из-за хорошего — из-за Нового года. Точнее, из-за праздничного подарка-сюрприза для родителей. «Надо такой сюрприз, чтоб все попадали!» — размахивал руками Костя. «Это же подарок, он чтобы радоваться, а не чтобы падать», — не соглашалась Маша. «Я лучше знаю, я лучший в мире придумыватель подарков!» — «Нет, я лучше знаю, я старшая» — «Страшная ты, а не старшая! Машка-страшка!» — «Сам ты!..» — «Короче, кто победит в прятки-салки, тот и выбирает подарок!» — «Нет такой игры! Эй, стой, ты куда?..»
Костя победил. Если бы он, задремав, не вывалился из своего укрытия, Маша бы его нипочём не нашла: и спрятался он отлично, и пуховик у него был неприметный, да ещё снежком маскировочно сверху припорошило. Только радости от этой победы не было никакой.
— Знаешь... — Костя запнулся, но всё-таки пересилил себя и продолжил. — Наверное, я всё-таки не самый лучший придумыватель подарков. И рифм.
Маша шмыгнула носом:
— Зато ты самый непослушный оболтус на свете!
— Хм, зато самый!
— Зато оболтус!
Одновременно замолчали. И рассмеялись тоже одновременно, дружно.
Столько было этой дружности, что хватило и на выбор подарка-сюрприза, и на празднование Нового года, и на все зимние каникулы. И до сих пор осталось.
-
зачем было такое количество бреда писать
левая-правая
трёшь-мнёшь, мля
-
Не хочу обидеть автора, вызывающего восторг у слишком многих. Но это, пожалуй, самый странный из текстов, которые я здесь читал. Разумеется, это вовсе не комплимент. Написание худ. текстов в прозе (если я конечно правильно пониманию прозаиков) есть, по сути, чтение самого себя, - Св. писание самого себя. В принципе, это даже не полноценные творцы, скорее полноценные чтецы. И вот вопрос: неужели вот это ерунда, эти недообразы Правого, Левого, Злой … – есть ваша внутренняя, вопиющая к вам самим Библия? То, от чего вы сами торчите, как нарик от своего «мусора»? Но если вы упражнялись, то буй со всем этим.