История, случившаяся в Трескограде

Жители Трескограда видели треску только на гербе родного города. И этот факт ужасно раздражал их. Устин Устиныч Бобынкин, сотрудник отдела по рассмотрению жалоб населения городской мэрии, знал тему не понаслышке.

Каждый день, с девяти до семнадцати ноль ноль, исключая короткий сорокапятиминутный обед, он читал эти пламенные и гневные послания горожан, которые заканчивались неизменным вопросом: «Куда треску дели, сволочи?»

Обычно Устин Устиныч не принимал близко к сердцу страдания несостоявшихся трескоедов, давая дежурный ответ: «работаем над вопросом, меры будут приняты в ближайшее время», но в этот день как-то все совпало.

Утром жена закатила дикий скандал, покидала вещички Устин Устиныча в спортивную сумку и выставила за дверь. Устин Устиныч не очень въехал в причину ссоры, но внутренним чутьем догадывался, что дело в мизерной зарплате, которую он получал в мэрии. Он перебрался в комнату в коммунальной квартире, что досталась в наследство от покойной бабушки. В коммуналке его встретили хмельные соседи и изголодавшиеся по новым лицам тараканы, Устин Устиныч вздохнул, взглянул на часы, время неумолимо катилось к обеденному перерыву, и отправился на службу.

На рабочем столе стопкой лежали жалобы, отмеченные жирной литерой «Т». Так делопроизводитель Толик, полагавший себя местным коклюшкиным, указывал содержание обращения.

«Достали они меня с этой треской, — подумал Устин Устиныч. — В самом деле, куда же треска подевалась? Надо с мэром посоветоваться».

Он застегнул пиджак на все пуговицы и двинулся в приемную.

В приемной секретарша Леночка делала маникюр, посматривая изредка на экран монитора.

— К шефу, — сказал Устин Устиныч. — На пять минут.

— Уверен? — спросила Леночка.

— Уверен, — буркнул Устин Устиныч и, толком не постучавшись, распахнул дверь кабинета.

Мэр Емельян Васильевич был не в духе. Вчера на совещании в федеральном округе он отгреб таких, что до сих пор икалось. «Еще повезло, — мрачно размышлял Емельян Васильевич. — Вон псковского градоначальника прямо с совещания под белые рученьки в "воронок" препроводили. Ох, и нервная у меня работа...»

«Надо что-то делать», — с порога выкрикнул Устин Устиныч.

— Надо, — привычно согласился мэр, поморщившись: реформатор, либераст проклятый, неймется им, чертям из табакерки. — Ты вообще кто, мил человек?

— Устин Устиныч, — представился Устин Устиныч. — Отдел по рассмотрению жалоб населения.

— Ну, и как население, кляузничает? — спросил мэр.

— Ага. Треску требует. А её нету нигде.

— Давно?

— Давно, — сказал Устин Устиныч. — Продавцы в магазинах уж и не помнят, как выглядит.

— Непорядок, — задумчиво сказал мэр. — У нас же треска на гербе города. Выборы на носу, а тут такая бяка. Иди, ищи!

— Кого? — удивился Устин Устиныч.

— Треску, — сказал мэр. — Тупой, что ли?

— Я? — поразился Устин Устиныч. — Я не по этой...

— Кто, если не ты, — мэр грохнул кулаком по столу. — Вперед, следопыт! У тебя двадцать четыре часа, треску разыскать и на прилавки привести. Ни минутой больше!

«Надо составить план мероприятий», — подумал Устин Устиныч, оказавшись в приемной. Секретарша Леночка закончила маникюр и смотрела в компьютере «Модный приговор». План всегда рекомендовала составлять Равиля Рахмановна, двоюродная тётя Устин Устиныча, женщина героическая во всех отношениях. Она, собственно, и пристроила Устин Устиныча в городскую мэрию после окончания пединститута.

Тётя служила по секретной части в военно-морском флоте и регулярно прыгала с парашютом на Северный полюс. Пять лет назад парашют не раскрылся и Равиля Рахмановна ушла на дно морское со словами: «За Родину! Сталинград не сдается!» После этой трагедии Равиле Рахмановне соорудили памятник: вцепившись в стропы парашюта, бетонная разведчица попирает унтами земную ось.

«Надо разобраться с истоками: откуда есть пришла треска на землю трескоградскую? — размышлял Устин Устиныч. — Пойму первопричину, станет ясно, где её искать. Краеведческий музей пора посетить».

Здание краеведческого музея последние тридцать пять лет было на капитальном ремонте, очаг культуры ютился в темном ангаре между психбольницей и воинской частью. Посетителей в ангаре не было.

— Мне бы про треску узнать? — спросил Устин Устиныч у смотрительницы, старушки с седыми буклями. — Как она в наших краях появилась?

— Рыболовными промыслами интересуетесь, молодой человек? — удивилась старушка. — Похвально. Данной тематикой у нас Таисия Павловна занимается, так удачно, она сегодня в музэе.

Таисия Павловна оказалась сорокалетней дамой с нервическим лицом.

— Вы из органов? — гордо смотря в глаза, спросила она. — Я Вас узнала, хотя Вы во время допроса и стояли ко мне спиной. Вы — из контрразведки.

— Уверяю Вас, Вы обознались, — опешил Устин Устинович. — Ничего общего с этой организацией.

— Я — активист движения за переименование Трескограда в Баренцбург и присоединение к свободным Алеутским островам. И никакими коврижками вы меня не купите.

— Да нет же, — повторил Устин Устиныч. — Обычный аспирант педа, пишу диссертацию о местных рыболовных промыслах. А почему к Алеутским островам, они же так далеко.

— Свобода не знает расстояний, — произнесла Таисия Павловна. — Хорошо, поверю Вам на слово. Что Вас конкретно интересует?

— Куда треска подевалась? — сказал Устин Устинович. — Или её не было никогда?

— Была, — сказала Таисия Павловна. — Сейчас столько спекуляций на эту тему, дилетанты лезут в науку. Когда в 1518 году новгородцы основали Трескоград, треску ковшами черпали, в прямом смысле этого слова. А потом наступила ночь с 24 на 25 октября по старому стилю 1917 года, когда большевики осуществили переворот, и треска пропала. Навсегда.

— Не очень понимаю взаимосвязь... — неуверенно сказал Устин Устиныч. — Коммунисты, они же хотели как лучше для народа.

— Коммунисты — главное зло нашей страны, — взвизгнула Таисия Павловна. — Я всё поняла. Вы точно из контрразведки. Проваливайте, провокатор несчастный.

«Чокнутая, — подумал Устин Устинович, выскочив из ангара. — Хорошо, что не поколотила».

Он посмотрел на часы. Да, так я далеко не уеду. Стоп, Устин Устиныч хлопнул себя по лбу, у нас же в город есть институт морского рыболовства. Ну, я и тетеря, вот где ответ знают.

Вестибюль институтского здания украшало чучело медведя. В правой лапе медведь держал серебряный поднос, на котором сиротливо ютилась смятая сторублевка. В помещении было тихо как в церкви.

— А ведь были времена, когда этот поднос был завален купюрами, — услышал Устин Устиныч голос. — С горкой. Исключительно самого большого номинала.

Устин Устиныч обернулся. Голос принадлежал сухощавому человеку с гривой седых волос.

— Да, славные были времена — повторил человек. — По всем океанам ходили, на плавбазе вертолеты отслеживать рыбные косяки, эхолоты по тогдашним годам самые современные. Зарабатывали столько, после рейса машину можно было купить. А теперь всё, прикрывают москвичи нашу лавочку. Один я и остался: и директор, и сторож, и завхоз. Аристарх Петрович, — представился человек. — По пять граммиков не желаете?

— Даже не знаю, — сказал Устин Устиныч. — Я как-то не по этой части.

— От пяти грамм еще никто не умирал, — Аристарх Петрович ловко водрузил на поднос две рюмки и чекушку водки. — За знакомство, дорогой товарищ! Откуда сами будете?

— Из городской мэрии я, — сказал Устин Устиныч. — Треску пришел искать.

— Треску, — задумчиво произнес Аристарх Петрович. — Была треска, помню. Я в институте всю жизнь, в семьдесят втором эмнэсом пришел. Много ведь трески было, заверяю Вас.

— А куда же она делась? — спросил Устин Устиныч.

— Тема не моя, — сказал директор. — У нас этим вопросом Никодим Порфирьевич занимался, в прошлом году похоронили.

— И что теперь никто ничего не знает?

— Те, кому надо, знают, — расхохотался Аристарх Петрович. — Ларчик просто открывается. В начале восьмидесятых теплое течение, что омывает трескоградские берега, похолодало на два градуса. И треска сразу ушла, туда, где теплее — к норвегам, к шведам.

— Хитрая какая, — сказал Устин Устиныч. — А как вернуть?

— Глубоко теоретически, — заметил Аристарх Петрович, — если вылить в море несколько танкеров с кипятком, течение опять потеплеет и треска может вернуться. Наверное. Как будет на практике, не готов ответить, бюджет нужен, кадры привлекать, кому это сейчас нужно.

— Мне, — заверил Устин Устиныч. — Для меня это отныне вопрос принципа.

Ночью ему снилась чудовищного размера треска. Рыбина нахально улыбалась и приговаривала: «Устрой-ка нам баньку, приятель!».

Наутро голова Устин Устиныча трещала нещадно, будто он выпил не пол-чекушки, а бочку водки. Причина была настолько очевидна, что обращаться в поликлинику не имело никакого смысла.

«Несколько танкеров с кипятком, — повторял он как дурачок. — И где их взять? В мэрии точно нет».

Он открыл выданную ему в порядке служебного пользования книгу «Who is who в Трескограде». На первой странице красовалась фотография Автандила Германгеновича Цесхадзе, владельца пароходной компании «Nord, West и порою Zuid».

«Пошлет он меня куда подальше, — хмуро подумал Устин Устиныч. — А куда деваться?»

На входе в офис компании охранник внимательно изучил удостоверение Устин Устиныча.

— Точно с руководством согласовано?

— Точно, — уверенно ответил Устин Устиныч.

Помощник генерального директора был менее приветлив.

— А по какому, собственно, вопросу? — спросил он, не отрываясь от компьютера.

— Автандил Германгенович знает, — веско произнес Устин Устиныч. — Вопрос крайне деликатный.

— Ну, хорошо, проходите, — не слишком довольным тоном разрешил помощник.

Хозяин компании сидел за большим красного дерева столом и одновременно ругался по трем телефонам на трех языках: английском, испанском и грузинском. Гладкая лысина была покрыта капельками пота.

— Что надо? — сделав короткую паузу, он вонзил в Устин Устиныча проницательный взгляд. — Я в прошлом месяце на ремонт детского садика давал.

— Треска пропала, — ледяным голосом произнес Устин Устиныч.

— Какая треска? — нахмурился гендиректор. — Которая на городском гербе?

— Нет, — сказал Устин Устиныч. — Которая в море. Не хочет к нашим берегам подходить.

— А я здесь при чем? — от удивления Автандил Германгенович отключил все три телефона. — У нас судоходная компания, а не рыболовецкая.

— При чем? — повторил вопрос Устин Устиныч. — В вашей компании сколько человек работает?

— Около пяти тысяч.

— И все живут в Трескограде? — продолжил уточнять Устин Устиныч.

— Разумеется, — сказал Автандил Германгенович. — Давайте ближе к делу, молодой человек.

— Ближе уж некуда, — расхорохорился Устин Устиныч. — Пять тысяч ваших работников не могут купить трески. Вы полагаете, это нормально?

— Может, не всем нравится? — гендиректор попытался ухватиться за спасительную соломинку. — Может, не все рыбу любят.

— Чтобы это знать, — рубанул с плеча Устин Устиныч. — Надо иметь возможность попробовать. А у людей такая возможность отсутствует.

— Бардак, — сказал Автандил Германгенович. — Впрочем, ничего другого я от нынешнего мэра и не ожидал. Чем мы можем помочь?

— Надо вылить несколько танкеров с кипятком в открытом море, — осторожно сказал Устин Устиныч. — Координаты я укажу.

— Ну, это мы без проблем, — с облегчением выговорил Автандил Германгенович. — Это я распоряжусь. Это нам как... — он хохотнул. — Жене обещал больше не пользоваться русским строительным.

Через две недели Устин Устиныч проехал с инспекцией по городским магазинам. Трески по-прежнему нигде не было.

«Что за чертовщина? — подумал Устин Устиныч. — Эти из "Норд и т. д." слово сдержали, кипяток в море вылили. Неужели алконавт из института рыболовства облапошил?»

Удрученный, он отправился в рыбный порт. Все траулеры были в море, на самом краю пирса одиноко ютилась ржавая посудина преклонного возраста. На борту посудины голубой краской было написано «Артемида». У капитанской рубки стоял человек, одетый в ветровку и рыбацкие сапоги. Человек курил сигару и отхлебывал из бутылки. Два матроса, молча и остервенело, мыли палубу.

— Ты из судоверфи? — крикнул сверху капитан. — Где бригада? Третий день жду. Всего делов — двигатель продуть. За что бабки отстегиваю? Меня сельдя заждалась.

— Я из мэрии, — сказал Устин Устиныч. — У меня вопрос.

— А я тебе что, справочное бюро, — разозлился капитан. — Где ремонтная бригада, спрашиваю.

— Скоро будет, — соврал Устин Устиныч. — Вопрос на контроле.

— Ладно, — подобрел капитан. — Что у тебя за вопрос?

— Вы треску в море не встречали? — спросил Устин Устиныч.

— Треску? — удивился капитан. — В море? Ты ведь из мэрии, вот и поинтересуйся у своего начальства.

«Что за тайны мадридского двора?», — угрюмо размышлял Устин Устиныч, дожидаясь вызова в приемной мэра. Настроение его ухудшалось с каждой минутой. Секретарша Леночка меланхолично шлифовала ногти.

Дверь кабинета распахнулась, в приемной появились Автандил Германгенович и высокий подтянутый человек, по виду — иностранец. Хозяин пароходной компании радостно похихикивал, а иностранец с интересом взглянул на высокую грудь Леночки.

— Проходи, — томно сказала Леночка Устин Устинычу, смотря при этом в глаза иностранцу.

— Ну, здравствуй, Парамоша, — Емельян Васильевич, развалившись в кресло, смотрел на него ласково и хмельно. На столе стояли начатая бутылка коньяка и три рюмки. — Как дела?

— Меня Устин Устиныч зовут, — сказал Устин Устиныч.

— Да, конечно. Извини, родной, заработался, дел невпроворот. Да ты садись, в ногах правды нет. Рюмочку себе налей, не стесняйся. И лимончиком закуси, лимончик в этом деле главное.

— Спасибо! — Устин Устиныч залпом выпил рюмку.

— Еще налей, — приказал мэр. — Ты у нас теперь герой, большое дело с мертвой точки сдвинул.

— Я вот только не пойму, — сказал Устин Устиныч, выпив вторую рюмку. — А почему опять трески в магазинах нет. Кипяток же в море вылили.

— Тут такое дело, — сказал мэр. — Я тебе все в порядке наложенной секретности рассказать не могу. Но ты ведь герой, поэтому скажу вкратце: вернулась треска, мы её в надежном месте спрятали, военные помогли. Сам понимаешь, политическая ситуация тревожная, не приведи бог из продовольствия только треска и останется. Да и пятая колонна кругом.

— И здесь тоже? — поразился Устин Устиныч.

— Они везде, — жестко сказал мэр. — Но ничего-ничего, недолго им, хмырям, осталось над народом издеваться. Скоро мы их прижучим, красавчиков.

— Ну, я пошел тогда, — сказал Устин Устиныч. — Раз всё в порядке.

— Подожди, — сказал мэр. — К правительственной награде тебя представить не могу, в порядке всё той же секретности. А вот это от души, с детства у сердца храню.

Мэр достал из рукава пионерскую звездочку и ловко прикрепил её на лацкан пиджака Устин Устиныча.

— Служу народу! — гордо произнес Устин Устиныч.

— Иди, — сказал мэр. — Работать надо, не покладая рук своих.

В приемной Устин Устиныч подошел к окну. Солнечный лучик скользнул по пионерской звездочке и переметнулся на треску, что украшает собой городской герб. Треска оскалила зубы в хищной улыбке и лениво вильнула хвостом...