Старый год

Не видно ни звёзд, ни луны, ни друг друга. Темно до того, что чёрной становилась кровь в венах, если она там есть. И тишина стоит такая тяжёлая и плотная, что её хочется разорвать вздохом, словом, криком. Для того, чтобы сдвинуть звуком неявь. Ведь яви не может быть без света и звука. Нужно сказать хоть что-то. И я спрашиваю:

— Помните Новый год после десятого класса, когда вы хором припёрлись ко мне с ящиком вермута? А, пацаны? Помните?

Сива нажал на кнопку фонарика, пошарил узким лучом вокруг. Светлое жало упёрлось в бесформенную кучу веток всего в десятке шагов, и мы сразу молча пошли к ним, повинуясь свету, и каждый поволок за собой мёрзлый ствол с усохшими ветвями и скинул в кучу между нами. Мы нашарили в карманах бумагу, каждый то, что у него лежало — салфетки я, чек из магазина Холик, квитанцию на оплату коммунальных услуг Лёлик — и сложили их вместе, под тонкие ветви будущего костра. Мы все четверо обступили будущее кострище, обещая рождающемуся огонёчку безветренное спокойствие, Сива щёлкнул зажигалкой, и костёр стал неторопливо разгораться, неся всё более ощутимое тепло и отсекая нас от черноты.

— На фига вы тогда притащили с собой этот ящик вермута? Знали же, что вино у меня есть.

Всё, это было. Я честно остался на Новый год дома, сел за обеденный стол напротив телевизора, слева поставил бутылку шампанского и «Птичье молоко», справа мясную нарезку, сыр и «оливье». За шампанским в самом углу громоздился торт. А прямо передо мной лежали учебник китайского языка, тетрадь и шариковый карандаш. На завтра наша ненормальная преподавательница... Как её звали? Уже не помню... объявила, что с восьми начнётся экзамен по иероглифике. Нужно было знать 1200 иероглифов. Мне осталось выучить 280. Я, не торопясь, глотал из бокала шампанское, писал в тетради столбики похожих на мелких паучков иероглифов, стараясь запомнить порядок написания и их значения. На приглушённый звук телевизора не обращал внимания. Больше ничто отвлечь не могло, потому что родители ушли на всю новогоднюю ночь в гости. Нужно было выучить 280 слов, и мне ничего не могло помешать... Возможно, не могло.

Звонок. У нас был громкий и резкий звонок. Я открыл дверь и обнаружил на лестничной площадке этих обалдуев: Холика, Лёлика, Сиву и Джона. С ящиком вермута...

— На фига вы сейчас снова притащили с собой этот чёртов вермут? Опять. И ещё... А где Джон?

Круглое лицо Лёлика сморщилось, как будто он собирался заплакать:

— Серый, ты чего? Джона давно нет. Его нашли в гараже задохнувшегося от угарного газа. Не помнишь?

Я помню: он и его товарищ по работе должны были ехать заработки в Китай. Он получил на заводе расчёт. Тогда деньги давали только при увольнении. Они уволились. Получили зарплату и пошли в гараж отметить. Утром пришёл сосед по гаражу и заметил, что дверь Женькиного гаража приоткрыта. За дверью работал мотор машины, сквозь щели валил выхлоп. Он открыл, а там в машине двое. Как оказалось, почему-то босые, со следами порезов на ногах и без денег. Говорят, у гаражей видели вечером гуляющих афганцев. Дело закрыли по факту самоубийства в результате несчастного случая. Как-то так.

— А где Джон?

— Может, придёт. Он и раньше часто запаздывал. Время есть, подождём.

Время есть. И тогда было. Они прошли мимо меня в комнату, я убрал на журнальный столик у стены учебник и тетрадь, достал хрустальные стаканы из стенки и поставил их на стол.

Лёлик, как обычно, юродствовал:

— Ты, конечно, можешь учиться, иероглифы там свои зубрить, а мы и без тебя могём.

Ага, без меня. А разлито уже на всех.

— За встречу! За прошедший год! Ура, пацаны!

Круг света вокруг нас, темнота за спинами. Мы сидим и глотаем из горла тот же дешёвый вермут. Когда кто-то допивает бутылку, Сива достаёт следующую и протягивает. По венам течёт не кровь, а вино. Отсветы костра пляшут по нашим вновь молодым лицам. Двое патлатые, двое аккуратно постриженные.

Интересно, а я сдал тогда экзамен? Хотя сейчас это не важно. Мы пьём за старый год. Допьём и, не дожидаясь нового, двинемся дальше в темноту. Догонять Джона.