НУ ТЫ, СЛАВА, И ДУРАААК! (сказка для детей старшего поколения)

Светлана Максимовна поднималась по лестнице домой, опираясь на перила в подъезде, переводя дыхание на каждом пролёте. Привычным движением провела по перилам, на которых перочинным ножичком было глубоко вырезано «СВЕТА». Усмехнулась, улыбаясь: уж сколько лет прошло, сколько раз ЖЭУ делали ремонт в подъезде. А надпись никак не замазывалась, уж больно глубоко Славка тогда вырезал ее имя. «Ну, ты, Слава, и дурак!», думала она.

Дома Светлана Максимовна разобрала авоську с продуктами: ждала на днях внучку, та обещала перед Новым Годом забежать, поздравить, да забрать свитер, который бабушка ей вязала. Кстати, надо скорее его довязать, времени в обрез.

Светлана  Максимовна заварила чай с мятой, налила себе в свою любимую кружку и села в кресло у окна, прихватив вязание. За окном так же неспешно падал снег на ту же самую тропинку, как и тогда, давно, когда они ещё учились в школе. Только тропинку с тех пор облагородили брусчаткой, беседки под окном не стало, а деревья, наоборот, вымахали выше их домов.

Но фонари светили таким же жёлтым светом, как и тогда, когда она из этого же окна украдкой смотрела на проходящего под окнами Славку, и рыдала.

Рыдала от первых нахлынувших искренних и светлых чувств; рыдала, что она любит этого дурака, а он, как ей казалось, ее презирает; рыдала только от одного его силуэта, чуть сутулого, рыдала от вида его походки и от его свиста. Свистел, кстати, Славка, противно. Но зато она этот свист никогда не путала с остальными и узнавала его с первой секунды. Странно,  подумала Светлана Максимовна, а ведь раньше шумнее было во дворе: и свистели часто, и шумели, и машины подъезжали к окнам домов, сигналили, … жизнь кипела. Ну что удивляться, вздохнула она, - время летит, молодёжь выросла и разлетелась, район старый, немодный, теперь тут живут одни пенсионеры.

Светлана Максимовна взялась за вязание. Под мерный стук спиц опять нахлынули воспоминания. Интересно, а у него осталась на запястье та самодельная татуировка с двумя буковками С ( Слава+Света)? Осталась, наверное, он же долго ходил с перевязанной рукой. И, кстати, буквы-то сам себе нарисовал точь-в-точь, как знак ШАНЕЛЬ, но в те годы в нашей глуши об этом логотипе и знать не знали… Из-за этого дурака Славки ей потом пришлось поступать совсем в другой ВУЗ к чёрту на рога, и ездить туда с тремя пересадками через весь город, лишь бы только не видеть каждый день этого идиота. Успел же, поступил годом раньше в институт рядом с домом. Что ей оставалось делать? Не поступать же туда же.

И той беседки давно уже  нет. Светлана Максимовна улыбнулась. Дааа, именно в ней и произошёл тогда тот неприятный разговор.  Сам виноват. Дурак.

Тогда вся школа в курсе была, что Слава любит Свету. Повели их всеми старшими классами на какую-то пьесу в филармонию, где они со Славкой поссорились из-за какой-то ерунды. Орал на неё в фойе, за руки дёргал. Разошелся и дал ей затрещину. Дурааак, простихоспадеее… Что тогда началось!...Разбирали их потом обоих на комсомольском собрании, как недостойных строителей коммунизма.

А домой идти от филармонии одной тогда страшно было и далеко. Она и попросила одноклассников, чтобы проводили. Подходя к подъезду, услышали противный свист из беседки. Появился Слава, сказал парням – спасибо, что ее проводили, дайте нам поговорить. Те взяли с него слово комсомольца, что он ее пальцем не тронет, и ушли. Разговор был трудный, серьезный. Взрослый. Даже Светина мать, иногда выглядывая из окна, чтобы позвать ее домой, только молча качала головой, и задёргивала обратно шторы.

Светлана Максимовна довязывала свитер, поглядывая иногда в окно, а воспоминания нахлынули одно за другим, не давая покоя. Она уже сердилась на себя – с какой стати ей о нём вспоминать и ворошить старое? Он прожил свою жизнь, она – свою. Женился, правда, ей назло на ее однокласснице, тоже Светлане. Общие друзья тогда шутили: - ну ты, Слава, и дурааак, женился, чтобы татуировку не исправлять…

Она хмыкнула и опять выглянула в окно.  Падал снег крупными хлопьями, и в свете желтых фонарей ей показалось – она видит до боли знакомый силуэт, идущий по дорожке.

Да нее, откуда ему тут взяться? Они ж уехали жить на Север, сразу после свадьбы.

Правда один раз, лет тридцать назад, он опять свистел под окнами. Тогда ее дочь заканчивала школу, было начало лета, все окна были открыты, и среди уличного шума Светлана безошибочно услышала Славкин противный свист. Она рухнула на четвереньки и проползла под подоконником, чтобы он ее не увидел с улицы.

На удивленный вопрос дочери: - мааам, ты чего?, - она зашипела: - скажи ему, что меня нету дома и приду не знаю, когда.

Дочь, хмыкнув, высунулась из окна.

- маму позови, - сказал Славка.

- Ой, извините, - убедительно врала дочь, - а мамы дома нету. Ушла куда-то, когда вернётся – неизвестно.

 Потом  окинула удивленным взглядом мать, так и продолжавшую прятаться под подоконником, повертела пальцем у виска и убежала по своим делам.

Светлана Максимовна опять посмотрела в окно. Никого, только тихо падает снег. Ну да, показалось, конечно.

И вообще она ничего с тех пор о Славке и не знала – жив он или уже нет?

 Ну и нечего тогда вспоминать.

Светлана Максимовна довязала внучке свитер, встряхнула его, повертела со всех сторон. Да, ей должен понравиться подарок к Новому Году! Белый, мягкий, с узором из голубых и синих снежинок, как она  и просила.

Она аккуратно разложила подарок на диване, чтобы внучка сразу его увидела, и пошла на кухню за чаем.

Раздался звонок.

В комнату с мороза вбежала внучка.

- Приветик, бабуля! Ой, какой свитер красивый получился, спасииибооо! - она подхватила подарок и закружилась с ним по комнате.

Под окнами раздался свист.

У Светланы Максимовны от неожиданности выпала чашка из рук.

- Ба, ты чего, - удивленно спросила внучка.

Но та ее не услышала, она подскочила к окну, под которым стоял постаревший, седой и ещё больше ссутулившийся Славка. Увидев в окне Светлану Максимовну, он радостно замахал руками и крикнул на весь двор:

- Свееткааа! Тебя гулять отпустят?)

- Отпустят, - крикнула ему в окно Светка, делая вид, что поправляет очки, чтобы Славка не заметил, как она плачет, и  прошептала: «Ну ты, Слава, и дурааак!»